Ну, если уж кого-то тянет заглядывать в могилу, то надо обратиться к врачу, ибо это неестественно, нездорово. Слава Богу, лично меня к могиле не тянет, равно как и моих соседей по дому, по улице, по городу.

"Хорошо, что нет Царя, Хорошо, что нет России, Хорошо, что Бога нет", – цитирует Распутин своего любимого поэта..

Стихотворение это заканчивается строками:

"Хорошо – что никого, Хорошо, что ничего, Так черно и так мертво, Что мертвее быть не может, И чернее не бывать, Что никто нам не поможет, И не надо помогать".

Наверно, стихи эти созвучны душе главного персонажа на теплоходе, плывущем по Ангаре.

– Это картина об исчезновении носителя слова – народа… – поясняет режиссёр фильма. – Народ поставлен в такие условия, что он должен уйти.

Дискутировать на эту тему я считаю неуместным и оскорбительным для этого самого народа. Я предпочитаю иные темы… Могу предположить, что фильм этот немало порадовал обитателей подмосковной Рублёвки, отдыхающих на Лазурном берегу, в Куршавеле и на Багамских островах. Полагаю, режиссёр этого фильма будет поощрён премией и новыми заказами.

У нас на Руси в прежние и уже довольно далёкие времена были профессиональные плакальщицы и вопленицы, которых со стороны приглашали на похороны, чтоб они повопили над покойником, над умершим. Они тем жили, добывая хлеб свой насущный таким образом, употребляя на то свой природный талант.

Всё это было, было…

Так о чём речь в фильме? О погибели Ангары… Кто тот преступник или те преступники, совершающие такое злодейство – насилие над природой? Неплохо бы отважным литераторам перечислить кое-кого из них пофамильно. Однако не называют… А раз так, то кого проклинать и на кого уповать? Мы в полной растерянности и унынии, а уныние – тяжкий грех перед Богом. Наши литераторы, наши творцы и пророки, так дружно и согласно скорбят… О чём? О порушенной девственности реки Ангары. О её былом прекрасном облике. Ностальгия их преследует, они ею больны.

И такое тоже было, было… Примеров тому несть числа из любой эпохи. Всё о погибели Русской земли.

"Замело тебя снегом, Россия…", – это патриоты в дальней и ближней эмиграции.

"Милый, милый смешной дуралей! Ну куда он, куда он гонится? Неужель он не знает, что живых коней Победила стальная конница?", – это Есенин при виде жеребёнка, пожелавшего обогнать поезд как свидетельство Руси уходящей:

О том же Блок с убийственной иронией:

"А это кто? – Длинные волосы И говорит вполголоса: "Предатели! Погибла Россия!". Наверно, писатель – Вития…".

Писатели, витии плывут на теплоходе по реке Ангаре, созерцая окрестности, сокрушаясь духом и призывая сокрушаться почтенную публику. Похоронный звон словно бы сопровождает этих праздных путешественников на протяжении всего их пути. Жалостен вид их, и невольно погружаешься в состояние заторможенности, именуемое, пожалуй, словом "депрессия" – в тоску и безысходность, прямо-таки хоть головой в петлю. Неужели в том цель и значение фильма? Откуда такая склонность к погружению в тоску и печаль? И кто нас к тому побуждает? И зачем? С неким расчётом или по лености мысли? Вот ещё вопрос: понимают ли эти актёры суть и значение своих ролей в фильме, степень их воздействия со сцены на зрительный зал?

Легко могу представить себе не просто плачущих да отчаявшихся в начале Великой Отечественной: "Погибла Россия!". Под эти возгласы бойцы в атаку не пойдут – поднимут руки вверх. Таких именовали паникёрами, они сдавались ещё до начала боя, потому поступали с ними сурово. Нет-нет, я не призываю к суровости в отношении того или иного отчаявшегося литератора – страдальца по своей малой родине. Бывает, что слаб духом человек, но… талантлив, а талант надо беречь. А хотелось бы знать, что предлагается взамен Ангарского каскада гидроэлектростанций?

Невольно подумалось: ведь и девичья невинность не сохраняется вечно, а в свой срок утрачивается, однако же во имя достойной цели – рождения новой жизни. А это уже повод не печалиться, а возрадоваться.

Вот перечитываю Л.Толстого "Войну и мир" – об очередном погублении Русской земли!

"Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того, чтобы идти тысячу вёрст, человеку необходимо думать, что что-то хорошее за этими тысячью вёрст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться".

Сидя перед телевизором, я всё ожидал, что вот сейчас, или хотя бы в конце фильма, писатель, поименованный совестью России, выскажет мудрое суждение: мол, у вас, у слепых, слепые поводыри… так жить нельзя, сограждане мои, а надо вот этак! То есть обозначит вдохновляющую цель пути, как о том пишет Лев Николаевич, а кому и обозначить это, как не нынешним творцам и пророкам?

Будучи крестьянского роду, иногда сладко размечтаюсь: вот бы в деревеньке на берегу чистой речки с лесочком на околице обрести избушку в три окна да лошадку с жеребёночком, да корову с телёночком и кошку на подоконнике рядом с геранькой в горшке. И не надо, мол, нам телевидения – будем сидеть на завалинке и сами песни петь, а не слушать "звёзд эстрады"; и не надо электрического света – хватит простой керосиновой лампы… и мобильного телефона не надо, и автомобилей да самолётов… и знать не хочу ни Египта с Турцией, ни Багамских островов… А вот, мол, вспашешь пашенку, лошадку распряжёшь, а сам тропой знакомою в заветный дом пойдёшь. Вот она, идеальная жизнь! В экологически чистой среде.

Отчего не помечтать сладко! Кому от этого вред? Что ж, давайте помечтаем… или поплачем…

Помнится, в лихие 90-е знакомый литератор, кстати, приятель В.Распутина, умирая, пожелал услышать от меня слова отчаяния: мол, плохо всё, "Погибла Россия!", а раз так, то и не жалко ничего, можно и покинуть этот мир без всякого сожаления. И я скорбно отвечал ради его утешения: да, плохо, брат, полная безнадёга.

Скорбящие писатели как раз утешаются тем, что-де всё погибло и следует ли жалеть о чём-то, коль нет уже девственной Ангары или, скажем, Енисея, Амура, Волги, столь же девственных… глазам невыносимо видеть разорение родной деревни и реки своего детства… как невыносимо больно было полтораста лет назад обитателям помещичьих усадеб, "дворянских гнёзд", видеть их разорение.

Этот плач и ныне иной писатель сделает своей профессией и разрабатывает, как старатель золотоносную жилу, как вопленица над гробами, рассчитывая на почёт и уважение в виде премий и орденов. Он-де страдает за свою малую родину, следовательно, за всю Россию.

Возле такого страдальца с громким именем обязательно появляются единомышленники рангом пониже…

– Кто это суетится вокруг Распутина? – спрашивают зрители, тыкая пальцем в экран. – Что-то мы этого не знаем.

А это Валентин Курбатов, псковский литературный критик, главный воскуритель фимиама… сначала при В.Астафьеве, теперь вот при В.Распутине. Он совершенно заслонил главного героя, ради которого, собственно, и создан фильм.