Мы полезли на чердак за оружием, только Анархист остался внизу. Он сидел за столом, барабаня пальцами по столу и опустив голову.

– Что возьмём? – Спросил Малышев, открывая два ящика.

– Всё!

– Дело в том, что на базе уже кое-что для нас припрятано, – загадочно улыбнулся Малышев.

Мы спустились с чердака.

– Вот сука! – обреченно сказал я, бросив взгляд на стол, где стояла пустая поллитра из-под "Завалинки". И выскочил на порог.

Анархист во дворе судорожно затягивался травкой. Горьковато-сладкий дымок окутывал красную рожу.

– Всю водку выжрал, спаситель России? – спросил я зло.

– Где ты видел трезвую богему? В гроб, что ли, бутылку прихватишь?

– Придурок! Ты что творишь? У нас сегодня операция, с пиндосами будешь говорить, а от тебя перегаром, как от десяти бомжей!

– Напряжение снимал, психологическое, – пробормотал соратничек.

– Интеллигент! – Игорь вложил в это слово всё презрение благородного варвара к унтермешу. Сам Зимин глядел на наш "джип" как викинг на корабль мертвецов – нордически-бесстрастно.

Анархист отбросил косяк, и высыпал в рот пять подушечек жвачки. Жевал с отвращением. В дорогом костюме и плаще, в очках, он выглядел солидно, старше своих лет. Плотный, благоухающий дорогим одеколоном, лохмы прилизаны с помощью геля, растерянные глаза спрятаны за тёмными стёклами.

– Понимаешь, Герман Валентинович, ты наше всё на данный момент! От тебя зависит, попадём ли на базу. Если нас возьмут прямо в воротах – значит, всё было зря, загремим на нары, возможно, пожизненно. Ты должен сыграть роль достоверно, усыпить бдительность врагов. Хотелось бы не облажаться. – Старался приободрить, внушая как значима его роль.

В машине Анархист судорожно сглатывал – видимо, подташнивало.

Малышев молчал с каменным лицом, положив крепкие загорелые руки на руль.

В его молчании ощущалось осуждение, адресованное мне – командиру.

Мы высадили Зиму и Герку возле остановки. Я вышел вслед и, рванув Германа за рукав, прорычал:

– Отойди, проблюйся.

– Раскомандовался, – огрызнулся он. – Пошло всё к чёрту! Вот щас попутку поймаю…

– Ищешь повод свалить?

Он смотрел насмешливо и самоуверенно, но я-то знал – боится, сволочь.

– Соратник уважаемый, – сказал я задушевно, как Акаёмов. – Ты думаешь, мы одни это дело проворачиваем? Целая команда.

– Ого! – оживился Игорь. – Так есть ещё кто-то?

– Нет, мы тут в зарницу играем. Пионеры-герои. Ты, Гера, учти, я-то к тебе домой с автоматом не ввалюсь, а вот те, кто для нас план разрабатывал – вполне.

– Угрожаешь.

– Просто информирую – мы не одни в чистом поле. А я в том же положении, что и ты. Отступать уже поздно. И лучше с достоинством встретить то, что должно произойти, – примирительно сказал я. – Ты же свой выбор давно сделал.

– Ну, сделал. – Он передернул плечами. – А зачем ты из себя супермена строишь?

– Да не строю не фига. Тоже сейчас на нервах. Но процесс пошёл. Это как лавина с горы, уже не остановишь, только под себя подомнёт.

– Всё нормально будет, – вступил в разговор Игорь. – Всё будет отлично, Анархист.

Малышев ждал в машине, покуривал. Я вернулся к нему. Когда машина тронулась, оглядывался на стоящих у остановки Игоря и Германа. Зимин, оживлённо жестикулируя, что-то втолковывал Анархисту, тот покачивал кудлатой головой.

Возле поворота с шоссе на лесную дорогу Малышев остановил джип. Уже совсем рассвело. Справа от нас был лес. Слева за посадками – поле.

– Чего ждём? – холодно бросил я, чувствуя, как нервно дёрнулся уголок рта. Мы сели в джип, и машина развернулась, ломая молодой осинник, выехала на шоссе.

– Это Стас Левин, – кивнул Малышев на водилу.

– Тимур, – ответил я, хотя, конечно, Левин уже знал, как меня зовут.

– Казах? – спросил он.

Малышев улыбнулся мне:

– Мы тебя под этой кличкой знали до сих пор. Акаёмов придумал.

Ну, спасибо. Кто Анархист, кто Зима, а я Казах, значит...

Огрызнулся:

– Я не казах, а казак.

И тут мы увидели Базу. Высокий забор. За ним – трёхэтажки из белого кирпича. Какие-то ангары с закруглёнными крышами. Железные ворота. Будка КПП. Заасфальтированная площадка, где и остановилась наша машина. Из будки вышли двое парней в камуфляже. Очередные самоуверенные оккупанты, несущие никчёмным славянам свой порядок.

– Ну, интеллектуал, тебе флаг в руки, – толкнул я Мёртвого Анархиста.

Он выпрыгнул из машины, направился к натовцам уверенной вальяжной походкой. Я, Зимин и Левин тоже вышли. Анархист обратился к ним по-английски, содержание фразы я знал заранее.

– Добрый день. Мы из ассоциации военной прессы. Наш холдинг издаёт несколько журналов. Вчера с вашим командиром созванивался наш руководитель, господин Александров.

– Предъявите ваши документы, – сказал по-русски один из солдат.

Долго сличал данные в паспортах и удостоверениях. Видимо, ничего не заподозрил и бросил:

– Сейчас сообщу капитану.

– Вы не американец? – поинтересовался Анархист.

– Нет, из Литвы.

Чернокожий офицер, высокий, с худым скуластым лицом, морщины словно процарапаны на чёрном дереве, обвёл нас внимательным взглядом. Но пьяному Мёртвому Анархисту было море по колено. Он с таким душевно-раздолбайским видом стал что-то втолковывать собеседнику, что на лице капитана настороженное выражение вскоре сменилось презрительно-насмешливым. Встретившись взглядом с американцем, я виновато пожал плечами, словно извиняясь за состояние переводчика. Капитан качнул головой. Он махнул рукой дежурному на КПП, и створки железных ворот поползли в стороны. Анархист быстро произнёс:

– Машину досмотрят. Нас обыщут.

Я кивнул. Процесс пошёл. Один из солдат направился к нам. Дежурный наблюдал. Капитан вынул папиросу и закурил. Я со злобой подумал, что на крутых парней мы не тянем, нас вообще держат за пустое место, корреспондентишки с фотоаппаратами. А с другой стороны, здесь пока нечего охранять, вот американцы и не беспокоятся. Шагнул вперёд. Оказавшись за Анархистом, вынул пистолет, оттолкнул друга с пути, наставил оружие на капитана и скомандовал: