– Ты уже говорил с Брайаном? – спросил Майклс.

– Нет. Но мне передали, что он звонил. Поговорю с ним после того, как закончим с тобой.

– Постарайся его утихомирить. Парочка его агентов получила ранения в последней стычке, и он просто в бешенстве. Чего нам не надо, так это повторения истории с “Ветвью Давидовой”.

– Не волнуйся, – заверил министр юстиции. – Я это улажу.

– Не клади трубку, – попросил Майклс после короткой паузы. – Президент хочет что-то тебе сказать.

Дарнинг услышал щелчок переключения на линию главы государства.

– Хэнк?

– Да, мистер президент.

– Я знаю, что ты полностью в курсе, однако мне не дает покоя мысль о двадцати семи женщинах и детях в этом логове сектантов.

– Я тоже думаю о них, мистер президент. И я обещаю вам, что второго Уэйко, штат Техас, не будет.

– А как быть с их ультиматумом в пять часов?

– Я уже вылетаю туда. Или выведу их из помещения до пяти, или сниму осаду.

– Значит, мы должны принимать угрозу массового самоубийства всерьез?

– После истории с “Ветвью Давидовой” иная позиция невозможна, мистер президент.

Положив трубку, министр сообщил пилоту, что они летят в Хантингтон, Западная Виргиния. После этого он позвонил директору ФБР, Брайану Уэйну, своему старейшему и ближайшему другу.

– Это я, Бри. Только что разговаривал с Арти и с президентом, так что я в курсе. Насколько тяжелой была нынешняя перестрелка?

– Федеральный полицейский и два моих агента ранены. Не смертельно. Но кому это было нужно?

– А что у “олимпийцев”?

– Сведений о пострадавших нет. Но у них тоже есть потери, как мне кажется. – Голос у Брайана был тусклый и мрачный.

– Кто первым открыл огонь?

– Боюсь, что наши люди.

– Но ведь у них был приказ не стрелять.

– Да. Но они торчат там уже девятый день. Лопнуло терпение.

– Терпение для чего? Убивать или умирать?

Директор ФБР не ответил.

– Мне очень не нравится угроза массового самоубийства, – заговорил Генри Дарнинг. – Возможно, это лишь фарс по сравнению с тем, что произошло в Уэйко, но мы не можем этим пренебрегать. Так что я немедленно отправляюсь туда.

– Я тебя встречу.

– Но тебе-то нет никакой необходимости туда лететь.

– Есть такая необходимость, – ответил Уэйн.

Самолет министра юстиции приземлился на гражданском аэродроме Хантингтона в час дня. Двое федеральных полицейских с машиной ждали его на гудронированном шоссе.

Они двинулись по извилистым горным дорогам со скоростью в пятьдесят пять миль и прибыли к осажденному поселению религиозных сектантов примерно в час сорок. Сельский праздник обернулся бедой, подумал Дарнинг. Он не спеша вышел из машины и огляделся. Территория общины “олимпийцев” находилась на расстоянии ружейного выстрела. Разбросанные в беспорядке амбары и надворные постройки окружали большое центральное здание, в котором сорок три человека – мужчины, женщины и дети – забаррикадировались от маленькой армии внутренних войск округа, штата и всей федерации. Стоя с непокрытой головой на летнем солнце, Дарнинг чувствовал, что ему становится холодно.

Как могут происходить подобные вещи?

Он, разумеется, понимал как. Понимание составляло часть его работы. И тем не менее ни одна из таких, чаще всего смертельных, конфронтации не была похожа на другую. В данном случае все началось с того, что около пятидесяти агентов, полицейских и представителей шерифа вломились на территорию общины “олимпийцев” с предписанием об обыске и аресте главы секты преподобного Сэмсона Кослоу по обвинению в хранении оружия. Во время возникшей перестрелки два агента ФБР и пятеро сектантов были убиты, а многие ранены. С тех пор и вплоть до сегодняшнего утра, до новой стычки и объявления сектантами ультиматума, длилось упорное, почти девятидневное противостояние.

Картина, которая открывалась с того места грязной дороги, где остановилась машина министра, напоминала сельский карнавал. В разных местах то и дело вспыхивали цветные огни. По полям расставлены палатки. Повсюду стояли фургоны, машины “Скорой помощи”, угрюмо застыла боевая техника.

Дарнинг увидел большой, приспособленный для отдыха автоприцеп, в котором размещался командный пункт ФБР, и двинулся к нему. Он отмахнулся от быстро растущей толпы репортеров и фотографов, узнавших его, и они неохотно, шажок за шажком уступали ему дорогу. Фотографировали со всех сторон и выкрикивали вопросы, не получая на них ответа.

Когда Дарнинг вошел в командный пункт, Брайан Уэйн был уже там вместе со своей командой штабных чинов.

– Дайте нам несколько минут, – сказал директор ФБР своим подчиненным, и они оставили его наедине с министром юстиции.

Дарнинг взял бинокль с большим увеличением, подошел к окну и принялся осматривать место осады. Он не увидел ни одного из сектантов, зато отлично разглядел снайперов, расположившихся вокруг поселения “олимпийцев” на расстоянии выстрела.

Он опустил бинокль.

– Я немедленно улажу всю эту нелепую кутерьму. Я не могу допустить, чтобы они исполнили свою угрозу.

Уэйн только смотрел на него. Худой человек в очках, с лицом, покрытым преждевременными морщинами, директор ФБР слишком хорошо знал своего друга, чтобы спорить с ним. Во всяком случае, до того момента, пока не услышит больше.

– Как мне связаться с этим Сэмсоном Кослоу по прямому проводу? – спросил Дарнинг.

Уэйн потянулся к телефонному аппарату, нажал две кнопки и передал трубку министру. Дарнинг услышал два гудка. Потом мягкий голос произнес:

– Да?

– Это преподобный Сэмсон Кослоу?

– Он самый.

– С вами говорит министр юстиции Генри Дарнинг.

Единственным откликом на сообщение его имени и звания был слышный откуда-то со стороны детский плач.

– Я хотел бы поговорить с вами, преподобный отец.

– Нам не о чем разговаривать, господин министр юстиции. Или снимите к пяти часам осаду и дайте нам жить в мире, или оставайтесь там, где вы есть, и смотрите, как мы будем умирать во имя Господа. – И Сэмсон Кослоу повесил трубку.

Дарнинг стоял и молча смотрел в окно. Позвонил снова. На этот раз он насчитал шесть гудков, пока Кослоу снял трубку.

– Я звоню вам с добрыми намерениями, преподобный.

Последовало долгое молчание. Потом:

– Вам легко говорить. Вы ничем не рискуете.

– Чем вы хотите чтобы я рискнул?

– Тем же, чем рискуем мы. Жизнью.

Дарнинг помолчал. Сделал знак Брайану Уэйну, чтобы тот поднял параллельную трубку и тоже слушал.

Глава сектантов произнес:

– Что случилось с вашими добрыми намерениями, господин министр?

– Я все еще имею их.

– Докажите это.

– Каким образом?

– Приходите сюда один, сядем с вами друг против друга за простой деревянный столик и потолкуем.

Дарнинг ощутил в груди прилив тепла.

– Я буду у вас через двадцать минут, – сказал он и положил трубку.

Директор ФБР уставился на своего друга:

– Ты спятил? Этот ублюдок либо возьмет тебя в заложники, либо прикончит.

– Нет. Заложники – это он сам и его паства. Я ему в таком качестве не нужен. К тому же, кем бы он ни был, он не убийца.

– Откуда тебе знать?

– Оттуда, что я хорошо подготовил домашнее задание по поводу Сэмсона Кослоу и его “олимпийцев”. Они всего лишь защищались, когда на них напали. Сами по себе они люди мирные и не агрессивные. Если чем и страдают, так это апокалиптическим визионерством, которое может привести их к массовому самоубийству. Именно к этому они и готовятся сейчас.

– А если ты ошибаешься?

Дарнинг не ответил.

– Ради Бога, Хэнк! Ты не должен так поступать! Ведь ты же министр юстиции Соединенных Штатов.

– Я знаю, кто я такой, – улыбнулся Дарнинг. – Поэтому именно я и обязан побеседовать с Сэмсоном Кослоу и Господом.

Они постояли, глядя друг на друга.

– Да, вот еще что пришло мне в голову, – заговорил Дарнинг. – Это дело с поисками Витторио Баттальи.