— Мамочка! — воскликнул он. — Ты живешь по-царски, дяденька!

Потом он смерил меня недоверчивым взглядом:

— Ты в самом деле даешь их мне?

Он взял с благоговением крючки, достал откуда-то из-за пазухи спичечную коробку и спрятал бесценный дар. Едва успев сунуть коробку на прежнее место, он вдруг с испуганным видом воскликнул:

— Дед Марин идет! Запирай багажник!

Рыбнадзор появился внезапно. У старика был сонный вид, и он щурил глаза при ярком солнце. К его щеке пристала соломинка.

— Ну как, поплавал? — спросил он.

— Поплавал, — ответил я и угостил его сигаретой.

— И меня покатал, дедушка Марин, — с гордостью вставил Яша.

Но лучше бы он помолчал.

— А ты все еще тут! — гаркнул старик. — Я что тебе говорил, нечисть этакая! Чтобы духу вашего тут не было! Марш!

Он замахнулся вытертой до блеска палкой, но Яша уже улепетывал мимо ивняка в сторону шоссе.

— А ты! — пнул дед Марин спящего Яшиного дружка. — Дома дрыхни сколько влезет, а тут тебе не место.

Мальчишка проснулся, испуганно вытаращил глаза, вскочил на ноги и кинулся прочь, однако старик все же успел стукнуть его палкой по заду.

— Бандюги проклятые! — кричал вслед беглецам старик. — Глаз не сомкнуть из-за них.

Ворча и бранясь время от времени, старик потопал в обход залива — на противоположном берегу появились другие мальчишки.

Притащив лодку на траву, я быстро разобрал ее, рассовал части в мешки и укрепил их на багажнике. Настало время и мне собираться домой. Переодевшись, я завел мотор.

Когда машина выехала на дорогу, я заметил далеко впереди две маленькие фигурки. Поехал вдогонку. Как я и предполагал, это были Яша и его веснушчатый приятель. Они брели посреди дороги, лениво шлепая босыми ногами и поднимая тучки пыли.

Я остановил машину и открыл дверцу.

— Ну, залезайте! Была не была, подвезу вас до Хисара. Ты, Гатё, садись сзади, а Яша сядет рядом со мной!

Лицо цыганенка вдруг расцвело, да иначе не скажешь, на его лице расцвела самая красивая улыбка, какую я когда-либо видел в своей жизни. Он влез в машину, сел возле меня и притих. И молчал до самых городских окраин, где выстроились в ряд одинаково новые домики цыганского квартала.

— Вот здесь остановите, дяденька! — сказал он.

Мальчишки вылезли из машины, затем Яша просунул в окно смуглую голову со слипшимися черными космами и сказал на прощание:

— Спасибо за все, дяденька! До свидания! Может, еще увидимся. — И, немного подумав, добавил с серьезным видом, совсем по-взрослому: — И чтобы ничего плохого между нами не было!

— Дай бог! — усмехнулся я, и машина тронулась.

Я еще долго видел в зеркале, как посреди дороги стоял одинокий мальчишка, провожающий взглядом машину. Но вот за поворотом маленькая фигурка исчезла.

Наукой и техникой я стал заниматься, можно сказать, с самого раннего детства. Ассистентом у меня был младший брат Монка (в те времена, как и сейчас, родственные связи в научных кругах были нередким явлением). Мне уже стукнуло десять, а в этом возрасте, как известно, фантазия человека не знает границ. Мой пятилетний брат, ассистент, на заре нашей научной деятельности еще не умел читать. У него не было ни моих знаний, ни опыта, но все это он восполнял какой-то неукротимой любознательностью, иными словами, всюду совал свой нос и, как говорила наша бабушка, был ко всякой дырке затычка. Должен обратить внимание и на другое важное обстоятельство: нас частенько колотили с помощью всевозможных орудий, начиная с отцовской руки и кончая обструганной специально для этой цели кизиловой палкой.

А это при тогдашних условиях развития науки имело немалое значение. Самые большие авторитеты внушали всем и каждому, что лучший учитель человека — палка.

Перво-наперво нас с братом увлекло горнорудное и литейное дело. Сейчас я попробую рассказать, как и почему у нас зародился интерес к этим на первый взгляд не столь привлекательным отраслям науки и техники. Я хочу рассказать при этом о трудностях и преградах, которые нам пришлось преодолеть на своем тернистом пути, а также о жертвах, принесенных нами во имя торжества дела.

Недалеко от нас, в большом двухэтажном доме, жил богатый торговец Милтиадов. В принадлежавшем ему магазине «Париж» торговали рыбой, икрой и всевозможными деликатесами. У торговца был один-единственный ребенок, мальчик по имени Щилианчо, мой ровесник. Очень его баловали родители, этого Щилианчо. Игрушки для него привозили из Софии и даже из Афин и Стамбула. И вот однажды — мне этот день крепко запомнился — случилось такое, что я чуть было не лопнул от зависти. Щилианчо получил очередной подарок, да какой — полный набор оловянных солдатиков: около полсотни пехотинцев с ружьями за плечом, пяток мчащихся на конях офицеров с саблями наголо, знаменосец, два трубача и два барабанщика. Пестро раскрашенные, солдатики были совсем как живые. Когда мы с братом увидели через забор, как Щилианчо в беседке выстраивает на столе своих солдатиков, нас уже не могла остановить никакая сила.

Мы тоже должны иметь подобное сокровище. Без него наша жизнь теряла всякий смысл. Просить отца, чтобы он выписал оловянных солдатиков из Стамбула, было бы просто смешно. Хотя и маленькие, мы неплохо знали жизнь и понимали, что чудес на свете не бывает. В лучшем случае все бы кончилось подзатыльником. Надеяться на бога да на его добряков ангелов мы бы тоже не стали — это больше подходило старым бабкам, а мы с братом уже в ту пору были вполне современные люди, дети двадцатого века. Нам оставалось одно — обратиться к науке и технике, то есть, опираясь на свои знания, изготовить оловянных солдатиков собственными руками.

Что для этого требовалось?

Прежде всего сырье, проще говоря, свинец и, конечно же, модели — без них мы не могли изготовить формы. Модели мы раздобыли без особого труда. Уже на третий день Щилианчо стал жаловаться своим дружкам на улице, что у него пропало несколько солдатиков. Куда-то запропастился один пехотинец, всадник, барабанщик и знаменосец (пускаться в такое рискованное предприятие без знаменосца и барабанщика не было никакого смысла).

Мы смастерили гипсовые формы, после чего модели перебросили (не без сожаления) через забор в Щилианчов сад. Изготовленные нами формы были очень оригинальны, быть может единственные в своем роде. Во всяком случае, ни в одном научно-техническом журнале описания подобного устройства я не встречал. Каждую форму составляли две половины коробки из-под сигарет, начиненные гипсом. Одному господу богу было известно, как с помощью этих форм мы могли отлить оловянных солдатиков. Что касается меня и моего ассистента, то мы нисколько не сомневались в успехе начатого дела.

Мы уже мечтали не об отдельных солдатиках. В нашем воображении из сигаретных коробок, наполненных гипсом, выходили целые роты, полки, бригады, дивизии и армии — располагая такой силой, мы могли покорить весь мир. Мы полагали, что, хорошо наладив производство, сможем снабдить пушечным мясом всех ребят города и округи. Дорого брать мы не собирались — по одному леву за пехотинца, по два — за офицера и по три — за барабанщика и знаменосца (в нашем представлении барабанщики и знаменосцы ценились гораздо дороже, чем простые офицеры, пусть даже на конях). Мы уже мечтали на вырученные деньги снарядить научную экспедицию, купить парусную яхту, запастись провизией, ружьями, одеждой для тропиков и с первым же попутным ветром отправиться в африканские джунгли, даже не предупредив своих неблагодарных родителей.

Итак, все теперь упиралось в сырье. Известно, что оловянные солдатики делаются из свинца. Чего, казалось бы, проще, но на деле…

Попробуй-ка раздобыть свинец, когда в кармане ни гроша! Два дня мы вертелись вблизи стройки. Ассистент видел, как рабочие переносили длинную свинцовую трубу. Эта труба наверняка ничего бы не потеряла, если бы стала на полметра короче. Только из этого ничего не вышло. В те времена на стройках был порядок.