— Еще не известно, чем кончится дело. Если меня женихи убьют, они поделят между собой все наше добро, и пусть лучше подарки Менелая достанутся тебе, а не им. Если же мне удастся уничтожить врагов, тогда ты мне сам принесешь их в наш дом.

Телемах вернулся домой и рассказал Пенелопе все по порядку — о своем путешествии в Пилос, о том, как гостил он сначала у доброго Нестора, а затем отправился в Спарту; что он узнал об отце, который находится будто на острове у волшебницы Калипсо, но там нет корабля, на котором он мог бы домой вернуться. В то время, когда они беседовали между собой, женихи собрались во дворе царского дома и занялись метанием копий и дисков; но вскоре они явились по зову глашатая в пиршественный зал к обеду.

Было утро, когда Одиссей вместе с Эвмеем отправились в город, оставив пастухов с собаками сторожить свиней. На Одиссее было рубище нищего, за плечами у него висела на веревке в заплатах котомка; он опирался на толстую суковатую палку. Шли они медленно по каменистой дороге и наконец подошли к горному роднику, обложенному камнем; из его водоема граждане города брали воду; он был окружен рощей темных ольх, что росли на горе, а на вершине ее был построен небольшой храм, посвященный нимфам. Подходя к городу, они повстречали двух пастухов, — одного из них звали Мелантий; они гнали в город на пир женихам откормленных коз. Увидев Эвмея, идущего с нищим старцем, Мелантий начал их задевать и над ними смеяться:

— Эй ты, свинопас, куда идешь с этим нищим бродягой? Он, пожалуй, из тех, что, стоя в дверях, свои грязные спины о притолоку чешут, за то получают не мечи, а крохи в подарок. Этот мог бы у нас козьи хлева стеречь, их чистить и готовить козлятам подстилки; он, пожалуй, быстро б поправился, обжираясь у нас простоквашей. Но, видно, работа ему не по нраву, ему, пожалуй, приятней хлебом чужим набивать ненасытный желудок. Если ты его ведешь в дом Одиссея, то женихи ему все ребра там поломают.

И Мелантий, подойдя к Одиссею, ударил его со всей силы ногой; но он даже не пошатнулся, а, еле сдержав свой гнев, тихо заметил Эвмею, указывая на пастухов:

— Смотри, — верно пословица молвит, что негодяй негодяя ведет и равного с равным сводит судьба.

И ответил Эвмей Мелантию:

— Если б домой Одиссей возвратился, он бы тебе показал, как без дела в город шататься, оставляя стада без присмотра!

— Чего ты рычишь, как злая собака? — крикнул Мелантий. — Погоди, наступит время, и я продам тебя на чужбину в рабство и выручу за тебя хорошие деньги. Скоро расправятся женихи с твоим Телемахом и отправят его вслед за отцом!

Мелантий пошел вперед и, придя к Одиссееву дому, вошел в пиршественную залу и сел за стол с женихами.

Вскоре подошли к царскому дому и Эвмей с Одиссеем. Они услыхали звук лиры из зала и голос певца Фемия. Когда Одиссей увидел свой дом, где не был так долго, он в волнении схватил за руку Эвмея и воскликнул:

— Мы, конечно, пришли к Одиссееву Дому, его легко между другими отличить. Длинный ряд больших комнат, широкий, мощенный каменными плитами двор, окруженный зубчатой стеною, двойные ворота с крепким замком. Должно быть, сейчас там пируют; я слышу запах еды и звуки лиры, спутницы веселого пира.

— Ты, старик, угадал, это дом Одиссея. Надо теперь подумать, кому из нас войти в него первым; может, идти мне вперед, а ты меня подождешь у входа?

Ответил ему Одиссей хитроумный:

— Войди ты прежде один, а я здесь останусь. Когда они разговаривали между собой, услыхала их голос старая охотничья собака Аргус, которую когда-то выкормил сам Одиссей. Она лежала, никому не нужная, больная у ворот на куче навоза. Собака по голосу узнала своего старого хозяина, замахала хвостом и от радости прижала уши. Ей хотелось броситься навстречу Одиссею, но у нее не было сил подняться.

Когда Одиссей увидел своего любимого Аргуса, который вспомнил его и первый узнал его в доме, он прослезился, но незаметно вытер слезы и сказал:

— Эвмей, вон лежит на куче навозной собака; видно, она хорошей породы, но быстра ли она на бегу? Может, она из тех, которых держат для роскоши знатные люди?

Ответил Эвмей:

— Это собака погибшего в дальних краях Одиссея. Когда он собирался плыть в далекую Трою, она была лучшая в беге, но с тех пор, как хозяин ее погиб, она брошена, и служанки забывают даже ее накормить; она, должно быть, скоро подохнет.

Сказав это, Эвмей вошел в дом, где пировали наглые женихи. И старый Аргус, дождавшись, наконец, после двадцатилетней разлуки своего хозяина, поник головой и околел у ног Одиссея.

Заметив Эвмея, Телемах кивнул ему головой, чтобы тот подошел к нему. Эвмей пододвинул скамью к столу Телемаха и сел против него.

Вскоре явился в зал, где пировали женихи, и Одиссей в виде нищего старца и сел на пороге, прислонившись спиной к дверям.

Когда Телемах увидел его, он взял со стола целый хлеб, мясо и, подавая его Эвмею, сказал:

— Возьми и отдай это нищему страннику. Скажи ему, чтобы он обошел всех женихов и попросил бы у них подаяния. Бедного нищего надо скорей накормить.

Эвмей подал Одиссею еду, и тот начал есть, разложив мясо и хлеб на своей убогой котомке.

В это время запел свою песню певец Фемий, и Одиссей поднялся и начал обходить женихов, прося у них подаяния. Одни из женихов ему подавали, а другие отказывали; и поднялся с места Мелантий и сказал:

— Этого нищего я видел на дороге, его привел сюда свинопас Эвмей.

И крикнул Антиной на Эвмея:

— Эй, ты, свинопас проклятый, зачем ты привел сюда этого человека? Мало ли у нас и так разных бродяг и попрошаек?

— Антиной, — ответил ему Эвмей, — ты молвил недоброе слово, — разве кто в дом нищих приводит? Они сами приходят, но никто нищего из дому не гонит. Ты всегда был неласков со слугами Одиссея, но особенно был ты недобрым ко мне, но пока в живых Пенелопа и Телемах, я об этом мало забочусь.

Телемах успокоил Эвмея и сказал Антиною:

— Ты распоряжаешься у нас, как хозяин, и хочешь выгнать нищего из нашего дома, но делать этого ты не в праве. Я вижу, ты любишь поесть, а другим давать не охотник!

Гневно ответил ему Антиной:

— Какие дерзкие речи я слышу от Телемаха! Если бы каждый из женихов подал этому лентяю-бродяге, то пищи ему хватило бы на целых три месяца, — и он схватил скамейку, стоявшую у него под ногами; в то время Одиссей подошел к нему и стал у него просить подаяния. Но Антиной грубо крикнул ему:

— Отойди от меня, бесстыдный бродяга! Спокойно ответил ему Одиссей:

— Сердце у тебя не похоже на твою наружность, — и разгневанный Антиной бросил изо всех сил в Одиссея скамейку, и удар пришелся ему в плечо, но Одиссей, как утес, не пошатнулся, устоял на ногах; молча тряхнув головой, он сел у порога, жалуясь громко на обиду, нанесенную ему Антиноем:

— Если есть справедливость на свете и для бедных, то ждет тебя смерть, а не свадьба!

— Жри и молчи! — закричал Антиной. — А не то будешь ты выброшен рабами за дверь!

Грубый поступок Антиноя никто из женихов не одобрил, и некоторые из них говорили:

— Ты, Антиной, поступил несправедливо, ты обидел несчастного странника. Может, он один из бессмертных, явившийся к нам в образе нищего?

Но слова их были напрасны.

Телемах, видя, как оскорбляют его отца, скрыв свои слезы, глубоко затаил в сердце обиду и месть.

Пенелопа, услыша, как женихи оскорбляют у нее в доме нищего, обратясь к рабыням, велела позвать к ней Эвмея.

— Слушай, Эвмей благородный, — обратилась к нему Пенелопа. — Скажи страннику, что я хотела бы с ним повидаться; может быть, он что-нибудь слышал о муже моем; мне кажется, он человек, много видавший на свете.

— Да, он странствовал много и немало в жизни своей испытал; мне рассказал он в беседе, будто жив Одиссей и находится близко к Итаке.

— Тогда приведи мне его немедля, — сказала Пенелопа.

Эвмей передал Одиссею ее желание:

— Хочет царица, мать Телемаха, тебя расспросить о муже своем, и если ты утешишь ее доброй вестью, то получишь хитон и красивую обувь.