— … — принц хотел что-то сказать, но к горлу подкатил тугой ком. Бедный дядя Флектор! Действительно, он так дурно выглядит в последнее время, часто украдкой держится за правый бок и вздыхает. Неужели и его — отравили, или медленно травят?

— Скоро у вас появится мачеха, ваше высочество. Новая королева. У нее наверняка будут дети, и король выберет наследника не по старшинству, а по своей воле.

— Разве такое возможно?!

— Короли Собраны не пользовались этим правом последние три поколения, но закон еще действует. Принц вздрогнул, сжал голой рукой еловую ветку. Холодные колючки впились в ладонь, резко запахло смолой.

— Кто будет моей мачехой?

— А с кем ваш отец каждую седмицу гуляет по парку или играет в кегли?

— С герцогиней Алларэ и моей двоюродной сестрой…

— Делайте выводы, ваше высочество. Алларэ… герцогиня Алларэ, сестра Реми Алларэ. До сих пор принца почти не интересовало, почему отец вдруг стал уделять столько внимания веселой красивой женщине. У короля могли быть фаворитки, ничего удивительного в этом не было, но свадьба? Мачеха?

— Кстати, вы знаете, что герцогиня Алларэ вот уже четыре года является весьма близкой подругой герцога Гоэллона? — нанес последний удар ночной гость.

— Это правда?..

— Разве я хоть в чем-то солгал вашему высочеству? Герцогиня Алларэ не только красива — она умна и обаятельна. Если она родит королю сына, он может назначить наследником его. Допустим, ваш отец покинет нас столь же неожиданно, как и ваша покойная мать. Кто станет регентом при малолетнем наследнике?

— Гоэллон или Алларэ, — ответил принц.

— Вы мыслите логически верно. Но, допустим, свадьба не состоится, а ваш отец все-таки нас покинет. Кого возведут на трон названные вами господа?

— Элграса…

— Если вы не вспомните о том, что у вас есть друзья, ваше высочество. Настоящие друзья.

— Но я даже не знаю, кто вы! Как я смогу обратиться к вам?

— Если вы решитесь действовать, я приду вам на помощь.

— Действовать?

— Мне пора удалиться, ваше высочество. Надеюсь, наша следующая встреча состоится. Пока подумайте о том, что я сказал. Я слышу голоса, будьте осторожны.

Араон стеснялся признаться, что вовсе не понял последних слов ночного гостя.

Зато он прекрасно понял все остальное. Если отец женится на герцогине Алларэ, то наследником станет ее сын. Если не женится — Элграс. В любом случае, законного места на престоле старшему принцу не видать, как своих ушей без зеркала. На дядю Агайрона рассчитывать нельзя — он скоро умрет. Последний человек, который заботился об Араоне, а не об Элграсе… Тайный друг не сказал об этом ни слова, но принц догадался сам: если он не обеспечит свою безопасность, то лишится титула наследника еще при живом отце. Недаром его величество так бдительно следит за успехами обоих сыновей. Пока он злится на Араона, который постоянно проигрывает младшему, а скоро перестанет злиться и попросту сошлет бестолкового сына куда подальше, в Брулен или Агайрэ, к родственникам матери. Воспользуется своим законным правом и назначит наследником Элграса. Отец его не любит и никогда не любил, мать тоже пренебрегала им, нянчилась с младшим. Все, поголовно все любят Элграса, а дядя Флектор скоро умрет… Земля уходила из-под ног, промерзшая и твердая, словно камень, земля. Араон сорвал с головы капюшон и подставил лицо порыву ветра. Светлые волосы в темноте могут увидеть, но — наплевать: соврет что-нибудь гвардейцам. Хотелось вздохнуть полной грудью, и — никак не получалось. К губам словно приложили ткань, пропитанную едким горьким составом от кашля, и заставили дышать через нее, как при простуде. Араону нужны были союзники во дворце. На кого можно положиться? На учителей фехтования? Господин Далорн — вассал Алларэ, но господин Кертор — южанин из Старшего Рода, может быть, ему можно довериться?

Нельзя решать опрометчиво: нужно сначала разузнать о керторце побольше. С кем он дружен, у кого бывает… Если он — друг двоюродного дяди, то, открывшись ему, принц попадет в ловушку. Граф Агайрон? Пока он еще в силах, то смог бы, наверное, помочь хоть советом, порекомендовать надежных людей, но… принц боялся, что ненароком проговорится о том, что услышал в саду, а тогда и расспросов не миновать, да и дядя огорчится. Кому приятно узнать, что ты в шаге от суда Сотворивших? Еще год назад Араон считал, что у него много друзей.

Теперь он понял, что совершенно одинок, и никто не придет ему на помощь, если сейчас навстречу выскочит наемный убийца с кинжалом. Отец огорчится лишь для вида, а остальные и вовсе обрадуются: бестолковая помеха наконец-то убралась с пути.

Темнота казалась злой и колючей, как еловые лапы. Казалось, в спину уставился десяток недобрых глаз, и все они с надеждой ждут, когда Араон споткнется и упадет, сломает ногу, а лучше — шею. Потом страх ушел, осталась только упрямая злая решимость. Пусть эти господа плетут свои сети, строят свои планы. Предупрежденный — вооружен, они не догадываются, что жертва уже готова стать охотником. Пусть считают его неумехой, глупцом, несерьезным препятствием на пути; они будут жестоко разочарованы. Если успеют. Когда он станет королем, ему понадобится регент. Это будет человек из сада, каковы бы ни были его имя и титул.

«А с чего же я, собственно, решила, что она дура?» — уже не в первый раз подумала герцогиня Алларэ. Ответа на вопрос не было. Анна казалась недалекой, робкой и наивной, но Мио уже казалось, что глаза ее обманывают. Первая встреча с королем повергла девицу Агайрон в полуобморочное отчаяние, но больше такого не случалось. Его величество каждую седмицу приглашал обоих девушек к себе и проводил с ними час или два. Обычно гуляли по саду или пили в зимней беседке чай с пирожными, порой король считал необходимым устроить дамам прогулку по портретной галерее или оружейной. Он много говорил, но все это казалось Мио пустой породой, в которой нет и малой толики руды. Рассказы о предках и их свершениях, рассказы о войнах давних времен, когда на полях сшибались рыцари в тяжелых доспехах, о победах над Тамером и некогда воинственной Огандой. Король мог бы считаться приятным собеседником: он говорил понятно и подробно, порой читал стихи старинных поэтов, и хорошие, надо признаться, стихи, был терпелив, отвечая на нарочито наивные вопросы Мио. Однако ж, герцогиня Алларэ отчаянно скучала. В беседах не было ни остроумия, ни легкости, присущих завсегдатаям ее салона, и она чувствовала себя маленькой девочкой, которую не выпускают из-под надзора наставники. Тем не менее, тащить на себе беседу приходилось именно ей. Анна слишком медленно реагировала, слишком серьезно задумывалась над услышанным. Иногда ее вопросы становились тем малым камушком, что ложился в основу целой лавины объяснений. Так простой вопрос о том, почему ныне нет рыцарей, обернулся едва ли не полутора часами долгой, подробной и отчаянно, на вкус Мио, скучной лекции об истории государства, о развитии конницы и пехоты, о лучниках и создании арбалетов, об изменении стратегии и тактики, о регулярных армиях и централизации власти. Герцогиня Алларэ восторженно кивала, охала и ахала там, где король этого ждал, но все время боялась зевнуть или задремать. Реми ухитрялся объяснять все то же самое так, что было весело и понятно; король же излагал на память сочинения старых авторов, описывал битвы и демонстрировал старые латы, но хотелось при этом уснуть или выйти из клятой оружейной и выпить вина с сушеными фруктами. Девице же Агайрон все это, кажется, нравилось… или она умело притворялась. Из личных бесед Мио знала, насколько графской дочке неприятен король, насколько она его опасается и не любит, но в присутствии самого Ивеллиона Анна умела казаться влюбленной и восторженной. Она краснела, мило улыбалась, опускала глаза и делала реверансы, на все лады расхваливала познания его величества и его талант рассказчика, на прощание обязательно говорила, как она благодарна за оказанную милость и как необыкновенно добр король, тратящий на незначительную подданную свое драгоценное время… Мио удивлялась: верь она в демонов, так решила бы, что на время свиданий с королем в агайрскую девицу вселяется какая-нибудь очаровательная бесовка. Потом бесовка Анну покидала; простившись с королем, она обычно замирала без движения и прятала лицо в ладони, а после тяжело вздыхала и отправлялась либо к отцу, либо в особняк Алларэ, где за кружкой молока или травяного настоя тихо и монотонно говорила о том, что более всего на свете мечтала бы оказаться хоть и в монастыре, но только не во дворце, не в королевских покоях…