Увы, никакая благодарность за гостеприимство не позволяет мне сказать хотя бы одно доброе слово о господине бароне Брулене. Этот молодой человек, с Нового Года — полновластный барон Брулен, достигший совершеннолетия, произвел на меня самое удручающее впечатление. Порой он выказывает признаки легкого слабоумия, в другое время — явственные следы чужого влияния. Боюсь, что проявленный им в последние девятины интерес к делам баронства, который радует его мать, тоже был позаимствован им извне. Однако ж, в его окружении мне не удалось обнаружить человека, к мнению которого он прислушивается. Что же до прочих свойств характера господина барона Брулена, то его можно описать как упрямого, капризного, недальновидного и весьма неразумного человека. Большую часть времени он ведет себя так, как позволительно не совершеннолетнему благородному человеку, а подростку двенадцати лет. К тому же он злоупотребляет вином и более крепкими напитками. В сочетании с «гласом истины» спиртное производит на остатки его разума разрушительное воздействие. В последнее время госпожа баронесса утратила влияние на него, а применяемые ей воспитательные меры только ожесточают господина барона и отвращают его от матери. Не могу не сообщить, что некоторые из этих мер показались мне неподобающими при общении с совершеннолетним сыном, который является полноправным бароном. К таковым я отношу прилюдные телесные наказания и выговоры весьма бранного свойства. Если господин барон Брулен и впрямь обделен Сотворившими разумом, то милосерднее было бы со всем уважением заключить его в монастырь, а не подвергать публичным унижениям. Всецело надеюсь получить от Вас советы и дальнейшие указания, которые позволят мне разумно действовать в той ситуации, в которой я оказалась. С благодарностью и почтением, Керо Къела. Замок Бру, баронство Брулен, 3 седмица девятины святой Иоланды, 6 день.» Керо Къела оказалась исключительной занудой, но письмо было именно таким, какое хотел бы прочесть герцог Гоэллон: четким, подробным и позволяющим представить себе картину происходящего. Удалось это и Саннио. Бернар выслушал письмо, которое юноша прочитал вслух, и нахмурился.
— И при этом она отослала солдат! — молодой человек взял в руки тяжелое пресс-папье из вулканического стекла, повертел, поставил на стол. Тяжелую каменную полусферу очень хотелось швырнуть об пол, но Саннио опасался, что она разобьется. Тем более, что до замка Бру не добросишь — а вот хорошо было бы залепить по лбу неразумной девице. Не увесистым камнем, конечно, но на крепкий подзатыльник она напросилась. Или, если следовать ее же рекомендациям, на заключение (со всем уважением) в ближайший монастырь. В комнату со стенами, обитыми войлоком. С окнами, забранными решеткой. Чтоб сидела там, и носа наружу не казала!
— В Брулен же отправили принца Элграса! — минутой позже вспомнил Саннио.
— Наверняка он уже прибыл или вот-вот прибудет в замок, — кивнул Кадоль. — Интересно, это случайность?
— Не знаю. И что делать с Керо?
— Я отправлю туда человек пять-шесть. Назначу командира поумнее. Это моя вина, я недостаточно четко определил обязанности охраны. Господин Гоэллон, я готов понести наказание, которое вы мне назначите. Бернар стоял навытяжку перед столом Саннио. Когда капитан охраны успел встать? И зачем вообще это покаяние? Господин Гоэллон вовсе не считал, что Кадоль хоть в чем-то виноват. С упрямством Керо он уже столкнулся, а теперь вздорная девица проверила его на гвардейцах. Знай юноша об этой ситуации заранее, он поставил бы тысячу сеоринов на Керо, а не на лейтенанта. Тройку высланных капитаном на остров Грив с предписанием не покидать замка Гоэллон оставалось только пожалеть…
— Бернар, сядьте. Вы что-то не то говорите. Лучше скажите, а шести человек не мало?
— Вы думаете, баронесса Брулен с пониманием отнесется, если я туда отправлю роту? — Кадоль сел, сложив руки на коленях. — Я вот сомневаюсь. Мы будем действовать на основании сведений, сообщенных, прости Мать Оамна, шестнадцатилетней свистушкой. У которой хватило дурости отослать всех солдат и прислать такое письмо — одновременно! Что, если половина ей просто примерещилась? Если этот самый молодой барон ей ручку вовремя не подал или там платье застегнуть отказался?
— Какое платье? — изумился Саннио.
— Девица Къела имеет свойство обращаться к людям со странными просьбами. А когда на них реагируют должным образом — обижаться. — Бернар был необычно туманен. Обычно он четко объяснял, что имеет в виду, но юноша посмотрел на него в упор и понял, что ни слова, кроме уже сказанного, не дождется. — В общем, боюсь, что большее число солдат будет поводом для ссоры между баронессой Брулен и герцогом Гоэллоном. Это нежелательно. А так… трое останутся при девице, трое вернутся с подробным докладом.
— Но речь идет еще и о принце крови!
— Принц Элграс отправился со своей охраной. Среди нее — не меньше трех агентов королевской тайной службы. Они сумеют проследить за наследником. Впрочем, если вы считаете иначе, я готов выполнить приказ.
— Нет. Наверное, вы правы. Не знаю… Жаль, что письмо от дяди мы сможем получить не раньше, чем через две седмицы…
— Скорее уж, через три. Три — ждать ответа от господина герцога, еще две — на дорогу до Бру. Почти девятина. А девица Къела уже три седмицы сидит в замке без охраны, и одним Сотворившим ведомо, что с ней может случиться, если все так, как она пишет…
Бернар еще ни разу не был таким мрачным и многословным. Саннио же чувствовал, что еще немного, и сам он начнет мямлить, хлюпать носом и размазывать по щекам слезы. Дядя оставил его в столице для того, чтобы он решал проблемы, связанные с тройкой воспитанников — и что? Племяннику вообще ничего дельного в голову не приходило! Ни одной толковой мысли. Самому поехать в Брулен? Звучит неплохо, но ведь еще и Бориан пропал… Оставить это на Кадоля и все-таки уехать? А если в столице еще что-нибудь случится? Герцог Алларэ арестован, а дурацкие правила насчет командования расквартированными в столице полками король так и не отменил. Значит, алларские полки не смогут ни в чем принять участие. Если еще и Саннио уедет… Передать полномочия Кадолю нельзя, он уже выяснил. Конечно, новый комендант (временный) пока что цел и невредим, но — кто поручится, что его не постигнет судьба предшественника? Тела двух заместителей прежнего коменданта нашли в подвале заброшенного дома на окраине Собры. Они были задушены, потом похитители забросали тела соломой и попытались ее поджечь. Опознали их по перстням и прочим украшениям…
— Не могу ж я разорваться! — вслух пожалел Саннио.
— У вас есть люди, которым можно доверять, — напомнил Бернар. — У герцога Гоэллона достаточно верных вассалов. Значит, и у вас.
— Но решать-то все равно мне…
— Решать — вам, — согласно покивал капитан охраны. — А вот делать могут и другие.
— Я их не знаю!
— А вы меня спросите, молодой господин.
— Хорошо, спрашиваю. Не следует ли мне отправить в замок Бру кого-либо из вассалов герцога Гоэллона? Если, конечно, они меня послушают…
— Вы хоть что-нибудь из оставленных господином герцогом документов прочли? — Кадоль воплощал собой всю скорбь мира. — Там есть такая грамота. В сером футляре.
— Дядя не велел читать эти документы без повода.
— Письмо Керо — не повод? Что ж тогда повод?
— Будьте так любезны, принесите эту грамоту. — Если Бернар считает позволительным издеваться над Саннио в подобный момент, то пусть пройдется по этажу, тем более, что у него и хранится ключ от кабинета дяди Руи. — Сейчас.
Из принесенной грамоты Саннио узнал, что на время отсутствия герцога Гоэллона в Собре обладает полным и неограниченным правом отдавать распоряжения от его имени всем вассалам рода Гоэллонов, и эти распоряжения подлежат неукоснительному выполнению так, как если бы их отдавал лично герцог Руи-Энно Гоэллон.
— Может, Шеннору приступом взять? — улыбнулся Саннио. — Как вы думаете, дядя одобрил бы?
— Крайне сомневаюсь… — Шутка Кадоля не насмешила.
