Напомню, что контрнаступление советских войск под Москвой началось 6 декабря и увенчалось крупным успехом. Гитлер и до того в глубине души сознавал, что война им проиграна, а поражение немцев под Москвой превратила это осознание почти в уверенность. Немецкий исследователь Себастиан Хаффнер в своей книге «Самоубийство Германской империи» (М., 1972) именно этим объясняет и объявление Гитлером войны США (что было последней его значительной инициативой) как «зов о помощи». Гитлер как бы призвал Запад (а решающую роль тут могли сыграть только американцы): «приходите скорее, пока нас не оккупировали русские».

Война против СССР была Гитлером проиграна ещё до того, как он её начал. 9 мая в её истории была поставлена последняя точка. Гитлер не захотел увидеть её конца и 30 апреля покончил с собой. Как сказал в связи с этим Сталин, «доигрался, подлец!»

Сталин прав был и в главной оценке итогов войны: победил тоталитарный (хотя в этом отношении ещё несовершенный) советский государственный и общественный строй, оказавшийся гораздо более высокой ступенью развития, чем полукорпоративный, полутоталитарный строй гитлеровской Германии.

Даже осознав, что война проиграна, Гитлер вёл себя как отчаянный игрок. До этого ему всёгда везло. Много раз он оказывался на грани ухода в политическое небытие. На него более 50 раз устраивали покушения, но судьба его хранила. И в этой проигрышной ситуации его не оставляла надежда на благоприятный поворот судьбы. Если произойдёт раскол антигитлеровской коалиции, то для него появится шанс на заключение сепаратного мира. Обращаясь к общественности Запада, он заявлял: «Я не собирался вести войну, а хотел построить своё социальное государство высочайшей культуры».

Гитлер всегда выставлял себя радетелем за немецкий народ, обеспечивающим для своих соотечественников «жизненное пространство». Однако даже тогда, когда стало очевидным, что война безнадёжно проиграна, он продолжал посылать на смерть не только солдат, но и подростков из гитлерюгенда. Оказывается, ему нужен был не тот немецкий народ, который реально существовал, а тот великий народ, который он рисовал в своём воображении. Он разделял убеждение Муссолини: «Чтобы сделать народ великим, надо послать его в бой — если потребуют обстоятельства, даже пинками в задницу». Но Гитлер превзошёл дуче в своём презрении к собственному народу, который, по его убеждению, оказался недостойным своего фюрера. В конце войны он даже заявил: нет никакой необходимости заботиться об основах, которые нужны немецкому народу для его дальнейшей примитивнейшей жизни, ибо, по словам Гитлера, «он оказался более слабым, и будущее принадлежит тогда исключительно более сильному восточному соседу». Как утверждали последние собеседники Гитлера, «он бы тогда по немецкому народу и слезинки не проронил».

Так Гитлер вынужден был признать, что славянские «унтерменши» оказались более близкими к «расе господ», какой он себе её представлял, чем «арийская нордическая раса». Гитлер был гением разрушения, не способным к созиданию.

Ныне господствует мнение, что крах и позорный конец Гитлера вполне закономерны. Но это не факт. Гитлер, как самоуверенный недоучка, недооценил возможности ракетно-ядерного оружия. В отношении ракет он свой промах частично исправил, а к созданию атомной бомбы приступил слишком поздно. Но представим себе, что Гитлеру удалось бы первым создать её, как бы повернулась история? Вот о чём не следует забывать народам, победившим нацизм. Даже когда был создан истребитель «Мессершмит» с самыми лучшими на тот момент лётными характеристиками, Гитлер не воспользовался этим преимуществом, а спросил конструктора, может ли этот самолёт брать на борт тяжёлую бомбу. У конструктора не хватило смелости отстоять своё детище и возразить фюреру, и он ответил утвердительно. Началась переделка самолёта, на что ушло драгоценное время, и получившаяся машина была и не лучшим истребителем, и не лучшим бомбардировщиком.

Нацисты уверяли, что в случае их поражения в Германии начнётся партизанская война. На деле с гибелью Гитлера исчез и нацизм, все члены НСДАП заявляли, что они лишь выполняли приказы фюрера. Единственными несгибаемыми гитлеровцами оказались те подростки — вервольфовцы, банды, которые, как уже было сказано выше, ещё долго обретались вокруг Нюрнберга, намереваясь освободить судимых там Международным трибуналом главных немецких военных преступников.

Нацизм был последней «национальной идеей» давно духовно умершей Западной Европы. С тех пор Европа — это смердящий труп, живущий лишь жаждой «окончательного решения русского вопроса», уничтожения России. Это естественная реакция умирающей культуры к культуре восходящей.

Послевоенная объединённая Германия стала ядром антироссийских сил объединённой же Европы. Но вытекающие из этого следствия мы рассмотрим в главе, посвящённой современной Европе в целом.

Корпоративное государство Франко в Испании на тридцать лет пережило режимы Гитлера и Муссолини. Опыт его построения представляет интерес по следующим причинам.

Во-первых, в отличие от Италии, США и Германии, в Испании корпоративное государство строилось не мирным путём, а как итог продолжительной и кровавой гражданской войны, оказавшейся в то время в центре всемирной битвы сил прогресса и реакции, как это тогда представлялось большей части мировой общественности.

Во-вторых, в этой гражданской войне обе боровшиеся стороны получали весомую помощь от иностранных государств.

В-третьих, каждая из боровшихся сторон выработала свою модель государственного и общественного устройства с использованием опыта тех стран, которые они выбрали в качестве образца, но в основном опиравшиеся на национальные традиции.

В-четвёртых, генерал Франко сразу и открыто взял курс на строительство корпоративного государства.

В-пятых, до того попытки построения корпоративного государства предпринимались в экономически наиболее развитых государствах — США и Германии или, по крайней мере, в стране со средним уровнем развития капитализма — Италии. Испания же предприняла такую попытку, будучи ещё полуколониальной страной.

Наконец, в-шестых, только в Испании власть, по истечении длительного времени после окончания гражданской войны, выступила с инициативой примирения воевавших сторон, и это воспринято во многих странах, в том числе и определёнными кругами в России, как пример для подражания.

То, что строй, установившийся в Испании, не похож не только на немецкий нацизм, но и на итальянский фашизм, объясняется особенностями как национального характера испанцев (которых, по словам публициста Вадима Белоцерковского, отличает «плохая совместимость с капитализмом»), так и истории страны.

Сегодня мало кто вспоминает, что два сравнительно небольших королевства, располагавшиеся на Пиренейском полуострове, — Испания и Португалия, ныне, кажется, так мало значащие в мировом масштабе, в XV–XVI веках были мировыми сверхдержавами, владычицами морей. Поэтому напомню, что в 1492 году Христофор Колумб, руководивший испанской экспедицией для поиска кратчайшего морского пути в Индию, открыл Америку (считая, что приплыл в Индию). А в 1497–1499 годах португалец Васко да Гама совершил плавание из Лиссабона вокруг Африки в Индию и обратно. Португалец Фернан Магеллан, руководивший в 1519–1521 годах испанской экспедицией, обогнул Южную Америку, первым пересёк Тихий океан и достиг Филиппинских островов, где погиб в схватке с местными жителями. Но корабли экспедиции, обогнув Южную Африку, вернулись на родину, тем самым совершив первое кругосветное путешествие.

В итоге этих Великих географических открытий Испания и Португалия создали громадные колониальные империи, и между ними началась борьба за мировую гегемонию. Одно время их даже пытался помирить папа римский, предложивший спорящим сторонам разделить мир по гринвичскому меридиану: к западу от него пусть будут владения Испании, а к востоку — Португалии. Действительно, испанцы завоевали почти всю нынешнюю Латинскую Америку, которая стала испаноязычной (за исключением португалоязычной Бразилии), и захватили колонии в Африке и в Тихом океане (Филиппины). Про эту империю тогда говорили, что над ней никогда не заходит солнце. А португальцы захватили большие колонии в Африке и в Азии. Правда, полюбовного раздела мира между этими хищниками не получилось, в 1581–1640 годы Португалия сама оказалась под властью Испании. Но тут произошло нечто непредвиденное, так что далее придётся рассматривать судьбы Испании и Португалии поврозь.