В конечном счете они обосновались неподалеку от двух девочек-подростков, на которых небольшая компания молодых мужчин пыталась произвести впечатление, неловко кувыркаясь через голову и швыряя друг другу в глаза песок. Колин и Мэри расстелили рядышком два полотенца, разделись до купальных костюмов и сели лицом к морю. Вдоль берега проследовал катер, который тянул за собой человека на водных лыжах, несколько чаек и мальчик с металлическим коробом на шее — продавец мороженого. Двое молодых людей принялись настолько отчаянно лупить по руке одного из своих товарищей, что девочки-подростки попытались выступить в его защиту. Тут же мужчины, все до единого, уселись на корточки — подковой вокруг барышень — и представились. Колин и Мэри крепко держались за руки и перебирали пальцами, напоминая самим себе, что даже и в полном молчании они постоянно думают друг о друге.
За завтраком Мэри заново пересказала всю историю с фотографией. Она не пыталась давать какие бы то ни было оценки: только факты, в той последовательности, в которой они являлись ей самой. Пока она говорила, Колин кивал, поддакивал в тех местах, которые запомнил еще ночью, пару раз переспросил, уточняя отдельные детали («А на фотографии были горшки с геранью?» — «Да.» — «А в какую сторону падали тени?» Этого она не помнила), но с выводами не спешил. По большей части он просто кивал и устало тер глаза. Мэри попыталась положить руку ему на плечо и локтем сшибла молочник. Наверху, когда они переодевались, чтобы пойти на пляж, она утянула его в постель и крепко прижала к себе. Она целовала его лицо, старалась поуютнее угнездить его голову у своих грудей и повторяла ему, снова и снова, как она его любит и как она обожает его тело. Она положила руку на его голый упругий зад и стиснула ягодицу. Он провел губами по ее грудям и глубоко ввел в нее указательный палец. Он подобрал колени, он начал целовать и зарываться в нее лицом, а Мэри раскачивалась взад-вперед, повторяя его имя; затем, наполовину плача, наполовину смеясь, она сказала:
— Почему так страшно, когда настолько сильно кого-нибудь любишь? Откуда такой ужас?
Но в постели они не остались. Они напомнили друг другу о том, что хотели выбраться на пляж, и расцепились, чтобы уложить в сумку полотенца.
Колин лежал на животе, а Мэри села на него верхом и принялась натирать ему спину маслом. Закрыв глаза, он повернул голову вбок, подложив под щеку ладонь, и в первый раз рассказал Мэри о том, как Роберт его ударил. Он подробно изложил ход событий, без лирических отступлений и отсылок к собственным чувствам, тогдашним или теперешним; просто сам разговор, насколько он его помнил, кто где находился и точную последовательность действий. Пока он говорил, Мэри массировала ему спину, от основания позвоночника вверх, разминая маленькие твердые мышцы быстрыми движениями больших пальцев, пока не добралась до неподатливых сухожилий на шее.
— Больно, — сказал Колин.
Мэри ответила:
— Продолжай. Чем все кончилось?
На сей раз он рассказал ей о том, что шептала ему Кэролайн, когда они уходили. У них за спиной ровное журчание мужских голосов все прибавляло и прибавляло в силе и громкости, пока не взорвалось вдруг общим смехом, немного нервным, но добродушным; потом девушки начали говорить друг с другом, негромко и очень быстро, и снова общий смех, менее нервный, более мягкий. Сквозь человеческие голоса доносился убаюкивающий звук волн, накатывающих через неравные интервалы времени, и звук этот приобретал еще больший снотворный эффект, когда волны вдруг принимались демонстрировать бездонную сложность возможных вариантов движения, разбиваясь одна за другой быстрым стаккато. Солнце давило, как громкая музыка. Речь Колина стала менее ясной. Движения Мэри — менее уверенными, более ритмичными.
— Я слышала, что она говорила, — сказала она, когда Колин закончил.
— Она там как заключенный, — сказал Колин, а потом добавил, тоном куда более уверенным: — Она и есть заключенный.
— Я знаю, — сказала Мэри.
Она сложила руки вместе и принялась разминать Колину шею ленивыми круговыми движениями, попутно пересказывая свой разговор с Кэролайн на балконе.
— Почему ты раньше мне об этом не рассказала? — спросил он под конец.
Мэри замешкалась.
— А почему ты мне ничего не рассказал?
Она слезла с него, и они снова уселись каждый на своем полотенце, лицом к морю.
После долгой паузы Колин проговорил:
— Очень может быть, что он ее бьет.
Мэри кивнула.
— И при этом… — он захватил пригоршню песка и стал сыпать его тонкой струйкой на пальцы ног, — и при этом создается такое впечатление, что она вполне…
Окончание фразы повисло в воздухе.
— Вполне довольна жизнью? — мрачно переспросила Мэри. — Ну да, известное дело, все женщины любят, когда их бьют.
— Тебе никогда не было противно оттого, что ты все знаешь лучше всех? — Внезапная вспышка Колина удивила их обоих. — Я только хотел сказать, что… создается такое впечатление, будто ее, ну, как будто что-то подпитывает.
— Ну конечно, — сказала Мэри. — Боль.
Колин вздохнул и снова перевернулся на живот.
Мэри поджала губы и стала смотреть, как на мелководье плещутся дети.
— Опять забыла про открытки, — прошептала она.
Так они сидели еще около получаса, перекатывая под хмурыми лбами обрывки спора, который трудно было бы облечь в слова. Их одолевало чувство, что эти прошедшие несколько дней были не чем иным, как формой вредительства, скрытым заговором молчания, замаскированным бурными потоками слов. Она полезла в сумку и вынула из нее резинку, чтобы собрать волосы в хвост. Потом резко встала и пошла к воде. Когда она проходила мимо маленькой шумной компании, пара мужчин проводила ее тихим присвистом. Мэри удивленно обернулась, но мужчины тут же глуповато заулыбались и стали прятать глаза, а один из них кашлянул. Колин, который не стал менять позу, лежал и смотрел, как она стоит по колено в воде, среди детей, которые отчаянно вопят и заливаются смехом, подпрыгивая в волнах. Мэри, в свою очередь, казалось, увлеклась наблюдением за группой детей постарше, подальше в воде, которые играли в царя горы на большой, черной и плоской камере от трактора. Она заходила все глубже и глубже, пока не поравнялась с ними. Дети что-то ей крикнули, вне всякого сомнения убеждая погрузиться в воду должным образом, и Мэри кивнула в их сторону. Бросив мимолетнейший из взглядов через плечо на Колина, она оттолкнулась и вошла в воду привычным, неторопливым, размеренным брассом, которым без малейших усилий проплывала в районном бассейне по десять раз туда и обратно.
Колин откинулся назад, на локтях, купаясь в роскоши теплого воздуха и относительного одиночества. Один из мужчин достал ярко-красный надувной мяч, и тут же поднялся шумный спор по вопросу о том, в какую игру с ним лучше играть, а также по другому, куда более сложному вопросу о составе команд. Одна из девушек явно уже успела войти во вкус. С комически назидательной миной она тыкала пальчиком в грудь самому крупному из мужчин. Ее подруга, высокая, худая, с несколько неловкой постановкой ног, стояла в сторонке, нервически перебирая пальцами прядку волос, с лицом, застывшим в вежливой, покорной улыбке. Она смотрела в лицо массивному орангутангоподобному парню, который, судя по всему, решил развлекать именно ее. Досказав очередную историю, он вытянул руку и по-приятельски толкнул ее в плечо. Чуть погодя он резко подался вперед, ущипнул ее за ногу, отбежал на несколько шагов, обернулся и предложил ей его догнать. Девушка, как новорожденный теленок, сделала несколько неуверенных шагов вперед и смущенно замешкалась. Орангутанг снова подскочил к ней и на сей раз шлепнул ее по заду расчетливым скользящим ударом, который вызвал необычайно звонкий звук.
Все остальные, включая и невысокую девушку, тут же рассмеялись, и орангутанг, молотя о песок руками и ногами, прошелся ликующим колесом. Удерживая на лице бодрую улыбку, худая девушка посторонилась, чтобы он не задел ее на ходу. В нескольких футах от них из песка уже торчали два шеста от пляжных зонтиков, с куском веревки, натянутым между верхушками; намечалась партия в волейбол. Орангутанг, уверенный в том, что худая девушка окажется в его команде, отвел ее в сторону и принялся объяснять правила. Он подобрал мяч и, показав ей сжатую в кулак руку, тычком отправил его высоко в небо. Девушка кивнула и улыбнулась. Бить по мячу она отказывалась, но орангутанг был настойчив, и она покорилась, подбросив мяч вверх на несколько футов. Орангутанг тут же сбегал за мячом, аплодируя на ходу.
