Кристофэръ Марло — истинный сынъ народа — увидѣлъ свѣтъ въ бѣдной семьѣ кэнтербэрійскаго башмачника въ февралѣ мѣсяцѣ 1564 г., и въ томъ же году, ровно два мѣсяца спустя, родился Вилльямъ Шекспиръ. Любители мистическихъ сближеній могутъ увидѣть нѣчто болѣе обыкновенной случайности въ томъ обстоятельствѣ, что два величайшіе драматурга Англіи, изъ которыхъ одинъ указалъ англійской драмѣ истинную дорогу, а другой довелъ ее по ней до неслыханной дотолѣ художественной высоты, увидѣли свѣтъ почти въ одно и тоже время, — и можетъ быть захотятъ продолжить это сближеніе черезъ всю жизнь обоихъ поэтовъ. Но мы заранѣе спѣшимъ предупредить, что попытки ихъ будутъ совершенно напрасны, такъ какъ нѣтъ двухъ судебъ болѣе несходныхъ, какъ судьба Шекспира и Марло. Одному изъ нихъ суждено было достигнуть при жизни обезпеченнаго положенія, величія и славы, а послѣ смерти сдѣлаться кумиромъ всего человѣчества; другой — всю жизнь боролся съ бѣдностью, погибъ насильственною смертью въ самомъ разгарѣ дѣятельности, едва достигши двадцатидевятилѣтняго возраста и имя его только недавно сдѣлалось извѣстно любителямъ литературы. Ненависть враговъ не давала ему покоя даже въ могилѣ; послѣ своей смерти онъ сдѣлался жертвой самой беззастѣнчивой клеветы, пущенной съ цѣлью очернить его память. Получивъ первоначальное образованіе въ городской школѣ въ Кэнтербэри, Марло, шестнадцати лѣтъ, поступилъ въ число студентовъ кембриджскаго университета. На университетской скамьѣ онъ завязалъ дружескія связи съ Робертомъ Гриномъ и Томасомъ Нашенъ, — лицами игравшими впослѣдствіи важную роль въ его жизни. Дейсъ предполагаетъ, что Марло воспитывался въ Кембриджѣ насчетъ какого нибудь богатаго родственника или покровителя, ибо его отецъ едва-ли былъ въ состояніи ежегодно платить за него значительную сумму. Предположеніе это мы находимъ весьма вѣроятнымъ, такъ какъ въ то время университетское образованіе въ Англіи стоило сравнительно дороже, чѣмъ теперь. Какъ бы то ни было, но окончивъ курсъ наукъ съ степенью баккалавра, (1583 г.) Марло отправился въ столицу искать себѣ счастья. Есть извѣстіе, что въ этомъ періодѣ своей жизни онъ поступилъ на сцену, но по несчастью сломалъ ногу, и долженъ былъ навсегда отказаться отъ сценической каррьеры 281).
За то съ тѣмъ большимъ рвеніемъ онъ сталъ трудиться для театра въ качествѣ драматурга. Первая пьеса, снискавшая ему громкую извѣстность, была трагедія Тамерланъ, поставленная на сцену около 1586 г., когда ея автору было не болѣе двадцати двухъ лѣтъ. — Громадный успѣхъ Марло, какъ драматурга, возбудилъ сильную зависть его университетскихъ товарищей. Наша и Грина, которые не замедлили зло посмѣяться надъ напыщенной дикціей и бѣлыми стихами Тамерлана. 282) Что касается до самого Марло, то, повидимому, онъ не придавалъ большаго значенія такъ легко пріобрѣтеннымъ лаврамъ, и въ слѣдующемъ году мы его видимъ въ Кембриджѣ, куда онъ отправился, чтобъ пріобрѣсть высшую ученую степень магистра искусствъ (Master of Arts). Только по возвращеніи изъ Кембриджа, Марло, не бросая своихъ прежнихъ классическихъ занятій, становится присяжнымъ писателемъ для сцены. Съ этихъ поръ съ изумительной быстротой слѣдуютъ одна за другой его драмы: Тамерланъ (вторая часть), Фаустъ, Мальтійскій жидъ, Парижскія Убійства и Эдуардъ II. — Работая для театра, Марло невольно долженъ былъ столкнуться съ своими товарищами по профессіи, — Гриномъ, Пилемъ, Нашемъ, Лоджемъ и др., которые поселились въ Лондонѣ до него и составили первый кружокъ драматурговъ. Членовъ этого кружка связывала вмѣстѣ общность интересовъ, любовь къ искусству и одинаковость вкусовъ и убѣжденій. Все это были молодые и талантливые люди, объявившіе войну старому міру съ его оффиціальной религіей и обрядной нравственностью и заработывавшіе себѣ хлѣбъ литературнымъ трудомъ; а такъ какъ литературный трудъ былъ въ то время поставленъ въ условія крайне неблагопріятныя, то имъ нерѣдко приходилось голодать. Одинъ изъ членовъ этого кружка, талантливый Томасъ Нашъ, горько жалуется, что литератору зачастую приходится умирать съ голоду, тогда какъ мастеровые и ремесленники наживаютъ себѣ дома и капиталы. "Тщетно — говоритъ онъ — я ложился поздно и вставалъ рано, велъ диспутъ съ холодомъ и бесѣдовалъ съ нуждой; всѣ мои труды пропали даромъ: моя незатѣйливая народная муза находилась въ презрѣніи; трудъ мой былъ не оцѣненъ или вознагражденъ мало, и я самъ, въ цвѣтѣ моего остроумія, былъ осужденъ на бѣдность. Тогда, въ порывѣ негодованія, я обвинялъ судьбу, бранилъ покровителей, грызъ перо, рвалъ бумагу, словомъ поступалъ, какъ сумасшедшій. Я перебралъ въ своемъ умѣ тысячу способовъ выйти изъ этого досаднаго положенія, но всѣ мои размышленія привели меня къ отчаянному убѣжденію, что свѣтъ безжалостенъ и что я заранѣе осужденъ быть несчастнымъ" 283). Впрочемъ, будемъ справедливы: тогдашніе литераторы были люди не такого сорта, чтобъ что нибудь сберечь на черный день, и даже при самыхъ благопріятныхъ обстоятельствахъ переходъ отъ роскоши и довольства къ нищетѣ былъ у нихъ явленіемъ весьма обыкновеннымъ. Получивъ деньги за какой нибудь памфлетъ или пьесу, они спускали все въ одинъ день и снова начинали поститься, выжидая слѣдующей получки. Въ обществѣ такихъ веселыхъ товарищей Марло проводилъ свои лондонскіе досуги. Какъ натура страстная, онъ жадно прильнулъ къ мутному кубку наслажденій, который ему предлагала жизнь тогдашняго лондонскаго полусвѣта, и на себѣ испыталъ всѣ рѣзкіе повороты колеса фортуны 284). Мы охотно вѣримъ, что на пирушкахъ и оргіяхъ, которыми молодые люди праздновали свои успѣхи на поприщѣ драматургіи, не было недостатка въ смѣлыхъ рѣчахъ и самыхъ крайнихъ мнѣніяхъ. Когда нервы напряжены и вино шумитъ въ головѣ, каждый изъ собесѣдниковъ хочетъ превзойти другаго смѣлостью своихъ гипотезъ и радикализмомъ своихъ отрицаній. Особенно далеко заходилъ въ своихъ отрицаніяхъ Марло, утверждавшій, что религія есть дѣло политики, что основа человѣческихъ дѣйствій есть личная выгода и т. п. Въ 1592 году, разрушительныя теоріи Марло, долгое время остававшіяся въ кругу товарищей, неожиданно получили широкую огласку. Послѣ одной изъ попоекъ, на которой было не въ мѣру выпито рейнскаго вина, Гринъ опасно заболѣлъ. Чувствуя приближеніе смерти, онъ обратился къ своимъ товарищамъ по профессіи съ увѣщаніемъ бросить разгульный образъ жизни, оставить драматическое искусство и употребить свои таланты на что нибудь болѣе достойное человѣка. Марло кромѣ того онъ заклиналъ отказаться отъ пагубнаго атеизма и обратиться къ Богу 285). Хотя никто изъ драматурговъ не былъ названъ по имени, но намеки были такъ прозрачны, что скоро весь Лондонъ зналъ, кого имѣлъ въ виду авторъ. Должно полагать, что вслѣдствіе заявленій Грина за Марло былъ учрежденъ секретный надзоръ, потому что уже въ началѣ слѣдующаго года въ верховный совѣтъ королевы былъ присланъ доносъ, подписанный именемъ какого-то Ричарда Бэна, въ которомъ подробно излагались всѣ преступныя мнѣнія Марло 286). Разумѣется, если бы донощикъ могъ подтвердить, какъ онъ и обѣщалъ, справедливость своихъ обвиненій показаніями свидѣтелей, то Марло неминуемо постигла бы участь его учителя, Кэтта, сожженнаго въ 1589 году въ Норричѣ за свои нечестивыя мнѣнія объ I. Христѣ 287). Но прежде чѣмъ началось слѣдствіе по этому дѣлу, Марло уже не было въ живыхъ. Блистательная драматическая каррьера его была прервана насильственнымъ и трагическимъ образомъ. Въ бытность свою въ Депфордѣ, маленькомъ, городкѣ на Темзѣ, расположенномъ въ нѣсколькихъ миляхъ отъ Лондона, онъ былъ приглашенъ своимъ знакомымъ Фрэнсисомъ Арчеромъ на ужинъ. За ужиномъ, вѣроятно подъ вліяніемъ неумѣренныхъ возліяній, у нихъ вышла ссора 288), во время которой вспыльчивый Марло выхватилъ кинжалъ и бросился на своего хозяина, но послѣдній отразилъ ударъ и, схвативъ Марло за руку, направилъ его кинжалъ въ его же собственный глазъ. Несчастный поэтъ упалъ навзничь и, не смотря на тотчасъ же поданную медицинскую помощь, умеръ черезъ нѣсколько часовъ въ страшныхъ страданіяхъ 289).
