Марина Хлебникова СБОРНИК СТИХОВ Оглянись же по-прежнему — Пусть не нежно, но бережно, На святую и грешную, На ушедшую женщину. Оглянись по-хорошему На дарёную грошиком — Ту, что в жизни непрошено Проросла подорожником. Не сосной, не осиною, А травой–однолеткою, И любовь не насилуя, Не стремилась в пресветлые. Отогрела, утешила, Не кричала, что брошена… На ушедшую женщину Оглянись по-хорошему. Отчего вы хмуритесь, герр Питер? Вам ли эта сырость не родня?.. Пожалейте старого коня — Пусть опустит медные копыта. И плевать, что скажет заграница — Петухом споёт или совою… Отпустите лошадь подкормиться Скудной ленинградскою травою. Ветхими копытами потренькав, Без кнута пойдет к траве и горна… Лошадям ходить на четвереньках Вовсе не грешно и не позорно. Куплена лучшая в мире бумага — бумага бумаг! Выверен жест, чтоб слова полетели птицами! В садике ветер качает пустой гамак И шевелит забытыми в нём страницами, А дирижер руки поднял и так — застыл, Замер оркестр озадаченно и покорно, Всё перепуталось, фронтом вдруг стал тыл, Тьмою — звезда, свирелью — валторна. Поезд ползёт к рубежу. Гранит границ Вырос, как в сказке, в минуту на ровном месте. Где-то журавль? А по клеткам пяток синиц, Тощих, но радостных, что голодают не вместе. Спрятал глаза отставной чародей и маг, Глыба любви перетерлась в дорожный щебень, И кому нужна теперь лучшая из бумаг, Если на ней и не виден синичий щебет. Пахнет скукой аптечной, Небосвод — как дыра. Утро выцвело в вечер, День ушел во вчера — Пробежал пустозвонно, Без особых примет, Скрипнул дверью балконной — И ищи его — нет! Не расцвеченный счастьем, Не размытый бедой, Как соседское «Здрасте!» — Равнодушно-пустой… Бог с ним, пусть себе тает — Не ищу в нем ответ!.. А у вас не бывает Дней, как стертых монет?.. «Короче» — медное слово Из словаря людоедов, «Короче» — синий рубец От замаха нагайки. «Короче» — и заворачиваются гайки, До срыва резьбы, До визга металла… «Короче», прости, я устала, Я стала короче, Стираясь о серость асфальта. В нём иногда запекается смальта, Но это — смальта асфальта, А не мозаика Равенны… Я ухожу постепенно, Становясь всё короче, Как гномы в свои катакомбы, — Без продолжений и прочего… Великих замыслов не жаль, И Божий промысел неведом… Вернись ко мне, моя печаль, Я накормлю тебя обедом. По нашим скудным временам — Великопостным, вермишельным — Бутылку красного вина Мы разопьём под Мери Шелли! Не пропадай. Пиши. Звони. Обозначайся раз в полгода… Я жгу маячные огни И не взираю на погоду!.. А ты увидь. Протрём хрусталь И за полуночным обедом Решим, что прошлого не жаль, Коль Божий промысел неведом… Мои деревянные сабо Стреляют нахально и гулко В безлюдном ночном переходе Напротив вокзальных колонн. Здесь утром веселые бабы Выносят румяные булки, Снимая налог подоходный С меняющих завтрак на сон. Здесь утром кавказские люди Торгуют цветочным товаром, Пакуя заботливо розы В прозрачный нетающий лёд. И дамочки, выпятив груди, Покрытые южным загаром, Плывут караваном с «Привоза», Сдувая с надгубия пот. Здесь тонко бренча золотишком, Цыганки гадают приезжим, Поскольку всё ясно с любовью В казённых домах отпусков. И смуглые девы небрежно, Как пенку, снимают излишки У жаждущих благ и здоровья Владельцев тугих кошельков. Здесь утром пройдёт поливальник, Оставив недолгие лужи, Вчерашнюю пыль не смывая, А только слегка оросив. И город, как дед повивальный, Народ поторопит наружу К призывно звенящим трамваям И к зеленоглазым такси. Мои деревянные сабо Считают ночные ступени, Ломая привычную «Terra Incognita» ночи и снов. И вслед мне неслышно и слабо Колышутся тёплые тени Деревьев вокзального сквера И тёмных вокзальных кустов… |
