— Московское телевидение, — ответил Костя почему-то решив, что на этот раз бояться нечего, что это свои, возможно, даже российский спецназ.

— Хорошо, — сказал военный, посмотрев на его документы. — Собирайтесь и убирайтесь отсюда быстро, а то демаскируете нам позицию.

— Мы уже свое дело сделали, — сказал Костя, — уходим. А не хотите?..

Военный оглянулся. Лицо его было сосредоточенно исключительно на том, что им предстояло сделать, поэтому он не сразу понял, что хочет от него журналист.

— Нет, нет, — быстро ответил он, — это исключено!

— Но может быть, мы вас запишем, а отошлем завтра или послезавтра. Слово даю.

Военный замер, обдумывая его предложение. Впрочем, думал он не больше секунды, потому что в воздухе возник тонкий комариный звук.

— Уходите, здесь опасно, — сказал он, подавая знак своим подчиненным.

Только тогда Костя разглядел длинные зеленые контейнеры, лежащие под деревьями. В таких контейнерах транспортировались ракеты земля-воздух — 'иглы'. Он заикнулся было еще раз о репортаже, но военный так на него зыкнул, что Костя сразу понял всю бесполезность своей просьбы.

— Зря, — сказал Костя, — история вам этого не простит.

— Идите, идите, — добродушно ответил военный, — у нас и без вас хлопот хватает.

Не успели они загрузить тарелку и треногу, как с вершины террикона в сторону комариного писка, который только нарастал, пока не превратился в звук летящего вертолета, с шипением устремилась ракета.

Костя завел двигатель, и они успели отъехать, правда, совсем немного. Раздался сильный взрыв, и на крышу 'газели' посыпалась бурая порода терриконов.

Вот, чего он опасался, подумал Костя о молодом военном — случайности.

Должно быть, их самих спасло то обстоятельство, что по другую склона находился ресторан с крытой парковкой и вся ярость атакующего вертолета была направлена именно туда. Они же проскользнули между сериями разрывов и бросились куда глаза глядят.

И все-таки их бедная 'газель' сдохла. Последние километры она тащилась на честном слове: 'Трук-трук, трак-трак, трук-трук, трак-трак…' Улица Кирова казалась бесконечной со всеми закоулками и тенистыми аллеями. Редкие прохожие шарахались от них, как от прокаженных. Всем страшно хотелось пить. Костя несколько раз останавливался возле магазинов, но они или были разграблены вчистую или основательно заколочены. Наконец они заехали в такой район, который не знал даже многоопытный Игорь.

— Мы где-то в районе Красногоровки… — высунувшись в разбитое окно и вертя головой по сторона неуверенно сообщил он. — Давно здесь не был.

Возле цветущих кустов сирени 'газель' последний раз дернулась, встала и больше не хотела двигаться.

Завета понюхала ветку сирени, которая склонилась в окно салона. Игорь молчал. Сашка включил радио.

— Тихо! — сказал Игорь.

И тогда они услышали знакомый рокот вертолета, а потом взрыв. Но очень далеко, и поэтому взрыв можно было принять за хлопок проезжающей машины. Все так и подумали, что проехал грузовик, а не летит погоня.

– 'Голос Америки' передает, что в восточных областях происходит геноцид украинского населения, — сказал Сашка.

А потом они услышали яростный вопль:

— Мы не можем терпеть убийство наших братьев по крови! — истошно кричал женский голос. — Мы должны защитить титульное население и выгнать оккупантов из родной страны! Кацапы ступили на нашу землю! Не позволим топтать ее русскому сапогу! С помощью наших польских братьев, мы наведем порядок в стране, а если надо, то дойдем и до Кремля!

— Здорово рубит баба! — восхитился Сашка. — Как по писаному. Ну и загнула Олеська.

— Все, началось… — угрюмо произнес Игорь. — Точно так же было в Югославии.

— А ты что, там был? — спросил Сашка.

— К сожалению, пришлось…

— А почему, к сожалению?

— Потому что проиграли. И теперь проиграем.

— Почему это мы проиграем?

— Потому, — ответил Игорь, не утруждая себя объяснениями.

— Но почему? — вцепился в него наивный Сашка.

— Потому что нам никто не помогает.

— А эти? На терриконе?

— Я узнал их, — сказал Игорь.

— Ну и что?.. — выжидательно спросил Сашка.

— Да наши это, 'афганцы'.

— Так они же молодые.

— Местные. Патриоты за союз с Россией и их сыновья. Командира зовут Ромкой Панфиловым.

— Даже как-то символично, — глупо хихикнул Сашка. — А ракеты у них откуда?

— Да почем я знаю! — взорвался Игорь. — Значит, достали.

— Где?

— Места надо знать! — не выдержала и вмешалась в полемику Завета. — Ну что не ясно, что ли? Может, у них связь с Россией.

Она так взглянула на Сашку Тулупова, что тот удрученно замолчал и на время порастерял свою журналистскую хватку.

— Вот именно, — кивнул ей Игорь.

— Ладно… — вздохнул Костя, открывая разбитую дверь, — схожу на разведку.

Спорить было бессмысленно. Надо делать дело, а не спорить, подумал он. Мысли у него, как обычно, крутились вокруг материала для телерепортажа. Сегодня мы отличились, а завтра? На завтра материала не было, а события нарастали, как снежный ком. Если действительно начнется, как в Югославии, и вернее, уже началось, то каждая весточка отсюда будет на вес золота.

Костя несколько раз оглянулся, пока машина не скрылась в темноте. Большой черный пес пристал к нему и пошел следом, выпрашивая или ласку, или подачку.

— Нет у меня ничего, — сказал Костя, — нет.

Пес понимающе повилял хвостом, но не отстал. А когда Костя потрепал его лобастой голове, тот вообще сделался закадычным другом.

Костя уже сообразил, что они попали в шахтерский поселок, построенный в степи. Поселок вымер еще во времена начала кризиса, который до сих пор не кончился. Двухэтажные дома, похожие на бараки, выглядели зловещими, как все покинутые города. На дороге валялся хлам, тротуар перегораживали упавшие деревья и брошенные машины без бензина. В домах, правда, кое-где светились керосиновые лампы. Это еще больше нагоняло тоску. Даже весна не была способна сгладить удручающее впечатление. Примерно так будет выглядеть Земля после всемирной катастрофы, подумал Костя. Какие-то подозрительные личности шмыгали в кустах. Пес ворчал и скалил белые зубы.

— Молодец, — похвалил тихо Костя, — молодец.

Сам он на всякий случай достал пистолет. Но на них никто не напал — то ли не заметили, то ли побоялись собаку.

Вдруг он увидел то, что его поразило больше всего: за трехметровым забором, в шикарном парке, разбитом на берегу реки, стоял особняк. Но не просто особняк, а особняк в помпезном церковном стиле. Широченная, монументальная лестница, разделенная внизу вазоном и цветами, вела на монументальное крыльцо с фигуристыми балясинами. Окна были сделаны в старо-русском стиле.

Вот это да! — удивился Костя, я даже в Москве такого не видел, разве что Третьяковка? В доме не горело ни одного огня, хотя уже стемнело и вот-вот должна была начаться ночь.

Он вернулся за своими:

— Идемте, я нашел место, где мы будем ночевать.

Все трое выглядели так, словно передрались — взъерошенными и злыми. Разругались, сообразил Костя. Конечно, Тулупову не понять того, что твориться в душе у Божко, который прошел две войны, а теперь вынужден воевать в третий раз. Нервы у него ни к черту. Завета явно наша. Но, видать, тоже имеет особое мнение, иначе бы не сидела, нахохлившись, как галчонок. Ее глаза блеснули в свете луны. Косте, как всегда в присутствии красивой женщины сделалось тепло и приятно.

— Вот, что я скажу… — напоследок воскликнул Игорь, — креста на вас нет на обоих. Думать надо о душе, а не о теле, и тогда победа придет сама собой!

— Да ладно тебе… — примирительно произнес Сашка Тулупов. — Мне хотелось просто узнать побольше об этом союзе. Так интересно: люди защищают свой дом.

— Иди ты знаешь куда со своей философией, — сказал Игорь.

— Понял, я все понял, — дурашливо воздел руки Сашка.