…Через мгновение машины тронулась, быстро набирая скорость, по шоссе на север.
Эли знала, что в чае, который наливал Салем охранникам, было сильное быстродействующее снотворное. Ей не полагалось разговаривать с освобожденными, и главной причиной было ее платье и их психическое состояние. Такова была инструкция шефа. Но Эли нарушила ее. Во-первых, она сдернула накидку и паранджу. А потом на родном им языке тихо, но ясно сказала:
— С освобождением вас, ребятки.
В ответ звякнули кандалы на ногах пленников, и один из них хрипло ответил:
— Спасибо.
Повисла пауза. И вдруг выстрелы очередью прорезали ночь. Салем резко повернул тендер, распахнул окошко из кабины и заорал:
— Ложитесь на пол!
Эли пыталась сообразить сколько им оставалось до границы, но раздались новые выстрелы, и от жгучей боли в ноге она потеряла сознание.
Эпилог
Все хорошее и плохое на свете имеет свойство кончаться, и эти почти фантастические события ушли в историю. Про освобождение пленных неделю говорил целый мир. При обстреле были ранены двое — один из ребят и Эли. Но про Эли не писали нигде. Ведь операция проводилась тайно, поэтому никому не полагалось знать про Элины паранормальные способности. Страна и ее доброжелатели гордились армией и разведкой. Недруги готовили новые козни. Салема спрятали, и Эли ни разу потом не слышала о нем. Оба освобожденных парня с их семьями, конечно же, боготворили Эли. К каждому празднику она получала от них цветы, ее приглашали на все семейные события: бар-мицвы, брит-милы, юбилеи.
Сама Эли вскоре после операции «Далет» досрочно завершила свой памятный еще с Сан-Франциско контракт и начала учить психиатрию у Вейна. Получила вторую степень и открыла затем частную лечебницу. Она вышла замуж, родила детей, развелась. Никогда в жизни у нее больше не было наитий. Вейн когда-то посоветовал ей даже алкоголь не употреблять.
Пелефон разбудил ее привычной мелодией Фрэнка Синатры «Чужие в ночи». Густой, слегка хриплый голос Дани не дал подняться раздражению, которое всегда накатывало, когда ее утром будили телефонные звонки.
— Вы помните мое предсказание, дорогая? — спросил он.
Не отреагировать по-женски она не смогла.
— Уже дорогая? Не рановато ли? — ухмыльнулась Эли.
— Я понял. Но я не согласен ждать сто лет. Я хочу сейчас и все, — твердо по-мужски настаивал он.
Она поддалась на эту убежденность и силу, не свойственную многим современным мужчинам.
— Хорошо. Только сейчас не получится никак. Мне через сорок минут уже выезжать на работу.
Вечером Даниэль ждал Эли с огромным букетом, в котором царствовали белые, как снег, гладиолусы. Она приняла цветы и восхищенно произнесла:
— Прелесть какая! Тяжелые…
Он не дал ей договорить, обнял вместе с букетом, поцеловал, и целовал долго. А когда она перевела дыхание, то услышала:
— Я так скучал. Мы не виделись почти двадцать часов.
— И я тоже, — ответила Эли. Они взялись за руки и пошли.
— Сегодня я расскажу тебе про линию жизни, — сказала она.
Сама же подумала с радостью:
— Линия жизни и двадцать часов разлуки. Наверное, я полюбила опять…
А любить Эли всю жизнь умела только по-настоящему.
Апрель 2008
