— Посторонним вход в пещеру строго воспрещен! — и задвинул вход камнем — закрыл дверь.

Но потом взрослые захотели смотреть телевизор и все-таки вторглись в пещеру. Троглодит Жешка сбросил шкуру и ушел на кухню читать. Очень интересный был вечер в гостях.

У Антона заболел зуб. Папа повел его к врачу. Когда они вернулись, Антон прошел в спальню, сел в уголок за шкафом на маленький стульчик.

— Ну что — спрашивала Лилька. — А? Почему ты ничего не говоришь?

Антон помолчал, потом сказал:

— Яхык пехесидех.

Пересидел? Язык? Лилька широко открыла глаза и стояла так перед Антоном до тех пор, пока он ткнул себе пальцем в рот:

— Не вохочается.

Лилька побежала к папе.

— Очень может быть, — сказал папа, — что язык пока не ворочается. Потому что было сделано замораживание. Скоро пройдет.

Антон сидел смирно в углу, прижав подбородок к груди, поглядывая исподлобья, как маленький, сердитый бычок. Лилька, боялась теперь к нему подойти. Эта злая-злая врачиха заморозила Антону во рту, потом вынула язык и подсунула под Антона, а когда Антон его пересидел, положила обратно в рот. Но он теперь плохо шевелится. Лилька испугалась и собралась заплакать, но в это время Антон, немного картавя, сказал:

— Что это? — спросила Лилька.

Антон глубоко вздохнул и сказал громче:

Антон встал и ушел к папе, а Лилька осталась одна. «Зайка маленький дрожит под осинкой голой…» Почему же он дрожит, бедный маленький зайка? Совсем один, а кругом… «Снег, снег порошит…» Врач рассказывала. Ах! Лилька поняла. Это же она его и заморозила. Злая, злая эта врачиха. Она все замораживает: и Антона, и зайку, когда он побежал грызть кору.

В комнате засмеялся папа, а за ним Антон.

басом пропел Антон.

— Тебе не жалко зайку? — спросила Лилька у двери.

— Нет. Так ему и надо, вр-редителю. Не будет кор-р-ру гр-рызть.

— Он не вредитель. А врачиха твоя злая, нехорошая.

— Нет, хорошая, — сказал Антон. А потом: — Нехорошая. Нет, хорошая, но не очень.

— Довольно сочинять, — сказал папа. — Врач очень хорошая.

На другой день Антону надо опять в поликлинику. Поэтому он не идет завтракать. Он прижался лбом к буфету и плачет.

— Вот тебе здравствуйте, — говорит папа. — Ты же знаешь, что сегодня только показать.

Лилька тоже не ест кашу, хотя ей не надо идти к врачу.

— Не бойся, — говорит она тихо. — Ведь только показать.

— «Не бойся, не бойся», — передразнивает Антон. — Тебе хорошо дома, а мне опять одному идти…

Это правда. Лилька тоже сморщилась и прижала пальцы к дрожащим губам. Папа как раз вошел в комнату.

— И ты! — воскликнул он. — Вот уж действительно близнецы, во всем одинаковы.

Антон живо повернулся:

— Вот пойдем теперь. Узнаешь, как «не бойся».

Лилька хотела сказать, что вовсе у нее… Она посмотрела на брата и… ничего не сказала. Дорогой Антон бодро рассказывал, что зубы рвут «знаешь как, теперь сама увидишь».

Когда подошла очередь, папа сказал:

— Ну, кто первый? Иди, Лилька, ты с острой болью.

Лилька села в кресло и закрыла глаза. Но все равно она уже видела, что доктор молодая и улыбается. А Снежная королева тоже была красивая и улыбалась. Так что Лилька знает. Велела открыть рот, чем-то звякнула. Сейчас вынет язык, скажет «Вставай» и, когда Лилька привстанет, подложит его под нее.

— Вставай! — Лильку легонько шлепают и ставят на пол. — У тебя все в порядке. Ты, видно, не такая сластена, как брат.

— Такая, — сказала Лилька, и язык у нее повернулся легко. Тогда она осмелилась глянуть на кресло. Там ничего не было.

А к доктору уже вели Антона. Он довольно храбро посмотрел на Лильку и сел под круглую лампу.

— Ну, — улыбнулась доктор. — Сегодня не могу сказать: «Зайка маленький дрожит». Молодец.

— Что это за история, Лилька? — спросил папа в коридоре. — Зачем ты это выдумала, а?

Антон сначала тоже удивлялся: зачем? А потом, может быть, догадался.

Больше всего Лилька и Антон любят кататься на чертовом колесе. Сегодня они приехали с мамой в Парк культуры и отдыха и увидели колесо это еще издали, еще с Крымского моста.

— Ого, какое колесище! — кричали они, когда бежали к нему уже по песчаной дорожке парка. — Здравствуй, милое колесико! — И прыгали и прыгали, пока мама покупала билеты.

В большой, открытой кабине Антон занял место с краю, а Лилька в середине, между Антоном и мамой.

— Тебе куда страшнее ехать: вверх или вниз? — спросила Лилька.

— Мне никуда не страшнее. Вот.

— А мне страшно вверх, а особенно, когда вниз. Но я все равно не боюсь.

Кабина вздрогнула и поплыла назад. Дернулась и остановилась.

Опять поехала. Опять остановилась. Шла посадка. Поднимались потихоньку. Так интересно висеть на уровне деревьев, а потом выше деревьев! А потом на самом-самом верху колеса! Тут уж как-то сам себя не помнишь, потому что все такое необычное. Интересно, что внизу стоит очередь совсем не такая, как всегда. Потому что ног не видно, а всё головы, шляпы, косынки… А продавщицы мороженого? Как будто и не настоящие. Стоят такие маленькие перед своими белыми сундучками, а эскимо и пломбиры, которые у них лежат целой горкой, и не видны вовсе. А садовник, который поливает газоны, тоже вроде игрушечный. Струя из брандспойта у него тоненькая, как будто из водяного пистолета. Так интересно, просто невозможно…

— Ой, у меня песок в туфле! — сказала вдруг Лилька, когда висели на самом верху.

Ей не ответили.

— У меня целый камень! — крикнула тогда Лилька и сняла туфлю.

— Ну не в лицо же трясти и не на колени, — заметила мама.

— Дай сюда. Надо вот как, — Антон махнул туфлей за бортом. — Вот как надо, чтобы высыпалось на землю. — Он махнул еще раз. Туфля вырвалась и полетела вниз. Мама ахнула и наклонилась за край посмотреть.

— Ну ладно, — сказала она. — Полежит на земле. Никому она не нужна.

— Конечно, — сказал Антон. — Кто же ходит в одной туфле? Но надо было убедиться, что она все-таки лежит на земле. Но ее не было видно.

— Странно, — удивилась мама.

— Но она же маленькая, — сказал Антон. — Вот, например, стоит целая тетка. А я и то ее почти не вижу.

— Какую, вон ту? — показала вниз Лилька. — Я тоже не вижу. Тем временем колесо потихоньку поворачивалось, и они приближались к земле.

— Да нет, Антон, ее нету. Господи, вечно у нас фокусы! — мама начала волноваться. Но тут как раз они быстро взлетели вверх, потому что посадка кончилась и колесо завертелось. Лилька зажмурилась и ухватилась за маму. Так пролетели три или четыре круга. Потом она опомнилась и спросила:

— Не видно?

Это у Антона, потому что он глядел вниз.

— Ты что? — сказал Антон немного шепотом. — Ты открой глаза, что тут творится.

А вокруг действительно творилось необычное: все мелькало, вертелось, крутилось… что-то зеленое, желтое, крапчатое. Это, наверно, деревья, дорожки, будки… Да и люди, конечно. В парке ведь много людей, куда же они делись? Но ничего уже было не разобрать, все мелькало каким-то сплошным пестрым колесом, как будто на листе бумаги сначала нарисовали деревья, будки, а потом зачертили все кругами, кругами, ну одной такой густой-густой пружиной. Чтобы ничего не было видно. Вот это и есть самое интересное, из-за чего катаются на чертовом колесе.