— Странно, что вы так говорите, — задумчиво протянул Ник. — Вчера утром около Вандсворта был действительно очень сильный туман, но ведь сегодня здесь никакого тумана нет.

Фолкнер перестал улыбаться:

— Что вы хотите этим сказать?

— Я только хочу сказать, что некий кусок дерьма по имени Сэмми Роско организовал это вчерашнее покушение возле Вандсворта. Он совершил ошибку. И Фред Ментон тоже.

Лицо Фолкнера ничего не выражало.

— А какое отношение к этому имеет Ментон?

— Интересно. Насколько я могу предполагать, он выступал в качестве посредника какого-то своего приятеля. Теперь я вот все время думаю, кто бы это мог быть?

Когда Фолкнер ответил, акцент его был таким же сильным, с каким говорили в доках канала. Глаза его злобно сверкали.

— Если ты хочешь сказать что-нибудь, то давай валяй, но имей в виду, что лучше тебе попридержать язык, потому что я достану тебя!

Ник проглотил остаток виски, подошел к бару и налил себе еще.

— Хорошо. Пусть будет так. Когда Белла получила эту записку от Бена, она не хотела вам о ней говорить, потому что она из тех, кто считает: если закрыть глаза на какую-то ситуацию и сделать вид, что ее не существует, может быть, все обойдется. Но сестра ее — иная. Она, напротив, решила, что лучше вам рассказать.

— Ну и что?

— Вы поговорили с Ментоном, попросили его устроить Бену прием, когда он выйдет из Вандсворта, — единственный вид приема, который, как вы считали, он поймет. — Ник усмехнулся. — Но здесь вы совершили ошибку.

— Это все? — спросил Фолкнер.

— Интересно, что ему надо от Беллы, — сказал Ник, — может быть, он хочет, чтобы она к нему вернулась? Она и правда может уйти к нему. Насколько я слышал, в прежнее время он был довольно привлекательным мужчиной.

Гнев Фолкнера перелился через край, как горячая лава, и он злобно нажал кнопку на своем столе.

— За кого ты, черт возьми, меня принимаешь?!

— За великого Гарри Фолкнера, друга профессиональных игроков, — ответил Ник. — За бизнесмена, филантропа, мечту сирот в каждое Рождество. А кроме того, за вора, сутенера и сводника! — Он осушил стакан и поставил его на крышку бара. — Расскажи мне что-нибудь, Фолкнер. Я знаю, что эти твои бордели на площади Гасконь могут доставить любую бабу всякому, кто этого захочет, но правда ли, что ты имеешь дело также и с гомиками?

Дверь открылась, и вошел Крэйг. Он подошел к столу, и Фолкнер с пепельно-серым лицом поднял дрожащую руку.

— Вышвырни его!

Крэйг медленно повернулся к Нику, шевеля пальцами.

— Знаешь, ты мне не понравился сразу, как только вошел!

Он выглядел очень самоуверенно. Оказавшись на расстоянии трех футов от Ника, он нанес удар, вложив в него все, что только мог. Ник сделал шаг навстречу противнику, перехватил его руку левой рукой, применив прием каратэ, и сильно ударил парня по голени, а когда Крэйг согнулся вдвое, двинул его правым коленом в незащищенное лицо. Крэйг опрокинулся со стоном, прикрывая рот рукой. Сквозь его пальцы лилась кровь.

— Встань, Крэйг, — приказал Фолкнер, — встань!

— Я не думаю, что он такой дурак! — Ник пошел к двери. Приоткрыв ее, он обернулся, и холодный взгляд его черных глаз заставил Фолкнера содрогнуться. — Здесь явно нечто большее, чем видно на поверхности, Фолкнер, значительно большее. Я вернусь, когда выясню, что именно.

Джин стояла у входа в длинную комнату, держа на руке легкое вечернее пальто. На другой ее руке висела сумочка с драгоценностями.

— Что было нужно Гарри?

— Ничего особенного. Ты готова?

Она не успела ответить — сквозь толпу к ним протиснулся Чак Лайзер:

— Уходишь, генерал?

Ник кивнул:

— Было очень мило, но нам пора уходить.

— Не возражаешь, если я пойду с вами? С меня хватит этих поминок!

Ник повернулся к Джин с улыбкой:

— Вот и дуэнья. Все вопросы решены!

— Я не уверена, — ответила она, когда Ник подавал ей пальто, и, направляясь к двери, они засмеялись.

Фолкнер вышел из-за стола и пнул Крэйга ногой.

— Вали отсюда!

Крэйг отполз от него, ожидая нового удара, встал на ноги и распахнул дверь. Когда дверь за ним захлопнулась, Фолкнер подошел к бару и налил себе еще виски. Он осушил стакан двумя глотками, закашлявшись, когда напиток обжег его желудок.

По странной ассоциации Миллер напомнил ему учителя в начальной школе «Док Роул», старого Вальтера Стрита, который провел долгое время в окопах Первой мировой войны и после ранения остался хромым.

Он вспомнил, как впервые встретил Стрита после того, как бросил школу. Ему было девятнадцать, он уже жил за счет женщин и был одет с иголочки, во все лучшее, что только можно было купить. На самом деле он был тогда еще новичком, пытавшимся стать большим человеком, а старый Вальтер посмотрел на него, как будто он был просто куском дерьма. Старый Вальтер в его поношенной солдатской шинели. Он посмотрел на него так, будто просто хотел стряхнуть его со своего башмака.

Фолкнер выплеснул остатки из стакана в огонь и открыл дверь в спальню.

Белла стояла перед зеркалом у кровати, стягивая через голову красное платье. Огненное белье, которое было на ней, обтягивало ее округлые формы, и над чулком была видна белая полоска обнаженного тела.

— Что ты делаешь? — хрипло спросил он.

— Переодеваюсь. Я надену теперь черное. Помоги! Сломалась проклятая «молния»!

Он стоял рядом с ней, помогая стащить через голову платье, ощущая теплоту и нежность ее тела. Внезапно он обхватил жену, сжал ее полные груди и прижал к себе.

— Ради Бога, Гарри! — сказала она нетерпеливо. — У нас сто двадцать гостей!

Когда Белла обернулась, Гарри захлестнули гнев, возмущение и унижение, и он ударил ее по лицу.

— Не указывай мне, что я должен делать! — заорал он. — Я Гарри Фолкнер, поняла? А ты моя жена и будешь делать то, что я скажу!

Она начала отступать. На лице ее отразился страх, а вид ее испуганного лица всегда заставлял его кровь пробегать по венам, как огонь. Он разорвал на ней рубашку сверху донизу, и Белла, споткнувшись, упала на кровать.

Он бросился на нее, сжимая руками ее груди, ища губами ее рот, и, как всегда, она ответила ему, запустив пальцы в его волосы и страстно целуя.

Но это не помогло. И на этот раз все было как всегда. Сила, эмоции — все это застыло в нем, и он откинулся, ошеломленно глядя на нее.

Взглянув в зеркало, Гарри увидел, что оттуда на него смотрит старик.

— Я могу теперь одеться? — спокойно спросила она.

Он пошел к двери как мертвец, открыл ее и повернулся, облизывая пересохшие губы.

— Прости, Белла, я не знаю, что на меня нашло.

— Да ладно, Гарри.

Она стояла, глядя на него, прекрасная, в разорванной рубашке, лохмотья висели у нее на груди, и в глазах ее была только жалость. Это было не то, чего он хотел.

Он закрыл дверь, подошел к своему столу и нажал кнопку. Все же еще существовала сила, которой он мог повелевать, некая сила. Это было лучше, чем ничего.

Через некоторое время дверь открылась, и вошел Крэйг. Его разбитые губы распухли.

— Да, мистер Фолкнер.

— Миллер ушел?

— Примерно пять минут тому назад. Мне показалось, что он поехал провожать вашу свояченицу.

— Это как раз ее тип. — Фолкнер злобно ткнул сигарету в пепельницу. — Пора поставить его на место, Крэйг. Я говорю, поставить на место. Ты понял меня?

— Вполне, — ответил Крэйг с деревянным выражением лица. — Я позабочусь об этом.

— Я бы на твоем месте не тратил времени. Он вряд ли долго пробудет в школе.

— Это займет не более пятнадцати минут, мистер Фолкнер.

Крэйг ушел, а Фолкнер подошел к бару и налил себе большой стакан тоника. Он медленно выпил его, смакуя свежесть напитка; через некоторое время дверь спальни раскрылась — появилась Белла.

Она выглядела прекрасно. Макияж на ее лице был освежен, платье из черных кружев подчеркивало ее великолепную фигуру.

— Ты готов, Гарри? — спросила она весело.