Лежа на диване, пока Лена хлопотала на кухне, Федор предавался приятным воспоминанием. «Золотая молния» и «Бриллиантовый град» стояли на стенке прямо перед глазами и ласкали взор. Только что он – уже в который раз! – посмотрел видеозаписи двух матчей «Интеллектуального града». Перипетии игры Федор успел выучить почти наизусть и главным образом любовался на экране Людой. Жаль, что не удалось сдержать данное Лене перед свадьбой обещание, но упустить такую пленительную и роскошную женщину как Люда оказалось выше его сил. Она провожала его до поезда и горько разрыдалась в купе, так что даже Федор еле сдержал слезы жалости – он и не подозревал в себе такой сентиментальности. Люда звонила несколько раз ему на работу. Каждый раз от звука ее голоса сжималось сердце, и он слышал, как она тихо плачет на другом конце провода.

– Федя, ужинать! – вернул его к действительности голос Лены.

Федор отправился на кухню, поцеловал жену в щеку и погладил по слегка округлившемуся животу.

– Еще не шевелится?

– Так половины срока еще не прошло, неужто не знаешь, ты, обладатель интеллектуальных призов!

Едва они сели за стол, как раздался звонок в дверь.

– Кого там еще черт принес? – недовольно поморщился Федор и отправился в прихожую.

На пороге стояла с большим вкусом одетая миловидная женщина лет двадцати пяти или чуть старше. Она с большим интересом посмотрела на хозяина и с легким иностранным акцентом поинтересовалась:

– Федор Каратаев?

– Да, чем обязан?

– Меня зовут Джулия Кэрт, – она протянула ему визитную карточку на английском. – Кажется, мы с вами родственники, и я хотела бы это установить. Я могу войти?

Федор с изумлением глянул на гостью и озадаченно почесал в затылке. Потом внимательно посмотрел девушке в глаза. Похоже, взгляд честный.

– Вот так неожиданность! Что ж, Джулия, проходите. Похоже, тут без бутылки не разберешься. Мы как раз садились ужинать, присоединяйтесь.

Он проводил гостью на кухню и представил Лене. Та была крайне удивлена, но любезно встретила невесть откуда взявшуюся заокеанскую родственницу мужа. Федор быстренько принес из бара бутылку коньяка.

– Да, я читала деловые рекомендации еще по Советскому Союзу, – кивнула головой Джулия и процитировала: «Если вы не выносите табачного дыма, то бизнес в СССР не для вас. К тому же вы должны научиться поглощать огромные количества водки и коньяка, которые советские партнеры проглатывают не моргнув глазом, и выслушивать многочасовые рассуждения о Ельцине и Горбачеве».

– Я тоже читал это в наших газетах во время перестройки, – засмеялся Федор. – Однако я не курю, выпьем мы в меру и не по-деловому, а по-родственному.

После ужина они расположились в зале, и Джулия принялась рассказывать. Ее дед Петр Алексеевич родился в России и, хотя покинул ее ребенком, на всю жизнь сохранил любовь к Отечеству. Его единственный сын Роберт и внуки Джон и Джулия благодаря отлично говорили по-русски. Фамилия деда и его отца была Каратаевы, но, эмигрировав в США, они сократили ее. В России осталась только одна обедневшая ветвь их помещичьего рода.

Дед часто рассказывал Джулии о своем легендарном прадеде Николае Петровиче, которого знали Александр II и Александр III, сам Лев Толстой. В семейном архиве сохранилось письмо великого писателя: граф интересовался у Николая Каратаева подробностями о ведении образцового помещичьего хозяйства, хотел добавить какие-то штрихи к образу Левина, когда работал над «Анной Карениной». Увы, это был почти единственный документ, уцелевший при паническом бегстве от большевиков. Еще маленькой девочкой Джулия успела записать многое из рассказанного дедом. Еще подростком она взялась за составление генеалогического древа семьи. Всех американских родственников ей удалось обнаружить. А вот советская ветвь рода оставалась практически неизвестной.

Полтора месяц назад по спутниковому телевидению она наблюдала за игрой «Интеллектуальный град» по каналу РТР и услышала знакомую фамилию. Разумеется, Федор мог оказаться однофамильцем, но его интеллект и неуловимое внешнее сходство с ее покойным дедом заставили предположить, что это один из отпрысков затерявшейся на родине ветви. Она дозвонилась до союза дворян России, но там располагали крайне скупыми сведениями о Каратаевых, полагая, что все они эмигрировали. Ей смогли передать по факсу только несколько документов и фамильный герб. Тогда она решила действовать на свой страх и риск и приехала в волжский город, разыскав не без усилий Федора через паспортный стол.

Федор и Лена слушали гостью с нескрываемым удивлением.

– Может быть, есть в этом какая-то сермяжная правда, – согласился Федор. – У нас всегда избегали разговоров о прошлом семьи. Правда, на нашей свадьбе отец заговорил что-то о дворянском происхождении, но перед этим он изрядно принял на грудь. Я решил, что это обычное пьяное бахвальство. Что ж, думается, теперь пора приоткрыть завесу тайны.

Он тут же позвонил отцу и попросил его срочно приехать. Пока ждали Николая Андреевича, гостья показала Федору с Леной толстую папку с полной генеалогией американских ветвей. Джулия предвкушала, что через полчаса, возможно, исчезнут последние белые пятна в ее исследовании.

Наконец, в дверь позвонил Николай Андреевич и придирчиво осмотрел американскую родственницу. Затем он тщательно изучил ее папку и едва заметно улыбнулся.

– Видимо, вы правы, Джулия, – сказал он. – Мой отец и дед действительно были дворянами, но они скрывали это. Отец рассказал мне все, что знал, только перед смертью, до этого я и понятия ни о чем не имел. Но он предположил, что с приходом Горбачева, возможно, наступят новые времена. Как видите, не ошибся. Свою дореволюционную жизнь он помнил плохо: в семнадцатом ему исполнилось только семь лет. У семьи уже не было земли, и мой дед Петр Николаевич был простым чиновником. Каким-то чудом революция его не затронула, и он превратился в обыкновенного советского служащего. Про всех ваших российских родственников мы вам сейчас с Федькой подробно все расскажем.

Джулия была буквально на седьмом небе. Она старательно записала каждое слово Николая Андреевича. Договорились, что в течение нескольких дней Джулия встретится со всеми, снимет копии необходимых ей документов и заверит у нотариуса. Федор сбегал в магазин, и неожиданную встречу отпраздновали еще раз по полной программе.

Федор уверенно вел автомобиль по дороге. Рядом сидела Джулия и с восторгом рассказывала об успехе своей миссии. Он удивлялся энергии этой девушки. Теперь в генеалогическом древе рода, начиная с детей Николая Петровича, не осталось белых пятен (правда, дальше в прошлое исследование пока не простиралось). Однако о его жене существовали на удивление скудные и какие-то противоречивые данные: в отдельных воспоминаниях, раздобытых Джулией еще в США, фигурировало одно имя, в союзе дворян назвали другое. Больше ничего об этой женщине не было известно.

Джулия успела начать процедуру аренды части земли, когда-то принадлежавшей их предку. Она планировала восстановить старинную усадьбу и организовать там семейный музей. Про средства Федор ее тактично не спрашивал, но понял из отдельных намеков, что компьютерный бизнес, к которому прозорливо примкнул ее отец у самых истоков, давал вполне приличные доходы их немногочисленной семье.

Наконец, они въехали в поселок, выросший за полтора столетия вокруг барского имения.

– Возможно, не случись революции, здесь не допустили бы такого убожества, – Джулия брезгливо поморщилась.

– Убожество – понятие относительное, – философски заметил Федор. – У наших журналистов есть затертый штамп: описывая какой-нибудь медвежий угол, они любят ввернуть фразу вроде «здесь мало что изменилось со времен Годунова, Петра Первого или там царя Гороха». На самом деле это чушь: даже за последние полтора столетия цивилизация сделала гигантский скачок.