— По-моему, тебе сегодня ночью последние мозги отбили, Котов. — Ксения уселась за руль, двигатель взревел, и «сузуки» прыгнул вперед как тигр. — Я, по-твоему, кто?
— Мой учитель и наставник, моя берегиня, мой самый близкий друг…
— Еще!
— Мое отражение в эйдосе…
— Наконец-то! Хоть это вспомнил.
— И что из этого следует?
— Дурак!..
Очень содержательный разговор получился. А ведь действительно забыл, в каких мы с ней отношениях. Все еще по привычке пытаюсь оперировать бытовыми человеческими категориями, а среди магов они абсолютно неприменимы. Смысловая насыщенность обычных понятий несоизмерима, а этические и нравственные аспекты отношений между магами или магами и людьми многим могут показаться странными и даже неприличными.
Оказывается, иногда полезно на время стать больным и немощным, можно спокойно оглянуться, оценить и переоценить свои дела и поступки, разобраться в отношениях и с самим собой, а главное, сделать выводы на будущее. Какое же все-таки имя у моего будущего? Лена?.. Ксения?.. А может, Нурия? Почему бы нет? Никакого парадокса. Противоположные полюса магнита притягиваются, разноименные электрические заряды — тоже, флегматика всегда тянет к сангвинику, Инь дополняет Ян, Рай без Ада — нонсенс. Добро и Зло неразделимы — по сути, это одно и то же — и лишь в сознании человека приобрели антагонистическую окраску. Человек вообще существо противоречивое, и прежде всего самому себе…
— Долго ты еще будешь философствовать, Котов? — ворвался в мои размышления голос Меньшиковой.
— Что, опять фоню на всех частотах? — недовольно скривился я.
— Вот именно. Вылезай, приехали.
Я посмотрел вперед. Прямо перед нами было высокое крыльцо центра «Световид». Я открыл дверцу и медленно выбрался из машины. Голова больше не кружилась и ноги держали вполне сносно. Видимо, за время поездки организм смог в какой-то мере подлатать себя, хотя конечно до полного восстановления было еще далеко. Ксения тоже вышла из джипа, поставила его на сигнализацию, и мы чинно, под ручку, поднялись на крыльцо к автоматически раскрывшимся стеклянным дверям.
— Забыл тебя спросить, Ксюша, — сказал я, очутившись в знакомом уютном кабинете, — что ты сделала с Муратовой?
— Ничего, — хмыкнула Меньшикова и скрылась за ширмой. — Когда я пришла, ее уже не было. А на кухне я нашла безобразную записку: «Уехала в думу. Отдыхай до вечера. Твоя Л.». Ну и что я должна была после этого про вас подумать?
— Да уж, — я почувствовал, что у меня горят уши. «Вот же дура озабоченная, прости господи!» — Но мне-то ты веришь?
— Верю. — Ксения вышла из-за ширмы, облаченная в свободную белую тунику, босая и простоволосая. — Ты еще не готов?
Я поспешно стал раздеваться.
— Значит, подробностей вчерашней ночи ты не знаешь?
— Ты снова сцепился с кем-то из подручных Нурии.
— Его-то я одолел без проблем…
— Неужели сама пожаловала? — Ксения встревоженно обернулась ко мне. — И ты сумел отбиться?! Сам?
— Представь себе, — не удержался я от маленького бахвальства и полностью обнаженный улегся на высокую кушетку посреди кабинета.
— Значит, ты освоил уровень Пхова, управляемый перенос сознания, — задумчиво покачала головой Меньшикова. — Ложись поудобнее, процедура на этот раз будет долгой.
— Она чуть было меня не угробила, — сказал я, закрывая глаза и расслабляясь, — но я сумел воспользоваться Силой Шуньяты и, похоже, здорово покалечил красотку.
— Одной Шуньяты недостаточно, чтобы убить мадхъя. Она скоро восстановится и нам надо быть к этому готовыми, — услышал я ровный и тихий голос Ксении, и мне очень понравилось это «нам».
А потом я плыл в океане голубой пустоты, и мне было тепло, хорошо и безмятежно. Изредка из этой голубизны прорывался золотисто-алый луч, быстро пробегал по телу щекочущей змейкой и снова растворялся в пустоте. И с каждым его новым посещением внутри прирастало и набирало силу ощущение радостной мощи и веры в себя…
Я не заметил, как вышел из транса. Ксения сидела в изножье кушетки и по-прежнему задумчиво разглядывала меня. Я сел.
— Сеанс окончен, доктор?
— Да, — очнулась от размышлений Меньшикова. — Можешь одеваться.
— А как же…
— А никак! Тебе это больше не требуется: твой гомеостаз[37] перешел на другой уровень регуляции и во внешней гармонизации более не нуждается. — Она ехидно прищурилась. — Может быть, только изредка и по большим праздникам.
Отомстила-таки! Ох уж эти ля-фам, ля-фам, как выражался один профессор. Однако, пора и работу работать.
Я быстро и молча оделся и пошел к выходу, но Ксения вдруг оказалась передо мной, порывисто обняла за шею и подарила долгий и сладкий поцелуй.
— Будь осторожен, Котов, — тут же перешла она на свой обычный тон, — и научись наконец пользоваться прямой связью.
— Телепатией, что ли?
Она фыркнула и распахнула дверь кабинета:
— Убирайся! Я и так из-за тебя кучу времени потеряла.
Дверь захлопнулась за спиной, и я остался в коридоре один-одинешенек. Ладно. «Первым делом мы испортим самолеты, ну а девушек…» Я вынул Мишкин фрикер и набрал номер Ракитина.
— Приветик с того света, майор, какие новости?
— Паршивые. Хилевич отказался от страховки. Приезжай, есть что обсудить.
— А комиссар будет?
— И тебя будет, и меня будет. Давай в темпе!
— Уже в пути!..
Мрачный юмор Олега вселял некоторую надежду, что все образуется и решение будет найдено. Лишь бы комиссар не закусил удила. С ним иногда бывает в критических ситуациях.
Я вышел на крыльцо центра и тут вспомнил, что остался без колес. Милая сердцу «хундайка» так и заночевала на стоянке возле «белого дома». Ловить такси на этой тихой улочке представлялось делом почти безнадежным, и я решился на легкоступ. Все равно необходимо было как-то проверить свои кондиции, почему бы не начать с телепортации?
Я вызвал в памяти картинку Зеленого проспекта, где располагалось управление криминальной милиции — благо, визуальная память у меня с детства была великолепная, — и спустя несколько секунд определил конечную точку перехода: боковую тропинку в сквере напротив здания управления. Место было весьма удачное: ни со стороны аллеи, ни с проспекта тропинку не видно из-за разросшихся густых кустов боярышника и волчьего лыка.
Через минуту я уже переходил улицу перед главным входом в управление. Шаг получился легко и почти без неприятных последствий. Лишь легкий звон в голове да почему-то медный привкус в рту.
Ракитин расхаживал по кабинету с зажженной сигаретой в зубах и пластиковой синей папкой в руке. Увидев меня, он тут же загасил окурок, облапил за плечи и повлек в коридор:
— Пошли, пошли, Берест уже всю икру выметал.
— Погоди, давай хоть обсудим, в какую сторону грести, — попытался я его урезонить. — Чего врать шефу будем?
— Ничего. Говорить только правду, смотреть честными и преданными глазами и изображать неистовое желание работать! Только так мы сможем избежать раздачи очередной партии слонов. Мне лично уже их складывать некуда, а тебе?
— Олежек, ты никогда так много не говорил сразу, — я сделал озабоченное лицо и пощупал его лоб. — У тебя приступ логореи?
— Отвали! — Он вдруг помрачнел и остановился посреди коридора. — Понимаешь, к Хилевичу я все-таки наружку прилепил для очистки совести, а вот к Муратовой послать некого. А ведь она по списку следующая. Вчера-то как, все спокойно было?
— Обошлось. — Я решил не посвящать Олега в подробности прошедшей ночи, у него и так забот хватало. — Да не переживай ты, сгоняю в думу после совещания, если надо — еще вечерок подежурю. Не бросать же женщину на произвол судьбы?
— Хорошо, — посветлел Ракитин, — договорились. Идем к шефу.
Берест был в своем репертуаре.
— А-а, явился наконец, голубь сизокрылый! — рявкнул он, поднимаясь из кресла во весь немаленький рост. — Надеюсь, казенные средства потрачены не зря?