— Котов, когда ты наконец повзрослеешь? — не поворачиваясь от плиты, поинтересовалась Ксения.
Я сделал «мостик» и принял нормальное положение.
— Знаешь, — я втянул носом одуряющую смесь аппетитных запахов жареной картошки, укропа и чеснока, — а я теперь тоже, как ты, умею…
— Дальновидение — не единственное, что ты теперь умеешь, — вздохнула Ксения и повернулась ко мне лицом. И я поразился, насколько оно осунулось!
— Неужели со мной все было так плохо?
— Ну, скажем, от трупа ты не сильно отличался. — Ксения принялась накрывать на стол.
— Сколько же тебе…
— Перестань! — она возмущенно фыркнула (ну, кошка — и кошка!). — Завари лучше чай.
— Слушаюсь, моя госпожа!..
Потом мы молча уплетали изумительную картошку со свежей зеленью и запивали душистым чаем с мятой, и говорили только наши глаза.
«Я обязан тебе жизнью, Ксюша! Ты — моя берегиня…»
«Горе ты мое, Димка! И зачем я согласилась тебе помогать?..»
«А ведь пропаду я без тебя, родная. Как есть пропаду!..»
«Ты — Воин, Котов! Теперь ты — Воин. Ты сам выбрал этот путь. А воину не нужен защитник…»
«Но у воина должна быть возлюбленная…»
«Она у тебя есть. А я лишь ее тень…»
«Наоборот! Она была проводником на моем пути к тебе…»
«Здесь нет противоречия. И ты уже знаешь ответ…»
«Она и ты — одно целое?!..»
«Мы — твои отражения, Воин. Неужто еще не понял?..»
«Я постараюсь, Ксюша. Я смогу…»
А потом говорили наши руки и тела…
Повторное пробуждение было совершенно нормальным — коротким и приятным. Даже обычная гимнастика не потребовалась — я чувствовал, что жизненная сила буквально распирает меня изнутри. «Спасибо, Ксюша!» — Я послал ментальный образ пушистого золотисто-белого шарика и спустя мгновение получил в ответ радужную колибри, усевшуюся мне на кончик носа. Я слегка подул на нее, и она растаяла с мелодичным звоном. Тогда я открыл глаза и сделал «бросок кобры», сразу оказавшись на середине комнаты. Тело слушалось великолепно, никаких последствий рискованного похода в астрал. Живем, братцы!
И в тот же миг я почувствовал присутствие постороннего. Не в квартире, нет. На локацию у меня ушло чуть больше двух секунд — все-таки я еще не освоился с новой сиддхой, — затем я увидел фигуру перед входной дверью на лестничной площадке. Небольшая коррекция подсветки — и передо мной вырисовался не кто иной как Олег.
Стоп! Я не говорил ему, куда направляюсь. Он не мог этого знать!.. Тогда кто же стоит сейчас за дверью?
Был только один способ проверить истину — открыть дверь. И я это сделал. Совершенно неожиданно для гостя и приняв должные меры предосторожности.
— Черт тебя задери, Димыч! — выдохнул Ракитин, уставившись на мой кулак в сантиметре от своего носа. — Что за пещерные манеры?!
— Докажи, что ты — мой друг.
— Если не перестанешь валять дурака, я тебе свой спиннинг больше не дам! Даже не проси.
Я убрал кулак и сказал:
— Извини, Олежек, но откуда ты узнал, где я?
— Опер я или погулять вышел? — хмыкнул Ракитин, входя в квартиру и с любопытством оглядываясь. — М-да! Значит, вот так и живут современные маги?
— И так, и растак, и перетак тя с разворотом! — рявкнул я. — Последний раз спрашиваю: кто?
— Не шипи, котяра! Все гораздо прозаичнее, чем ты думаешь. Ксения Олеговна позвонила мне сегодня утром и попросила навестить беглого бомжа, дабы он не наломал дров в ее отсутствие. — Ракитин скинул сандалии и безошибочно взял курс на кухню. — У тебя найдется пара бутербродов для старого друга?
— Это не моя квартира. — Я обогнал Олега и загородил проход.
— Хочешь, чтобы я умер от истощения?
— Хочу, чтобы ты хоть немного похудел! А впрочем, — сжалился я, глядя на его сникшую физиономию, — баш на баш: ты мне — все новости, а я тебе — яичницу с ветчиной и сыром!
Расчет оказался верным. Услышав про любимое блюдо, майор-чревоугодник враз стал послушным ягненочком, скромно уселся на кухне в уголок возле холодильника и с готовностью принялся просвещать меня.
— С какой новости начинать, о мой спаситель?
— Желательно с хорошей. — Я извлек из холодильника необходимые продукты и приступил ко второму любимому делу в жизни: кулинарии. Первым все-таки оставалось любопытство. Желание быть в курсе всех дел и событий по жизни иногда граничило у меня с одержимостью, за что мне неоднократно приходилось расплачиваться, порой — жестоко.
— У меня только плохие и очень плохие, — замогильным голосом сказал Олег и выудил из приоткрытого холодильника пакет с майонезом.
— Ладно, давай с плохой.
— С госпожой Муратовой разговора не получилось.
— Совсем?
— Ну, поздороваться-то она со мной соизволила, но как только я упомянул о бывшем муже, сделала губки бантиком.
— С чего бы это? — Я зажег плиту и поставил сковороду на огонь.
— Давай хоть ветчину порежу, — нетерпеливо предложил голодный Ракитин и поднялся со стула.
— Тогда уж лучше лук почисти.
— Побольше? — Он вооружился ножом и с готовностью полез в овощной ящик.
— Естественно!
— Ну, так вот, — вернулся к теме Олег, — Лилия Борисовна наотрез отказалась вспоминать даже имя Ильханчика, заявив, что этот человек больше для нее не существует.
— А ты сообщил ей, что он вообще больше не существует? Может быть, тогда она бы посговорчивей стала?
— Если честно, не допер, — вздохнул бывалый опер и размазал по щеке первую луковую слезу. — Но я зашел с другой стороны и спросил о Тояне.
— С тем же результатом?
— Не совсем. Со скрипом, но госпожа Муратова все же соизволила сообщить, что, мол, каждому воздается по делам его, а о Тояне она знает лишь то, что эта ненормальная горянка вышла-таки замуж за некоего Хилевича Владимира Казимировича, причем еще до того, как сама Лилия Борисовна стала женой Амиева-младшего.
— Ого! — От неожиданности я даже забыл перевернуть пластинки ветчины на скворчащей сковороде. — Получается, что Тудегешева устроила весь этот кипеж уже будучи замужней женщиной?!
— Получается так. — Олег выпрямился над овощным ящиком держа в руках несколько крупных розовых луковиц: — Столько хватит?
— Ну, если тебя устроит один жареный лук…
— Не жмись, ветчины побольше положи. — Ракитин был неумолим.
— Как-то не вяжется образ вульгарной стервы с ликом гордой дочери гор, — подытожил я. — Надо бы с этим разобраться до конца. Чую, не договаривает чего-то госпожа Муратова… Режь лук, а то мясо вот-вот подгорать начнет.
— Второе подавать? — Олег принялся неспеша выбирать подходящий нож из стойки над кухонным столом.
— Самое плохое?
— Пока что средненькое. Это уже не от меня — от Велесова. Наш несостоявшийся «икар», то бишь господин Витковский, до того как стать управляющим Сибинвестбанка трудился главным менеджером компании Сибнефть…
— Тоньше режь! И побыстрее…
— Угу. Догадайся с трех раз: чем он там занимался?
— Нефтью торговал… Ты же знаешь, что я в бизнесе — ни бум-бум. — Я снова начал закипать: терпеть ненавижу, когда кот рвется к сметане, а его держат за хвост!
— Ладно, неуч, — смилостивился майор-садист, — квоты на горючее он распределял по Сибирскому региону.
— И что?
— А то! Может, теперь сообразишь, кому досталась львиная доля этих квот?
— Неужели Амиеву?!
— Не-ет… Амиев нарисовался позже.
— Тогда Дуладзе, что ли?
— Именно. А когда многоуважаемый Нос почил в бозе, господин Витковский ушел из Сибнефти, скромненько, по-английски… Закрывай крышку, не то весь аромат выйдет! — Ракитин с видом утомленного непосильным трудом работяги уселся обратно на стул возле холодильника и вытащил сигареты.
— Разрешите папироску, гражданин начальник? — Я выставил на стол пепельницу и тоже потянулся за куревом.
Мы закурили и некоторое время молча предавались традиционному мужскому занятию: думали. Каждый о своем. Я например о том, как бы все-таки разговорить госпожу Муратову? По всему выходило, что и она теоретически могла быть замешана в катавасию вокруг клана Амиевых, ибо мотив, хоть и косвенный, у нее был: месть за давние обиду и оскорбленное самолюбие. О чем думал крутой сыскарь, я мог только догадываться.
