Это строение именовалось Ковен, и Кэтти-бри находила место своего заключения весьма интересным. Здесь леди Авельер и ее преданные последовательницы, все - женщины и все, кроме Кэтти-бри, из незересов, занимались теорией и практикой, устраивали состязания по метанию огненных молний, подобно тому как лучники состязаются в стрельбе по мишеням. Здесь, в защищенных помещениях, под осторожным присмотром женщины-маги разного уровня мастерства отваживались опробовать новые заклинания или комбинации известных двеомеров, объединенных воедино для достижения нового и более сильного эффекта.

В подвале находилось помещение для вызовов с других уровней, тщательно продуманное и скрупулезно выстроенное, со всех сторон окруженное могущественными рунами, чтобы не дать какому-нибудь демону или дьяволу вырваться наружу, сумей они даже справиться с вызвавшим магом.

Ковен служил центром магических познаний и, будучи функциональным, насколько это вообще возможно, он был воистину красив, отвечая утонченному женскому вкусу и являясь воплощением комфорта и изысканности. У него не было большой центральной башни, доминирующей над всем сооружением, какие часто встречались в этом суровом городе, а нередко и в местах обитания магов по всем Королевствам, в особенности магов-муж- чин, что, разумеется, вызывало немало не вполне пристойных шуток со стороны обитательниц Ковена. Ее место занимали несколько куполов, крытых различными драгоценными металлами. С каждого уголка крыши не таращились вниз злобные горгульи, в качестве водоотводов там обитали куда более приятные сирены и нимфы, за которыми присматривали веселые брауни.

Изнутри цитадель выглядела не менее привлекательно: повсюду использовались первоклассные материалы вроде ковров и гобеленов веселых расцветок, подходящих по тону к прочей обстановке. Винтовые-лестницы будили воображение, а большие окна, зачастую с цветными стеклами, пропускали достаточно света для занятий в многочисленные комнаты. Там было просторно и чисто, и младшие ученицы помогали слугам-бединам — нередко при помощи магии. Действительно, первые заклинания, разученные Кэтти-бри после прибытия в Ковен, относились к созданию невидимой магической прислуги, а также воды, ветра и магического света: четыре наиболее полезные вещи, чтобы освещать паутину, сжигать ее, а потом убрать все следы.

Как ни странно, эта цитадель в частности и Анклав Теней в целом пробуждали у Кэтти-бри воспоминания о Серебристой Луне и Мензоберранзане одновременно, поскольку сочетали размах и грандиозность красоты первого и магическую импровизацию и загадочную сверхъестественность второго. Разумеегся, Ковен стоя, вдалеке от остальных строений перенаселенного Анклава Теней и казался совершенно неуместным среди мрачны* и темных, четко очерченных зданий, преобладавших в городе.

Ее первые десять дней в доме леди Авельер не были неприятными, нетрудная домашняя работа чередовалась с занятиями — занятиями, которым Кэтти-бри всегда была более чем рада. Ее целью было как следует овладеть Искусством, и это место как раз предоставляло ей такую возможность. Родительское обучение — тоже приемлемо, хотя и ограниченно, но это... это была грандиозная академия магии, с преподавателями, весьма сведущими в различных магических школах — от метателей огня и заклинателей взрывов до прорицателей и мастеров по вызыванию существ с низших уровней.

С ней никто не обращался дурно. Побои, которым она подверглась в момент пленения, казались некой аномалией, предупреждением для начала, не более, и все остальные женщины в Ковене теперь радушно принимали ее, в особенности Риалле, которая отвела Кэтти-бри комнату по соседству со своей собственной.

Да, это место вполне подойдет и действительно поможет ей в достижении главной цели. Кэтти-бри взялась за учебу с большим рвением — и с куда большим пониманием и предыдущим опытом и подготовкой, чем могли предположить ее наставницы.

Она делала блестящие успехи, и преподавательницы Ковена нагружали ее все сильнее.

И ее успехи все равно были блистательны.

Однако спустя короткое время Кэтти-бри, к ее изумлению, перестало удовлетворять такое положение вещей, поскольку день за днем ее терзали тревожные мысли. Она не могла говорить с Миликки, не могла поклоняться богине, давшей ей эту вторую жизнь. Анклав Теней был городом, посвященным магии, в империи, которая однажды уже попыталась сместить богиню и провозгласить превосходство собственных заклинателей. В самые первые дни Кэтти-бри в Ковене ее постоянно спрашивали, сведуща ли она в исцеляющей магии и откуда та берется, а также об иных ее явных друидических способностях.

Она отбивалась от расспросов, недоверчиво пожимая плечами, благоразумно делая вид, будто даже не подозревает, что два типа магии, тайная и божественная, происходят из разных источников. Очевидно, это удовлетворило ее тюремщиков, но ни в коей мере не способствовало попыткам установить хотя бы какой-либо контакт с богиней или вознести молитву Миликки в доме леди Авельер.

Она постоянно думала о Нирае и Кавите и молилась, чтобы у них все было хорошо. Леди Авельер намекнула, что знает про секрет Кавиты и Нирая, и это прозвучало завуалированной угрозой в адрес Кэтти-бри.

Поэтому однажды ночью Кэтти-бри выскользнула из своей комнаты и, тихо ступая босыми ногами, направилась к парапету вдоль задней стены Ковена. Оттуда она пригляделась к городской стене неподалеку и увидела, что никто не охраняет ее. Она закрыла глаза и начала творить заклинание.

— Если ты превратишься в птицу и попытаешься улететь, я выпущу огненную стрелу, которая собьет тебя, — послышался голос леди Авельер у нее за спиной. Девочка застыла на месте, волосы у нее на затылке встали дыбом.

Кэтти-бри сглотнула, пытаясь просчитать свой следующий шаг. Она непроизвольно глянула в небо, прикидывая, сколько времени ей может понадобиться, чтобы создать наверху достаточно мощное возмущение и иметь возможность самой призвать оттуда огненную стрелу. Однако это была смехотворная идея, поскольку, если бы даже она сумела совершить такое, могущественная леди Авельер запросто уничтожила бы ее.

— Не заставляй меня пожалеть о том, что к себе, маленькая Рукия из племени десаи, — продолжала леди Авельер, подходя ближе.

— Н-нет, госпожа, разумеется, нет, — услышала Кэтти-бри свой заикающийся лепет.

— Тебе не разрешено уходить, — стояла на своем провидица. — Я спасла тебе жизнь в обмен на обещанное забрать тебя к себе в школу, и теперь, когда ты здесь, на тебя распространяются здешние правила, дорогая малышка Рукия, и безо всяких исключений.

— Я не собиралась уходить, — возразила Кэтти-бри.

— Нет, собиралась. Предупреждаю тебя, не считай меня за дуру. Я слышу твои мысли с той же легкостью, как увидела тебя выходящей из комнаты.

Знает ли в таком случае Авельер про Кэтти-бри, а не только про Рукию? Известно ли ей о преданности Кэтти- бри Миликки? Неужели все, что она утаила нри поимке, раскрыто?

— Тогда вы знаете, что я собиралась вернуться, — сказала Кэтти-бри, увереннее и спокойнее теперь, когда к ней вернулись ее решимость, мужество и собранность.

Если Авельер известно все о тайных мыслях девочки, она не стала бы связываться с Кэтти-бри на стене Ковена в такой час, учитывая, сколь многое поставлено на карту.

— Тебе вообще не позволено уходить, — подчеркнула леди Авельер.

Кэтти-бри обернулась, взглянув ей прямо в лицо.

— Я хочу видеть маму, — сказала она.

— У твоей матери все прекрасно, можешь не волноваться за нее.

В голосе леди Авельер не было особой строгости, но Кэтти-бри хватило ума сделать вид, будто это не и она принялась плакать й ныть:

— Я хочу к маме!

Леди Авельер приблизилась к ней и, к изумлению Кэтти-бри, обняла и крепко прижала к себе. В следующий миг прорицательница присела на корточки и посмотрела Кэтти-бри в глаза, нежно отведя назад ее каштановые волосы.

— Я знаю тайну Нирая и Кавиты, — сказала она тихо. — Они преступники, право же, и двенадцать принцев Анклава Теней не пощадят их, узнай они правду.