Я много раз размышлял об этом прежде и открыто заявлял о своей вере в сообщество. Воистину, именно эта вера помогла мне подняться, когда я был повержен горем, когда вел своих новых компаньонов из Невервинтера, чтобы сослужить великую службу достойному месту, именуемому порт Лласт. Для меня выбор несложен: служа обществу, служишь себе. Даже Артемис Энтрери, циничнейшее из существ, не в силах был скрыть своего удовлетворения, когда мы загнали морских дьяволов обратно под воду на благо славных жителей порта Лласт.

Однако когда я задумываюсь о собственных корнях и различных культурах, через которые прошел, возникает более сложный вопрос: какова роль общества для личности? И как быть с меньшими сообществами внутри бол́ ьших? Какова их роль или мера их ответственности?

Конечно, всеобщая безопасность важнее всего для целого, но идея сообщества должна быть глубже. Выживет ли сельское сообщество, если дети не будут обучены ухаживать за полями и скотом? Сможет ли поселение дворфов процветать столетиями, если маленькие дворфы не научатся работать с камнем и металлом?

Какой эльфийский клан сумеет веками танцевать в лесу на тайной полянке, если старшие не расскажут детям, как разбираться в звездах и ветрах?

Итак, существует множество задач, непосильных для одного мужчины, или женщины, или семьи, но жизненно важных для процветания и безопасности любого города или поселения. Никакой человек не смог бы в одиночку возвести стену вокруг Лускана, выстроить доки Врат Балдура, или великолепные арки и широкие бульвары Глубоководья, или парящие соборы Серебристой Луны. И никакой культ, поэтому мелкие сообщества внутри более крупных тоже должны вносить свой вклад ради всеобщего блага, являются их участники или паства гражданами или нет.

Но как тогда быть с концентрацией власти, которой могут сопровождаться улучшения, и с иерархической регламентацией, возможным результатом внутри всякого сообщества? В обществах, подобных клану у дворфов, это решается через родословные и правильных наследников, но в огромном городе, при смешении кровей и разных культур, распределение власти далеко не столь очевидно. Я сам видел лордов, предоставлявших своим крестьянам погибать от голода, хотя их кладовые были забиты едой, гниющей, поскольку их семейство не в состоянии все это съесть. На Карнавале Воров в Лускане я видел судей, использовавших закон как инструмент для собственной выгоды. И даже в Глубоководье, чьи лорды считаются величайшими в мире благотворителями, роскошные дворцы свысока глядят на лачуги и хижины, а также на осиротевших детей, дрожащих от холода на улицах.

И вновь, к своему удивлению, я вижу образец для подражания в Десяти Городах, поскольку в этом месте, где численность населения практически неизменна, хотя состав его все время меняется, существует логичная и обоснованная преемственность. Здесь десять сообществ остаются обособленными и выбирают из своих рядов достойных уважения лидеров различными способами, и эти лидеры имеют право голоса на общем совете.

В случае с Долиной Ледяного Ветра ирония состоит в том, что эти сообщества, в которых полно одиночек (среди их граждан — множество бежавших от закона или же членов какой-нибудь банды, облюбовавших Десять Городов в качестве последнего убежища), полно тех, кто, предположительно, не смог жить в цивилизованных обществах, на самом деле — одни из самых отзывчивых, какие мне случалось видеть. Частные рыбачьи лодки на Мер Дуалдон могут жестоко соперничать за излюбленные места, но, когда наступает зима, никто в Десяти Городах не голодает, когда другие вовсю пируют. Никто в Десяти Городах не замерзает на пустынной улице, когда есть место у очага, — и такое место всегда отыщется. Вероятно, все дело в суровости этих мест, где все понимают, что лишь общими силами можно обезопасить себя от йети, гоблинов и великанов.

В этом и состоит смысл сообщества: общая нужда и общее благо, сила его членов, добрая рука помощи, способность работать вместе, чтобы достичь новых высот для всех, расширение горизонтов для себя и своей семьи, обогащение самой жизни.

О, многие не согласятся со мной, те, кто рассматривает ответственность перед обществом, будь то необходимость пожертвовать немного еды, денег или времени, как нечто чересчур обременительное или посягающее на их личную свободу... Полагаю, слишком часто личные устремления и алчность таятся за ширмой самых прекрасных слов.

Для таких я могу лишь повторить, что в конечном счете они теряют больше, чем выиграют. Что проку в вашем золоте, если друзья не помогут вам подняться, когда вы упадете?

Долго ли будет жить память о вас после вашей смерти?

Потому что, по существу, это единственное мерило. В конце, когда мерцающий огонек жизни угаснет, все, что останется, — это память. Богатство, по этой последней мерке, определяется не количеством золотых монет, но числом людей, любивших вас, слезами скорбящих о вашем уходе и теплыми воспоминаниями тех, кто продолжает славить вашу жизнь. Дзирт До’Урден

Глава 7. Сынок Арр Арра

Год Третьего цикла

(1472 по летоисчислению Долин)

Твердыня Фелбарр

Мургатройд Бакенбарды Котлетой Каменный Молот вздохнул и с такой силой дернул себя за густую черную бороду, что на его ручище заиграли мускулы. Он скрипнул зубами и дернул еще раз.

Жест был привычным для старого воина, и в самом деле очень старого, — старейшего дворфа в твердыне Фелбарр, насколько можно было судить. Бакенбарды Котлетой прожил богатую приключениями жизнь, воевал с королем Эмерусом против Обальда и орков и даже находился в Мифрил Халле, когда состоялось легендарное возвращение короля Бренора на поле боя, чтобы встретить атакующие орды Обальда в долине, именуемой Долиной Хранителя, у западных ворот крепости. Однако ни в одном из сражений Каменный Молот не снискал особой славы, и его величайшим достижением, похоже, стало долголетие.

Конечно, среди обитателей твердыни Фелбарр его уважали, никто не спорит, но это новое дело, которое ему поручили...

Бакенбарды Котлетой служил теперь тренером: занятие весьма почтенное и уважаемое, если не считать того, что его учениками были дети. Старшим из его теперешних воспитанников было по двенадцать лет, и эти старшие, вверенные его попечению, неизменно оказывались худшими бойцами в своей возрастной группе.

— Сынок Арр Арра не слишком-то впечатляет, — заметил Роки Боевой Венец, кузен короля в третьем поколении.

Старый Каменный Молот и хотел бы поспорить, но ему оставалось лишь вздохнуть и снова дернуть себя за бороду, поскольку напротив них маленький Арр Арр, которому только что исполнилось девять, вел бой с пареньком из клана Аргут, подающим надежды и крупным десятилеткой.

Бриун Аргут выбросил щит вперед и влево, оттеснив юного Арр Арра на шаг. Не теряя темпа, без всяких колебаний, Бриун прыгнул вперед, развернулся и стремительно нанес яростный поперечный удар своим оружием — деревянным топором.

Арр Арр увернулся — еле-еле! — и, споткнувшись, отступил на несколько шагов. Бриун Аргут наседал, нанося сильные рубящие удары, заставлявшие младшего соперника все время терять равновесие.

— Он на голову выше Малыша Арр Арра, — заметил Бакенбарды Котлетой, но Роки лишь фыркнул, показав, насколько смехотворно это оправдание.

— Ну да, и на год старше, — сказал Роки. — Думаешь, дело в этом?

Озабоченность в его голосе сильно задела Бакенбарды Котлетой, поскольку за этим мальчишкой, известным всем в твердыне Фелбарр как Малыш Арр Арр, наблюдало множество глаз. Ибо всегда, насколько можно было вспомнить, Круглые Щиты служили начальниками стражи твердыни, в этом состояла гордая традиция бесстрашных воинов и преданных слуг династии Боевого Венца. Реджинальд Круглый Щит, отец Арр Арра, был одним из наиболее популярных и уважаемых дворфов твердыни вплоть до самой своей гибели от рук мерзких орков, когда Малыш Арр Арр только-только начинал ходить.