— Печеная картошка подойдет?

— Решай сама, готовка по твоей части. А почему ты меня не спросишь, откуда эти отбивные?

— Я думаю, меня это не касается...

— Вот именно. Молодец, быстро учишься. — Фредди открыл сумочку Сьюзен и достал оттуда ключи от машины. — Я сейчас съезжу в отель, улажу твои дела с Пабло. Потом покатаюсь по городу, чтобы хоть немного сориентироваться на местности. Вернусь часам к шести — если, конечно, не заблужусь. Хотя я смотрел по карте: если ездить только по стритам и авеню, то заблудиться трудно.

— Но у меня сегодня лекция по социологии. Английский по понедельникам и средам, и социология — по вторникам и четвергам...

— Нет, на лекцию ты сегодня не пойдешь. Позвони преподавателю и скажи, что у тебя умер брат. Профессор Тэрнер ведь уже в курсе? Ну вот. И вообще, я еще подумаю, стоит ли тебе продолжать учебу. — Фредди отсчитал тысячу долларов, свернул их в трубочку и сунул в правый карман. Остальные деньги он положил на стол и подвинул стопку в сторону Сьюзен. — Возьми эти бабки и схорони где-нибудь в квартире.

Уже взявшись за ручку входной двери, Фредди обернулся:

— И вот еще что: позвони в слесарную мастерскую, пусть установят на нашей входной двери засов. А то этот хилый замок — все равно что пригласительный билет грабителю.

— Я и сама уже думала об этом, даже выясняла, сколько это будет стоить. Шестьдесят долларов. По-моему, дороговато. Разве нет?

Фредди показал на пачку денег, лежащую на столе:

— Что хуже — потерять шестьдесят долларов или всю эту кучу?

Потом вышел и осторожно прикрыл за собой дверь.

Сьюзен, слегка очумевшая, открыла холодильник, несколько секунд тупо смотрела в него, потом закрыла дверцу, вынула из пакета рулон туалетной бумаги, взглянула на него, бросила обратно, двинулась было в ванную, но внезапно передумала, кинулась к телефонному столику и лихорадочно принялась листать справочник в поисках телефона ближайшей слесарной мастерской.

Особняки с двумя спальнями, расположенные в престижном районе Майами, называвшемся Таити-Виллидж, стоили 189 000 долларов. Дом номер 11К, однако, обошелся его владельцам гораздо дороже, поскольку спален в нем было три, и к тому же вся обстановка по заказу хозяев была выдержана в стиле латинского барокко. Окна первого этажа были забраны витиеватыми коваными решетками, а в интерьере преобладала пурпурно-розовая гамма цветов. Ковры в комнатах были темно-пурпурного цвета, а тяжелые портьеры на окнах, висевшие на карнизах, выполненных в виде заостренных с обеих концов копий, как бы вторили коврам лиловым эхом.

На полу в гостиной лежали ничком двое мужчин явно латиноамериканского происхождения. Руки и ноги у них были связаны медной проволокой, а в затылках зияли огнестрельные раны. Выстрелы изуродовали лица латиноамериканцев до неузнаваемости. На полу в коридоре, ведущем на кухню, лежала еще одна жертва преступника — молодая темноволосая женщина в белом фартуке и чепчике. Она также была убита выстрелом в затылок. Руки и ноги горничной убийца связал той же медной проволокой. В ванне плавал труп двухлетнего мальчишки. Ребенка тоже убили выстрелом в затылок, правда, руки-ноги ему не связывали.

В доме было полно народу. Над трупами суетился фотограф, двое сотрудников снимали отпечатки пальцев со всех предметов, находящихся в доме, а судмедэксперт Мерл Эванс делал какие-то пометки в своем блокноте, присев у кофейного столика.

Из обитателей дома в живых осталась только хозяйка. Во время кровавой бойни она находилась в супермаркете по соседству. Вернувшись из магазина, она обнаружила трупы мужа, брата, малолетнего сына и служанки. Женщина была родом из Колумбии, и почти не говорила по-английски. Она успела вызвать полицию, прежде чем впасть в истерику. Когда на место преступления прибыл доктор Эванс, он незамедлительно сделал женщине укол и отправил ее на «скорой» в госпиталь «Америкен».

Хок Мозли и Билл Хендерсон, мельком взглянув на место преступления, отправились опрашивать соседей — Хок стучался в дома на четной стороне улицы, а Хендерсон — в дома с нечетными номерами. Обойдя все близлежащие особняки, Хок и Билл вернулись в 11К, устроились в гостиной на узком диванчике, обитом розовым шелком, и принялись сверять свои записи.

— Никто из опрошенных ничего не слышал, — сказал Хендерсон.

— У меня тот же результат. Пострадавшие жили очень уединенно, никто из соседей ни разу с ними не разговаривал. Владели они только испанским, почти не показывались из дому. Изредка служанка водила малыша купаться в бассейн, но взрослые члены семьи в бассейн не ходили. А именно в бассейне местные жители чаще всего и знакомились друг с другом. Управляющий жилым комплексом сказал, что домом 11К владеет какая-то колумбийская компания, которая оплачивает все счета, а жильцы в доме постоянно меняются. Вселяясь, они предъявляют менеджеру необходимые документы, и он вручает жильцам ключи от дома. Выезжая, они просто возвращают менеджеру ключи. Управляющий сказал, что у него не возникало никаких проблем с обитателями 11 К. Все жильцы — очень порядочные, спокойные люди. Так, во всяком случае, говорит менеджер.

— Ты выяснил у него, как их зовут?

— Нет. Он показал мне их ордер на вселение, но в нем имена не указаны. Документ составлен на предъявителя. Правда, ордер на испанском языке, но у меня нет оснований не верить управляющему.

— У меня тоже, — сказал Хендерсон. — Но, на всякий случай, надо попросить кого-нибудь из наших перевести документ на английский... Знаешь, Хок, мне не верится в то, что никто не слышал ни одного выстрела.

— Ну и слава Богу, что никто не слышал. Представляешь, что было бы, прибеги кто-нибудь на выстрелы? Этому храбрецу наверняка прострелили бы черепушку.

— Но кто-то же должен был что-то слышать?! Я думаю, они просто не хотят связываться с полицией.

К Хоку и Биллу подошел доктор Эванс.

— Смерть наступила около двух часов назад, — сказал он. — Я могу ошибаться, но лишь минут на пятнадцать.

Хок кивнул.

— Это соответствует показаниям хозяйки. Она отлучалась примерно на пару часов, и когда уходила из дому, все члены семьи были в добром здравии. Надеюсь, при вскрытии вы обнаружите следы героина, док, потому что в самом доме никаких наркотиков найти не удалось. Значит, мы не можем пока утверждать, что убийства связаны с героином. Конечно, мы можем предположить, что они связаны с наркотиками, но, согласитесь, это не одно и то же. Если убитые занимались наркобизнесом, то всем будет на них наплевать, но если латиносов прикончили вооруженные грабители, то вся округа встанет на уши. Паника тут будет страшная.

— Думаю, можно с уверенностью утверждать, что здесь поработали профессионалы, — сказал док Эванс. — Зря они только мальчишку убили. В таком возрасте дети еще не умеют идентифицировать людей.

— В колумбийских наркосемьях свои законы, док, — сказал Хендерсон. — Они обычно убирают всех, невзирая на возраст. Для них это производственная необходимость. Если бы они оставили малыша в живых, то он, повзрослев, отомстил бы за своих родственников... Я хотел бы съездить в больницу и допросить хозяйку. Когда это можно сделать, док?

— Да хоть сейчас. Она, может быть, еще не окончательно пришла в себя, но говорить уже способна. А чего тебе приспичило ее допрашивать?

— Так... Есть у меня одна версия. Думаю, она знает, кто убийцы. Более того, я считаю, что она их сообщница. Скорее всего, она ездила не в магазин, а в аэропорт — отвозила туда преступников. Посадила их на самолет и, убедившись, что они вне досягаемости, позвонила в полицию.

— Господи, Билл! — воскликнул Хок. — Ты что, всерьез полагаешь, что женщина станет помогать убийцам своего сына?!

— А откуда тебе известно, что это ее сын? — возразил Хендерсон. — Может, мальчишку купили или просто выкрали. В Колумбии с этим просто. Возможно, мальчуган был заложником... Есть у меня еще кое-какие соображения. Короче говоря, я еду в больницу. Возьму с собой Мартинеса, чтобы переводил.