— Далеко еще до гаража? — спросил Фредди, беря Сьюзен за руку.

— Четыре квартала. Я не хотела, чтобы этот полицейский увидел мою машину. Жалко, что я вообще рассказала ему об автомобиле. Стоит ему хоть словечком обмолвиться про машину в присутствии отца, и папа сразу же отберет ее у меня.

— Этот полицейский умен как черт. Если он и скажет что-нибудь твоему отцу, то сделает это намеренно. Он ведь меня чуть не расколол, но я, по-моему, вполне правдоподобно соврал ему про десерт. Дело в том, Сьюзен, что я и вправду какое-то время жил у приемных родителей в Санта-Барбаре... Хотя, конечно, у него все равно остались подозрения. Чтобы накачать такие мускулы, как у меня, нужно тренироваться по шесть часов в день. Естественно, на воле такую роскошь могут позволить себе немногие — все ведь работают.

— А почему ты сказал ему, что тебя зовут Рамон Мендес? Ты совсем не похож на этих кубинцев. — Сьюзен указала на четырех бомжей, которые, спрятавшись между двумя припаркованными машинами, разворачивали большой тюк с одеждой.

— Я назвался Мендесом, потому что вселился в гостиницу под именем Готтлиба, расплатившись краденой кредиткой. Мне нужно было замести следы... Пойдем, посмотрим, что у этих бродяг в тюке.

— Не надо! Пожалуйста, не связывайся с ними, Младший. Наверняка они все это откуда-то украли. — Сьюзен вцепилась в руку Фредди.

— Ладно, оставим их в покое. Просто мне всегда любопытно взглянуть, что у воришек в узлах. Никогда не знаешь, что там может оказаться.

— Все кубинцы ходят с ножами. Они запросто могут пырнуть тебя из-за любого пустяка. — Сьюзен остановилась у перекрестка, потому что зажегся красный сигнал светофора. — Если ты не Готтлиб, и не Мендес, то как же тебя звать на самом деле?

— Я же тебе сказал — «Младший». А моя настоящая фамилия — Френгер. Думаю, я по происхождению немец, хотя не могу этого утверждать, потому что совершенно не помню родителей. Я рос в разных семьях, но никто ни разу не сказал мне, что случилось с моими настоящими родителями. Мне говорили, что я круглый сирота, но, скорее всего, это ложь. Может, мои папа с мамой до сих пор живы. Приемные родители ведь всегда врут, понимаешь? Я так думаю, что отец был важной шишкой, иначе с какой стати он стал бы давать сыну собственное имя? По крайней мере, я не внебрачный ребенок. Вряд ли отец даст свое имя незаконнорожденному сыну. Как ты считаешь?

— Я так расстроена, Младший, что не могу сейчас ни о чем думать. Еще этот мистер Тэрнер... Наверняка заставит нас сочинять хайку, а у меня это вряд ли получится.

— По-моему, это плевое дело. Семнадцать слогов. Пять в первой строке, семь — во второй, пять — в третьей... Я сочиню тебе парочку. Положишь листок со стихами к себе в сумку, а когда он даст тебе задание, просто перепишешь эти хайку своим почерком.

— А если он попросит объяснить их смысл?

— Я все тебе расскажу.

— Серьезно?

— Конечно. Мы ведь помолвлены, разве не так?

— Ты что, всерьез говорил об этом Тэрнеру?

— Конечно. У меня никогда еще не было подружки.

Они дошли, наконец, до шестиэтажного гаража.

Сьюзен показала пропуск сидевшему за пуленепробиваемым стеклом охраннику, тот снял с большой доски нужные ключи, приподнял на сантиметр импровизированную заслонку и протолкнул ключи на обитую пластиком стойку.

— Я плачу за парковку восемьдесят долларов в месяц. У них здесь скидки для студентов, а в других гаражах дерут по три доллара за час парковки. Там такие деньги загребают, что сдавать бокс на месяц им просто не выгодно. — Сьюзен с Фредди зашли в лифт, она нажала на кнопку пятого этажа, и продолжила: — Этот гараж, конечно, меня устраивает больше других, но здесь действует идиотское правило — если не припарковаться с самого утра, то твое место может оказаться занятым, даже несмотря на то, что ты внес аванс. Это несправедливо.

— Забудь про это слово.

— Про какое слово?

— "Справедливость". Тебе уже двадцать лет...

— Всего месяц назад исполнилось.

— ... так что пора уяснить, что ничего на свете не может быть «справедливым» или «несправедливым».

— Но есть ведь такие вещи, как...

— Нет таких вещей. Господи, этот шикарный автомобиль — твой?!

Сьюзен открыла дверцу белого «трансама» 1982 года выпуска. На капоте машины красовалась жар-птица, а крылья были украшены всполохами пламени.

— Пока еще мой. Эта машина — наше с братом первое серьезное приобретение. Марти был просто помешан на автомобилях. Правда, эту он водил всего пару раз. Он хотел произвести впечатление на друзей, когда мы вернемся в Окичоби. Мечтал устроить всем сюрприз. Поэтому я уверена, что Марти не сообщил отцу про автомобиль. Он хотел всех удивить. Знаешь, сиденья обиты настоящей кожей. Самого высокого качества. Хочешь сесть за руль, Младший?

— Нет. Я, конечно, умею водить, но не очень хорошо. Потом, я совсем не знаю Майами — куда ехать, где сворачивать? И, к тому же, у меня нет прав. Есть, правда, три краденых водительских удостоверения, но стоит патрульной машине остановить нас и взглянуть на фотографию в удостоверении, как полицейские тут же поймут, что я не тот, за кого себя выдаю.

Фредди буквально утонул в мягком кожаном кресле — передний обзор, тем не менее, был прекрасный. А вот заднее и боковые стекла были затемнены почти до черноты.

Сьюзен завела мотор.

— Через пару секунд включится кондиционер. Знаешь, если врубить его на полную мощность, то в салоне можно замерзнуть. Серьезно.

— Тебе бензин понадобится? — спросил Фредди. — У меня есть специальная карточка для оплаты бензина. На имя Рамона Мендеса.

— Эта машина жрет бензин как зверь. Одного галлона хватает всего на девять миль. Наверное, что-то с карбюратором.

— О бензине можешь впредь не беспокоиться. Я могу доставать сколько угодно «бензиновых» карточек.

Автомобиль плавно скатился по спиралевидному пандусу на первый этаж, выехал из гаража, и Сьюзен повернула в сторону Восьмой улицы, чтобы выскочить затем на Саут Дикси. Вела она машину уверенно, даже агрессивно, но на Саут Дикси, как всегда, была пробка, и вплоть до пересечения с Сансет-драйв они тащились как черепахи. На Сансет стало попросторнее, Сьюзен прибавила газу, и автомобиль помчался в западную часть Майами.

— С улицы через такие темные стекла, пожалуй, не разглядишь, что отворится в салоне, так? — спросил Фредди.

— Если и можно что-то увидеть, то лишь прижавшись лицом к стеклу.

— Да и отсюда почти ничего не видно. Я хотел поглядеть на город.

— Ночью все равно ничего не разглядишь. Я тебя завтра покатаю по городу.

Сьюзен заехала на бензоколонку. Заправщик залил полный бак, и Фредди протянул ему кредитную карточку Готтлиба. Служащий бензоколонки вписал номер автомобиля в чек, отдал его Фредди, а копию оставил себе.

Френгер раздраженно хлопнул себя по лбу.

— Черт, я забыл, что они вписывают в чек регистрационный номер! Придется завтра раздобыть либо новую машину, либо новые номера. Надо было тормознуть на шоссе, прежде чем заезжать на бензоколонку. Я бы свинтил номера с какой-нибудь тачки.

Услышав это, Сьюзен выскочила из машины и побежала догонять заправщика. Она попросила вернуть копию чека и расплатилась за бензин наличными. Потом вернулась в машину и разорвала чек пополам.

— Может, у меня и отберут машину, но я хочу пользоваться ею как можно дольше, — сказала она.

— А ты быстро сориентировалась, Сьюзен! Молодец! Я уже так привык расплачиваться кредитками, что про наличные даже не подумал.

— А я всегда плачу наличными. Но больше пятидесяти долларов стараюсь с собой не носить.

— Завтра откручу номера с какого-нибудь автомобиля из другого штата, и завтра же постараюсь раздобыть местные кредитные карточки. Я и тебе достану, чтобы ты могла делать покупки, когда меня нет рядом.

Жилой комплекс «Сосенки» в Кендалле состоял из тридцати четырехэтажных многоквартирных домов, однако лишь шесть из них были обитаемы. Остальные дома стояли недостроенные — неокрашенные бетонные коробки с зияющими глазницами черных оконных проемов. Строительство комплекса заморозили год назад. Даже в готовых домах многие квартиры не были заселены. Их владельцы внесли первоначальные взносы, когда дома только начинали строить. Тогда, в 1979 году, во Флориде царил настоящий строительный бум, но сейчас, осенью 1982 года, цены на жилье резко подскочили, и лишь очень немногие владельцы квартир могли позволить себе взять кредит на жилье под 17 процентов годовых.