— И..?

— И Дмитрий Карпатов — тот, который наш, — не смог перейти в камеру черного света. Предполагаем, что тогда Карпатов Черный попытался сам, физически, помочь ему, и они оба оказались в межсветовом пространстве. И не смогли вырваться. В каком состоянии они теперь и как их вернуть хотя бы в свои миры, мы пока не знаем. Будем думать. Все. Начиная с ЭАЛа, меня, тебя… И мы — здесь, и они — там. Все, кто пожелает и сможет что-либо внести для их спасения. Думаю, что таких будет немало… По крайней мере, мы знаем точку их местонахождения. Точнее, видимо, будет — место их концентрации… Так. Приступайте к герметизации, пожалуйста, незамедлительно. Размеры бункера высчитаны по брускам, обнаруженным у входа. Расчеты тоже у Макса. Бруски? Они оказались всего лишь чрезвычайно уплотненным грунтом. Этот Карпатов действительно был гениален. И если бы еще не его опрометчивость…

— Исходные данные будут объявлены?

— Да, заседание Совета сейчас будет транслироваться по Главному каналу. Я же сказал, что будем думать все. Будет выступать Уотсон. Тот, с антимира. Если, конечно, нашим техникам удастся наладить трансляцию связи. Времени для подготовки было слишком мало. Но надо спешить… Страшно подумать, что станется с Карпатовым, если вдруг начнется активизация межпространственных вихрей… Ну и, разумеется, будет передана для всех также схема аппарата Карпатова-Черного, которую он предусмотрительно приложил к записям, отправленным в Совет своего мира. Не хочу даже думать, что бы произошло и чем все кончилось, если бы он не догадался сделать это!

Уотсон провел руками по глазам и лицу и тяжело встал из-за стола. Он выглядел очень утомленным, и у Райтнера мелькнула мысль, что доктору Сингху, по всему, вскоре не шутя придется взяться на него.

— Что ж… — глухо обронил Уотсон, — как бы ни закончилось все это для двух Карпатовых, но в истории человечества я не знаю открытия более… Так ты, Виктор, не задерживайся. Прошу тебя в выборе помощников и всего необходимого не ограничиваю. Действуй прямо от моего имени. Материал для купола заказан твоим соседям — в Лабораторию Света. Черный пластик и все остальное возьмешь в нужном тебе количестве. Ну, все это — дело Макса. Подружись с ним, и у тебя будет полное изобилие.

— Но… — Райтнер взглянул на него умоляюще. — Я бы очень хотел посмотреть предстоящее заседание, Председатель! Тем более, что во время работы Главного канала я все одно ничего не смогу сделать, мне даже по датчику никто не ответит не то что…

Уотсон понимающе улыбнулся. Развел руками:

— Ну что ж… Возможно, какой-то час ничего и не решит. Просто я опасаюсь, что в бункер Карпатова может что-либо проникнуть. Воздух, свет… Вряд ли он, наш-то, смог добиться абсолютной герметичности. С его-то знаниями и характером! Диву даюсь: как в наше время могут вырастать подобные личности?.. Впрочем, во мне говорит старческий консерватизм. Такие, видимо, тоже нужны. Не зря, вероятно, Черный выбрал именно его — он был чувствительнее других и к нему легче было пробиться… Ну, хорошо, хорошо, посмотрите заседание — и сразу за дело. А пока займитесь вместе с Максом подготовкой. У вас еще есть время. Давайте, действуйте.

Секретарь Председателя — все-таки он обладал исключительным слухом! — тут же сам подошел к Райтнеру и, хитро подмигнув, положил перед ним список, в котором было предусмотрено все необходимое для установки Купола Карпатовых, как уже назвал про себя инженер второго класса свое предстоящее сооружение. Макс был не по-человечески пунктуален, и у Райтнера фактически все уже было готово: перечень требуемых материалов, имена, названия и адреса организаций, индексы. Виктор благодарно пожал ему руку и, поглядывая на стереоэкран, быстро пробежал глазами последние страницы записей Дмитрия Карпатова. В них скупо рассказывалось о передаче Черным технических данных для подготовки к Опыту, о выборе места, об отчаянной мольбе Марвы разрешить переход в черный мир и ей и необъясненном отказе в этом Черного. И на этом записки обрывались — час, видимо, настал…

Громадный — с пола до потолка — стереоэкран, занимавший почти всю правую стену приемной, вспыхнул и заполнился ровным голубоватым светом. Макс что-то сказал в свой повелительно застрекотавший датчик, отключил его и, присев рядом с Райтнером, тоже впился в экран, на котором уже горели три слова из красных метровых букв:

Зазвучали торжественно-тревожные позывные главного канала. Райтнер попытался представить, как в эти минуты на Земле, под землей и под водой, в лунных и космических лабораториях, на Марсе и Венере миллиарды людей, роботов, дельфинов оставляют свои занятия и сходятся к экранам, как миллиарды сердец сжимаются в тревожном ожидании чего-то необычного — Главный канал включался лишь при исключительных обстоятельствах, — и тоже весь сжался в один нервный комок.

Включили зал заседания Всемирного Совета. Уотсон, как обычно, скупыми емкими фразами доложил миру о причине включения главного канала, изложил суть происшедшего события и поделился своими соображениями о значении открытия. Потом он подробно познакомил с устройством аппарата Дмитрия Карпатова-Черного и обратился ко всем ассоциациям ученых, научным институтам и лабораториям, ко всем конструкторам, инженерам и техникам с просьбой направлять свои предложения по спасению Карпатовых во вновь образованный центр связи с миром Черного света. Сообщив, что решением Всемирного Совета руководителем этого центра назначен ЭАЛ, Уотсон замялся, неопределенно махнул рукой и опустился в кресло.

«Ты не обратил внимания — Председатель выглядит очень плохо…» — шепнул Райтнер на ухо Максу.

«Не беспокойся, — откликнулся тот, тепло усмехнувшись. — Если уж мы с тобой это заметили, то Сингх определил с первого взгляда. Все будет сделано…»

…С места поднялся академик Коробков и ровным рокочущим басом объявил, что сейчас будет сделана первая попытка зримой связи с антимиром: если она увенчается успехом, то мы, представители белого света, услышим и увидим… Уотсона — Председателя Всемирного Совета мира Черного света.

Каждая секунда, видимо, была учтена заранее: экран незамедлительно погас (погас в каком смысле — отключили прямую трансляцию из Круглого Зала заседаний Всемирного Совета), — с минуту стоял совершенно чистый, в обычном голубоватом освещении и вот…

Райтнер невольно подался вперед и, не ощущая собственных рук, вцепился в руку Макса. Секретарь Уотсона ответил крепким рукопожатием, и так они, Человек-1 и Человек-2, просидели, плотно прижавшись друг к другу, весь сеанс первой зримой меж-мировой связи.

…И вот на экране возникли бурые, причудливой формы волны, они все сгущались и сгущались, наливались темнотой, между черными уже волнами возникли ослепительные, остро колющие зрение разряды, отдаленно напоминающие молнии между сталкивающимися грозовыми тучами. Но вот отсверкали и они — на экране встала абсолютная, холодновато-матовая чернота, в которой физически ощущалась бесконечная глубина, в ушах возник до предела натягивающий нервы звуковой фон. Через несколько секунд в центре экрана колыхнулось что-то еще более черное, хотя и трудно было представить что-либо чернее… И сквозь натягивающейся все туже звуковой фон прорвался знакомый уотсоновский баритон:

— счастлив… обратиться к разуму белого света. Отныне… да будет днем… Рука об руку все миры…… великого служения прогрессу. Но задачей задач момента… благодарный разум… Карпатовых. Будем… именно до свиданья… …Великое Единение!..

На берегу реки, метрах в ста от четко-черного Купола Карпатовых, возвышающего над сопками в виде полукруговой пирамиды, сидели Марва и Микки и о чем-то тихо разговаривали. Они вместе прибыли сюда через день после потрясшего мир заседания Всемирного Совета и, кажется, собирались остаться здесь ровно на срок, пока еще будет надежда на возвращение Дмитрия Карпатова. И Райтнер, с унынием подумывавший о тоскливых днях, ожидающих его и Томми по отбытию веселых «робят-строителей», с удовольствием воспользовался правами, предоставленными ему самим Председателем Всемирного Совета: то есть просто забрал их с прежнего места работы и зачислил дежурными контрольного пункта на неопределенный срок.