— За кого Вы меня принимаете, Виктор Михайлович! — Томми явно обиделся. — Разумеется, я связался с Центром связи. Там проверили и… В общем, эта волна передана на SOS, они уже выслали по ней поисково-спасательную группу.

Виктор Райтнер несколько секунд смотрел на своего секретаря совершенно ошалело. Только еще ЧП ему не хватало! Не успел по-настоящему приступить к работе по новому назначению — на тебе!..

Но ум инженера Второго класса сработал быстро. Виктор Михайлович ткнул пальцем на клавишу вызова ветроплана и одновременно бросил Томми:

— Свяжись с поисково-спасательной группой. Вылетаем к ним.

Ветроплан — энергией для него служил обыкновенный воздух, вбираемый широким раструбом спереди, уплотняемый в термоуплотнителях и выбрасываемый в узкие сопла сзади, — плавно вознес их в Пояс Пассажирского Сообщения и взял курс на северо-восток. На третьем пульсе включилось торможение, и ветроплан приземлился на живописном берегу Лены. Укромное плато между скал, на нем домик, неряшливо, явно наспех состряпанный под древний монгольский шатер. Значит, вот куда привела спасателей исходная последняя волна датчика Дмитрия Карпатова… Райтнер уже не удивлялся ничему.

Руководитель поисковой группы, робот ярко выраженного силового типа, вышел из домика навстречу прилетевшим и ровным глуховатым голосом доложил:

— Робот серии СТ, Гермес сто девятый. Датчик за номером пять-три ноля-семь единиц-четыреста двадцать четыре[1], обнаруженный в домике на столе, показывает полное отсутствие владельца индекса даже на максимальном расстоянии. На всяким случай я запросил Центр Космического Контроля, но они, разумеется, ответили, что вылететь с Земли в космос без датчика не может ни одна Личность, это исключено. И в данном случае я отказываюсь понимать состояние полного отсутствия Личности как на Земле, так и в космосе…

— Это все?

— В доме обнаружен люк в подземный ход. Винтовая лестница привела к тупику или, вернее, к абсолютно герметичной перегородке. Проникнуть через нее не пытались, так как на ней висело вот это.

Гермес протянул Райтнеру кусок белого картона. На нем уверенной рукой было написано:

Без специального разрешения Всемирного Совета герметичность двери не нарушать, хотя в любом случае это приведет к гибели Личности, т. е. меня, инженера-практиканта Лаборатории Сверхнизких Температур Дмитрия Петровича Карпатова. Но, думаю, что Всемирный Совет (если он, конечно, удосужится познакомиться с моими высланными на его адрес записями), наоборот, примет экстренные меры по защите герметичности двери моего ухода.

Виктор Михайлович наморщил лоб, но ничего путного в голову не приходило. Было похоже, что этот Карпатов скорее всего того-с, тронулся, если думает, что какую-то нелепую выходку рядового инженера станет обсуждать Всемирный Совет… А обстоятельство действительно было нелепое. Куда же он мог подеваться так, что датчик вообще не показывает его присутствие на Земле (или хотя бы его трупа: бывали случаи внезапного исчезновения людей, но тела их быстро находили через датчик), а вылететь в космос без того, чтобы об этом не знал Центр Космического Контроля, просто практически невозможно.

И вообще — как теперь быть, что делать? Разгадка, по всему, таится там, за бетонной перегородкой, но эта категоричная записка… Подумать, что тут произошло насилие… — пожалуй, лет сто прошло со времени последнего сознательного убийства человека человеком. И записка, опять же, отвергает возможность чего-либо подобного…

— Но если датчик не показывает присутствия владельца индекса или… хотя бы тела… Значит, его там нет? Почему бы тогда не попытаться проникнуть туда, за стену? — Райтнер выжидательно заглянул в глаза Гермеса.

Характер у того оказался таким же твердым, как и материал, из которого он был создан. «Характер…» — Райтнер усмехнулся. Но тут же поймал себя на этом и пристыдил: ишь, разусмехался — будто не знаешь, что у роботов теперь имеются не только характеры, а и…

— Случай, не предусмотренный никакими параграфами, — развел руками Гермес. — Я не возьму на себя ответственность совершить действие, связанное с риском для жизни Личности. Пусть человек сам… Хотя — тоже не советую.

Из домика-шатра вышел второй робот. Гибкий, большеголовый и большеглазый — ярко выраженный тип чувствительного робота. Ослепительно улыбаясь, он поздоровался с Райтнером и Томми, представился Гаем семьдесят седьмым и обеими руками подал Гермесу сероватый прямоугольный брусочек размером с ученический карандаш. Мелодичным женским голосочком доложил, что таких, непонятно отчего чрезвычайно тяжелых, брусочков в доме целый штабелек и что привлекли они его внимание тем, что сложены рядом с люком в подземный ход.

Гермес, взяв брусочек, удивленно покачал головой — тот действительно оказался не по размерам весомым, потом попробовал разломить его и совсем заинтересовался: брусочек и не подумал поддаться его пальцам, которые (однажды Райтнеру довелось увидеть забаву силового робота) могут мять даже свинец как мягкую глину. Только при сильнейшем напряжении Гермесу удалось открошить уголок брусочка. Поднес крохи близко к глазам, долго их рассматривал, но они, по-видимому, не сказали ему ничего особенного — он откинул их в сторону и сказал помощнику:

— Свертываемся, Гай. Пожалуй, мы сделали все, что было в наших силах. Так и доложим. Да! Захвати в ветроплан несколько этих штуковин. Произведем структурный анализ. Может, хоть через них что-нибудь да узнаем.

Райтнер попросил довести результат анализа и до него, потом махнул Томми рукой: пошли тоже, нечего нам здесь делать.

А в ветроплане все пытался, сопоставляя увиденное и услышанное, представить приемлемую схему действий Дмитрия Карпатова, но ничего из этого не получилось, и он с иронией вынужден был повторить применительно к себе высказывание Гермеса: «Отказываюсь понимать». Все происходящее действительно не укладывалось ни в какие логические схемы…

Из растерянно-подавленного состояния его вывело тревожное жужжанье датчика, и почти тут же в уши ворвался требовательный голос автомата Центра Земной связи:

— Инженер Второго класса Райтнер! С Вами будет говорить индекс Единица — подключайтесь срочно!

Прежде, чем ум Виктора Михайловича успел уловить смысл услышанного, его указательный палец уже нажал на кнопку с номером один и испуганно дернулся обратно. Испуганно потому, что мог механически нажать еще и еще: он, Райтнер, ни разу в жизни не набирал индексов ниже, скажем, семизначных, а тут — единица, всего одна единица!.. Формально он, разумеется, имел право связаться с владельцем любого индекса и даже той же Единицы, но это было бы в высшей мере неэтично. Ведь индекс Единица принадлежал самому…

— С Вами говорит Уотсон. Если у Вас имеется возможность, прошу прибыть ко мне. Вы меня поняли?

— Да, понял… Я… — у Райтнера сразу пересохло во рту. — Я в ветроплане, сейчас же меняю курс…

— Жду вас, — рокотал голос Уотсона. — Только сначала возьмите в приемной одну любопытную тетрадь и познакомьтесь — и прошу повнимательнее — с ее содержимым. А потом зайдите ко мне.

Назвав автопилоту новый курс, Райтнер тыльной стороной ладони вытер покрывшийся бисеринками пота лоб.

Владельцем индекса Единица был… сам Вильям Уотсон! Тот самый Уотсон, с именем которого связано начало массовой колонизации планет Солнечной системы, — это стало возможным по разрешению проблемы приспособления земных белковых организмов к чужим атмосферам, что тоже связано с именем Уотсона. Тот самый Уотсон, которого с восхищением называют «первым штурманом» Вопроса Вопросов — загадки умирания и зарождения Звездных Миров. Тот самый Уотсон, который почти до конца разрушил выросшую из «комплекса Франкенштейна» Теорию Вакуумной Стены между белковой и кремнийорганической жизнями и тем самым дал толчок для новой революции в робототехнике. Сот самый Уотсон, с именем которого так или иначе связаны все важнейшие открытия века… Вильям Уотсон — Председатель Всемирного Совета…