Можно еще хозрасчет ввести, можно сделать все детсады ведомственными или, наоборот, заменить все ведомственные на кооперативные, можно разрешить родителям и детям выбирать воспитателя, все это, конечно, хорошие вещи, хотя боюсь, что придется нам тогда не только воспитателя выбирать, но и заведующую садом, а также РУНО, ГУНО и т. д.
Но может быть, есть смысл посмотреть на детский сад как на явление, не зависящее от хорошей Марьи Петровны или обыкновенной Татьяны Павловны. Давайте посмотрим на детский сад с точки зрения ребенка. Что это такое для нашего сына или дочери? Работа? Но в нашей стране 8-часовой рабочий день, а не с семи утра до семи вечера. Отдых? Пробовали ли уважаемые родители отдыхать хотя бы месяц в одной комнате с тридцатью соседями? А не хотите попробовать? Так весело, интересно, и с вами будет массовик-затейник, он научит вас плести макраме, вязать, ходить парами на прогулке, петь, танцевать, любить животных. А дети — и год, и два, и три, да еще и без отпуска, потому что летом они едут с детским садом на дачу, где отдыхают и вовсе круглосуточно. Человек — животное общественное, но не стадное, нельзя ему все время быть на людях, он должен быть и один. Сейчас наконец-то заговорили о том, что воспитанники детских домов отстают в развитии, в частности, потому, что не имеют возможности для уединенной душевной работы. Но чем так уж принципиально отличается жизнь родительского ребенка, живущего по маршруту ясли — сад — продленка, от сиротской? И стоит ли удивляться родителям шестнадцатилетнего подростка, что они не понимают друг друга, он какой-то чужой? Весной — зимой — осенью он воспитывался общественно, а летом давал маме-папе отдыхать — ездил в лагерь, так они и в самом деле слабо знакомы — родители и их акселератное дитя: ни старшие не умеют поговорить с ребенком (не научились за 16 прожитых врозь лет), ни он не умеет общаться со взрослыми — воспитатель, если очень постарается, успеет вытереть нос, но не поговорить «по душам» с четырехлеткой — да и какая там у него душа, есть ли она?
Итак, первое — совместное постоянное проживание 30 с лишним детей — тяжелая психологическая нагрузка на ребенка, и никакой воспитатель, хоть бы и гениальный, тут не спасет.
Второе — раздельное постоянное проживание ребенка и родителей создает серьезные трудности для их взаимопонимания, для возникновения душевной близости. «Облегчая» жизнь семьи сейчас, «отдельность» отзовется новыми острыми проблемами в будущем, которое обещало быть счастливым: «вот вырастет…»
Сейчас много говорится и пишется о милосердии, вернее, о его отсутствии в отношении к старикам. И мне всегда хочется спросить: не ходила ли та бывшая девочка, которая сейчас отправляет свою маму в Дом престарелых, в детский сад? А если ходила, то какой с нее спрос? Тогда у мамы было много важных дел, ребенок ей мешал, а нынче у дочки работа, то да се, а тут еще старуха под ногами путается. Да разве плохо в Деддоме? Там уход, там ее ровесники, а мы будем навещать. Причины и следствия не обязательно стоят рядом, бывает, они разделены долгими годами, но ведь дети действительно наше будущее, это не простая фраза.
Мне рассказала одна женщина, как утром пятилетний малыш плакал: «Мама, побей меня, чтоб я захотел идти в садик». И ведь она его все равно туда отвела, не разорвалось сердце. Он привыкнет — но хорошо ли, что привыкнет осуществлять задуманное невзирая на слезы близкого человека?
Третье — постоянно общаясь только со сверстниками, ребенок испытывает трудности при разновозрастном общении. Он может обидеть младшего (второго ребенка в семье), так как не понимает, что в нем хорошего — такой глупый, ничего не умеет, а лезет! — его не научили. При этом сам легко поддается влиянию старшего — он привык, что им командовали: «Иванов, не отставай!» Уверены ли вы, что диктат старших будет всегда со знаком плюс?
Четвертое — садовский ребенок выключен из семейной жизни, он не знает ее радостей и забот, он привык, что его обслуживают — кто-то купил еду, кто-то приготовил, кто-то убрал — ребенка это не касается. В семье, особенно в большой семье, проблема трудового воспитания решается принципиально по-другому. Мои дети знают: колбаса растет не в холодильнике, и у батонов нет ножек, они сами домой не приходят. Не успели купить хлеба, стало быть, будем есть без него. Я ушла на работу — они и сготовят, и посуду помоют, и малыша переоденут. Не знаю, считать ли это производительным трудом или общественно полезным, но убеждена, что и мальчикам и девочкам пригодится в жизни умение сварить кашу и испечь пирог, выстирать детские штанишки и сменить кошке песок. Любовь к животным, как и любовь к людям, включает в себя не только поэтическое сюсюканье, но и вполне прозаическую «грязную» работу. Шестилетняя Маня прибегает с улицы: «Мама, у нас есть деньги? Там вишню дают, я очередь заняла». Она уже мне подспорье: и инициативу и предусмотрительность проявила — очередь заняла, и о деньгах подумала, и о том, что вишни — это общее удовольствие, и меня от стояния в очереди освободила.
Четырнадцатилетний сын всерьез увлекается техникой и с удовольствием взбивает миксером яйца для торта, который тринадцатилетняя Настя печет по книжке. Ничего необыкновенного — мы так живем всегда, заботы общие, я даже не делюсь этими заботами с ребятами, а мы делаем одно дело, вот и все.
О пятом — болезнях — я говорить не буду, так как об этом говорится в 90 % писем и статей. Когда-то я сделала едва не ставшую трагической попытку отдать годовалого сына в ясли, он проходил два полдня, а ночью вызвали «скорую». Тогда я и решила: «Лучше я буду сидеть со здоровым, чем с больным». Все мамы сидят время от времени с больным малышом, и все знают, что с ним труднее: и жалко его, и капризничает-то он, и плачет, и не ест, и не спит — намучаешься. И у меня дети, конечно, болеют, но все же не так часто, хотя есть и свои трудности — болеют оптом.
Что касается «полноценного» воспитания в детских садах, даваемого профессиональными воспитателями, то сводится оно к рисованию картинок, заучиванию жутких по художественным достоинствам стишков и абсолютному отсутствию реакции на слова взрослого человека. Последнее естественно: если ребенок и может сохранить душевное здоровье в той жизни, которой он живет до школы, то только постоянным сопротивлением среде. Когда старший сын пошел в школу, он был поражен: «Мама, учительница сказала, что надо после звонка встать возле своей парты, почему же они все бегают и кричат?» А потому, что, с одной стороны, ребенок привык пропускать слова взрослого мимо ушей, а с другой стороны, привык слушаться окрика.
Может быть, давайте теперь признаемся себе — детский сад плохо в принципе, и никакие повышения зарплат проблему целиком не решат. Так что ж, не отдавать туда своих детей? Да, не отдавать, если есть хоть малейшая возможность оставить ребенка дома, в семье. Надо, мне кажется, создавать такое общественное мнение: детский сад — крайний случай. Крайний! А сейчас бытует совершенно другой взгляд: детский сад — норма, притом обязательная, там ребенку хорошо. Меня, бывает, спрашивают, не отстают ли мои дети в развитии, ведь они не посещают сад. Этот взгляд — мол, рожать в роддоме, а воспитывать в саду — отражен даже в розово-голубом фильме «Однажды 20 лет спустя». Уж там и мать — идеал, и дети в сад ходят, значит, так и должно быть. Но ведь она не работает! Почему же тогда отдавать куда-то малышей?! Зачем?! А ни зачем — все отдают.
Обычная ситуация: в семье второй ребенок, мать полтора года дома, а старший — в саду. «Но мне будет трудно с двумя!» У меня — пятеро, из которых никто и никогда не ходил в детсад, причем ни бабушек, ни тем более нянь у нас сроду не было, так что я, мне кажется, имею право сказать: не очень трудно, гораздо легче, чем с одним, а если и чуть труднее, то не человечнее ли взять эту трудность на себя, а не спихнуть ее на старшего ребенка — но ведь маленького же! Напротив меня, через площадку, живет тоже семья, где пятеро малышей, и тоже никто в сад не ходит, а оба родителя работают, и бабушек нет, они выкручиваются по-другому — работают в разные смены, зато помощников у них, как и у меня, — пятеро.
