Далеко-далеко с запада на восток тянулся темный лес. Когда путники наконец приблизились к нему, им показалось, что исполинские деревья подпирают небо. Эрик в жизни не видел ничего подобного; даже калифорнийские секвойи не могли с ними сравниться. В ноздри ударил густой влажный дух.

Салит показала на что-то пальцем и зашептала на ухо Эвандеру. По его команде огромный челит повернул на восток вдоль опушки. Остальные гуськом последовали за ним.

— Ты что-нибудь заметил? — спросил Эрик у Валиса. Тот замялся и неторопливо оглядел деревья.

— Птиц нет.

— Птиц нет, — со все возрастающим беспокойством повторил Эрик. — А ведь здесь их должно быть полным-полно.

К своему немалому удивлению, он разглядел крошечную деревушку у самого леса. Конечно, Салит о ней знала и вела их туда. Послышался лай собак. Стая дворняжек выскочила навстречу путешественникам. Эрик испугался, что они покусают крошечные лапки многоножек.

И вдруг собаки улеглись в траву, продолжая лаять, однако уже не угрожающе, а радостно. Прибежали дети, размахивая руками, за ними — с несколько большим достоинством — последовали родители.

— Мы заночуем здесь, — объявила Салит, снимая заплечный мешок и прижимая его к себе.

Что-то в этом жесте показалось Эрику странным. Есть ведь и другие мешки, так почему же она так носится именно с этим, еще и едва заметно поглаживая кожаные ремни?

Подул прохладный ветер. Небо снова заволокли тучи.

Роберт больше не мог выносить пристальные взгляды крестьян. Он был признателен за скромный ужин на деревянных столах, расставленных посреди единственной улицы, но бесконечные взгляды искоса портили все удовольствие. Еще хуже было то, как люди быстро отворачивались, когда он пытался заговорить с ними, и шептались друг с другом, полагая, что он ничего не слышит. Слишком уж часто раздавался почтительный шепот: «Шаэ'алут!»

Маленькая девочка подкралась сзади и осторожно дотронулась до его волос. Он с готовностью изобразил улыбку, но ребенок умчался со всех ног и спрятался за материнскую юбку.

Внезапно Роберт поднялся. Все замерли. Он понял, что от него ждут речь, но говорить совсем не хотелось. «Ну и денек», — шепнул он Эрику, кивнул всем остальным и ушел.

Деревушка была совсем маленькая, даже без названия: домишек двадцать и человек восемьдесят обитателей. Ни постоялого двора, ни просто большого дома, где можно было бы разместить гостей. Аланна, Салит и Кэти заночевали у местных жителей, мужчин поселили в хлеву. Крестьяне принесли одеяла, чтобы было удобнее спать на соломе.

Роберт сунул руки в карманы джинсов и направился «отелю». Его брат и друзья остались за столом — ну хорошо, ему хотелось побыть одному. Где-то над головой слабо блеснула молния. Похоже, кпогода нагнала их даже здесь — или это уже началась новая буря. Весь вечер небо было какого-то странного цвета. Роберт огляделся и в почти полной темноте едва смог увидеть челитов, сгрудившихся в поле за околицей. Хлевом явно уже некоторое время не пользовались по назначению. Из живности Роберт разглядел в полутьме лишь несколько цыплят. Стойла были превращены импровизированные маленькие спальни, но Роберт взял пару лоскутных одеял довольно искусной работы, поднялся на сеновал по ветхой деревянной лестнице, расстелил одеяла и открыл дверь.

Лицо обдувал свежий ветер. Роберт стянул рубашку, расшнуровал кроссовки и улегся поудобнее. Издалека доносились голоса, но он предпочел не обращать на них внимания, заложил руку за голову и принялся наблюдать за молниями. Другой рукой он порылся в кармане вытащил кусочек кварца — тот самый, из святилища Элогиса.

Роберт покрутил кристалл перед глазами, разглядывая каждую грань. Камень не отличался красотой, но свете молний все его грани на миг вспыхивали живым огнем.

Он сомкнул пальцы и прижал кристалл к сердцу, камешек казался теплым, и биение сердца проходило сквозь него, словно усиливаясь.

Роберт закрыл глаза и пожевал нижнюю губу. Одна и та же мысль не оставляла его вот уже много дней: а если попробовать самому, если погрузиться в таинственный поток, и он прислушался к своему пульсу и постарался дышать ровнее. «О душа, ты — корабль, плывущий Рекою Грез».

Он повторил эти слова, пытаясь как можно явственнее представить себе Скотта Силвера. Они со Скоттом так походили друг на друга, что могли бы быть близнецами, только у Скотта были прямые волосы и голубые глаза. «О душа, ты — корабль». Он сжал кристалл еще крепче.

Ветер скользил по его груди, словно чьи-то невидимые пальцы, отворачивал угол одеяла и шевелил солому. Роберт расслабился, и его сознание раскрылось, словно весенний цветок. Издалека доносился голоса крестьян; залаяла собака. Его глаза были закрыты, но сквозь сомкнутые веки проникали отблески молний. Похоже, теперь они стали еще чаще, а грома все не было слышно. Он впивал запах соломы, пыли, умирающих деревьев.

Но врата не распахнулись, кристалл кварца остался всего лишь камнем. Роберт сел. Неужели ему не удастся достичь Реки Грез без помощи Флогиса? Он задумчиво вертел камешек в руке. Бесполезно. «Держись, Скотти. Держись».

Наконец он сунул кристалл обратно в карман и откинулся на одеяло, глядя на проплывающие облака. «Замок из черного стекла. Скотт в ледяном гробу. Сердце Тьмы».

Борага. Слово донеслось из самых отдаленных закоулков памяти. Непонятно откуда, но он знал это слово, и от этого знания дрожь пробежала вдоль позвоночника. Он повернулся на бок, прижал колени к груди и обхватил их руками. Больше ничего — только это странное слово и сопровождающий его смутный страх. Борага — название замка, крепости Шандал Карг.

Он лежал неподвижно, отчаянно думая, пока усталость не оказалась сильнее. Впрочем, сон был недолгим — внезапно он проснулся и сел. Тишина. Его разбудила тишина. Праздник закончился, столы унесли. Он подполз к лестнице и заглянул вниз. В темноте были смутно видны Эвандер и Доу, спавшие крепко прижавшись друг к другу. Он и не слышал, как они пришли.

Роберт пробрался к двери, стараясь двигаться как можно тише. Полная темнота — ни огонька; все жители деревни спали. Роберт попытался прикинуть, как долго проспал он сам. Небо покрыли темные тучи, и определить время по луне или звездам оказалось невозможно.

Он уже собрался было вернуться на сеновал, когда вдруг в конце улицы показался огонек масляной лампы. Роберт замер.

Салит. Она двигалась бесшумно, сохраняя неизменную царственную осанку, и при свете лампы напоминала привидение. Советница сосредоточенно шагала к дому владельца хлева, неся заплечный мешок. Вокруг нее вилась, принюхиваясь, лохматая псина. Салит остановилась, подождала, пока животное успокоится, и зашагала дальше. Собака затрусила следом.

Салит тихонько постучала в дверь и огляделась, словно желая убедиться, что никто ее не видел и не слышал. Дверь растворилась, и выглянул заспанный тощий хозяин. Они обменялись несколькими словами, потом мужчина скрылся, а Салит осталась, продолжая опасливо глядеть по сторонам.

Роберту стало еще больше не по себе. Он стряхнул со штанов приставшие соломинки и надел рубашку. Эвандер и Доу не пошевелились — очень хорошо. Роберт прокрался к соседнему стойлу, где спал Эрик, свернувшись калачиком на груде одеял. Валис расположился ближе всех к выходу.

Роберт подумал, не разбудить ли друзей, и решил, что не стоит. Тихо-тихо он выскользнул наружу и прижался к стене.

На противоположной стороне улицы Салит с ломпой в руке все еще ждала у полуоткрытой двери, нетерпеливо теребя ремешок заплечного мешка. Собака все еще крутилась рядом, но, заметив Роберта, потеряла интерес к советнице и, посмотрев на него, задрала хвост и побежала к нему.

Роберт стоял абсолютно неподвижно, надеясь, что пес все же не залает. Собака обнюхала его ноги и потерлась о него. Хотелось оттолкнуть приставучего пса, но Роберт решил, что разумнее будет почесать его за ушами. Собака села рядом, вывалив язык.