Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Флагами махали. Платками, там.

Дубин помахал им рукой, а всё думал только об одном: как бы эта сука — молодой водила, кого не задавила. Тревожные глаза Димы, который уже стал замкомвзводом, и сидел на месте пулемётчика, только укрепили его…

Чё укрепили?

Командиром машины выступал Давыдов, замполит роты. На месте командира.

Женщины и дети советского района Кабула проплыли мимо. Пешеходы больше не попадались — видать проехали центр, а на окраинах другая жизнь… Слава Богу, выехали без задавленных пешеходов.

Пошла дорога, дорога как дорога. Чистая. Без подрывов. Было уже часов 10 утра, Дубин решил поспать. Ничего не понимая — куда едем, солдатам никто не объяснял, он напрягался последние часы, и вдруг сморила усталость. Опустился в башню и… всё.

Проснулся уже на входе.

Было далеко за полдень. Сколько, который час — непонятно.

Слева была крепость. Справа огромное поле, и за ним сопки, сопки и горы. Впереди, он вылез на башню, впереди и позади колонна. Своя, батальонная. Бригады видно не было. Впереди было целое столпотворение дувалов — но, кишлак и кишлак. Кто ж знал из солдат, что это Баракибарак…

Тронулись.

Справа — сплошной ряд дувалов, Дубин повернул пушку по привычке в сторону наибольшего радиуса обстрела — влево, в сторону лысой зимой зелёнки, что тянулась вдоль дороги за поначалу редкими домами, в низине, ногами повернул, сидя на башне. Он давно уже привык разворачивать башню ногами, чисто, обезьяна.

На каждом, на каждом доме висел небольшой плакат: мужчина с окладистой белой бородой. Вроде узнаваемое мурло: Хекматияр, что ль? Да кто угодно! Он был на каждом доме.

Такого же полгода назад замочили. Человека в белых одеждах Костя, со товарищи, закинули в зад БМДхи, и мы поехали. Батальон специально за этим человеком операцию устроил. Аж в Хуши заехали. Там его и… нашли.

Нас обстреляли после этого дважды. Безнадёжно. Мы их тут же замочили. Из вторых кого-то еще взяли живыми. Костя на БМД замкомбата, поднимая немыслимую пыль, догнал их, как пантера, скрутил, и бил потом этих двоих. Долго.

Они умерли.

Показалось движение, Дубин слетел в башню: метрах в ста, за деревьями, параллельно движению колонны, бежал дух с АКМом. Дубин прицелился, но тут что-то…

Орудие ударилось об угол встречного дувала и развернуло башню, орудие ударило по десантному люку, и люк по голове одного пацана в десанте. Проступила кровь, он отрубился. Дубин вылез на башню, блин, виноват, вот.

Корнеев долго тряс головою, придя в себя через минуту. Блин, вот тоже, мужику 23 года, отец троих детей, а то ж — молодой во взводе. Как человек попал…

Я не самый здесь последний идиот, подумал Дубин, и вернул башню в нормальное положение.

Лица на стенах смотрели умно и зло, как по-доброму смотрел Лукич с портретов детства. Хотелось снять автомат с люка, и каждому портрету в лоб. Пулю. Но это был не повод для стрельбы, и в рации — полная тишина, проехали.

Восьмая, девятая роты, взвод АГС и взвод связи прошли километров восемь по Баракам, без выстрела и разговоров. Дальше город, хотя городом назвать это огромное количество дувалов тоже было нельзя, делился сопками. Прямого проезда для техники то ли не было, то ли он был в другом месте. Дорога кончилась.

Седьмая рота осталась на въезде, во главе с замполитом батальона, который с самого начала операции, и до самого конца её так и не показал головы из своего БТРа. Чё та со страхом был мужик.

Комбат же был на коне. Синкевич, замкомбат, остался за старшего в расположении, и командовал всем этим комбат лично.

Давыдов, гад, нагрузил Дубина рацией (где этот взвод связи?), которая весила килограмм сто, вкупе с боезапасом патронов и гранат в РД, новоявленным чешским бронежилетом, автоматом, нагрудником, ну, и там, панамой, шутка, шапка полагалась зимой — треух, всё это весило… много. Дотащив батальонную рацию на горку, где устроили импровизированный КП батальона, Дубин предстал перед комбатом, но ничего по-русски сказать не смог, глотая ртом воздух. Комбат по отечески сказал: «вольно», и отпустил в горы. Уже вынутый из башни, Дубин не смог вернуться обратно: группы строились, и расходились по окрестным вершинам. Его засунули в одну из них, где он никого своих не узнавал, только пелена в глазах и вкус крови на зубах — кость белая, наводчик — не пехота. Он только заметил бедных АГС-овцев. Подъем был крутой, и тащить эту бандуру, даже в разобранном виде…

Потом, уже на вершине, он сквозь мутную, кровавую, затмевавшую глаза, как ее зовут? Хренотень эту. Разглядел рядом Мазыкина и Левина, понял, что не один тут из своих, а — вот и Давыдов лежит.

Поначалу не было понятно ничего: гора. Мы на этой горе. АГС собрали. Рядом снайпер рысчет. Но не Дима. Дима уже старшой сержант…

Через какое-то время Дубин оклемался и стал наблюдать вниз.

Позади — осталась броня, впереди — бесконечные Бараки. То, что мы проехали было только пригородом, хотя и дальше лежали лишь дувалы, город представлял собой огромное скопище дувалов, не более. Дувалы с садами и больше ничего. Возможно там, дальше, были другие строения, обозначавшие город, но холмистая, и даже гористая местность всё скрывала.

В небе сгущались тучи. Слабо посыпал снег. Стало мокро. Снег проплешинами ложился в углубления, по которым рассредоточились и мы.

В ближайший для обзора дом, не дом — а крепость, километрах в трех, если не считать высоты, вошёл человек. С оглядкой вошёл. Потом ещё. Потом вошёл белый человек — похожий издалека на тот портрет. Потом ещё и ещё. Они заходили опасливо, оглядываясь — сходняк, явно, подумал Дубин. Местных главных мужчин — все, похоже, были не молоды.

Когда в небе вновь появилось солнце, поступил приказ сворачиваться. Царандой прочесал оцепленный участок, и — ничего. Двигаемся дальше.

Уже близится вечер.

Спустились мы быстро. И легко, несмотря на крутость спуска. Но этот же крутой подъем был ужасен.

Дубин залез в башню как в дом родной. Повесив автомат на люк, он достал затаренный сухпай, и жадно стал есть галеты. Потом открыл и тушёнку.

Облизав остатки со стенок банки, расслабился.

Понос. Застарелый. Не прошло и…

Бумаги, кроме обертки от галет и промасленной, из цинков от патронов не было. Взял что есть. Бегом вниз.

Скрывшись от своих, он сел прямо напротив большого дувала. В десяти метрах. Полегчало. Там, в дувале, никого быть не должно. Царандой же всё прочесал.

Медленно поднимаясь вверх, Дубин релаксировал (слово из будущего). Было хорошо — по-русски говоря. Понос отпустил. Весь вышел.

Он медленно залез в башню и снял автомат с люка, что-то показалось… В дувале этом. Как будто — глаза.

Дима спал на месте водителя. Мазыкин и Левин в десанте. Давыдов отсутствовал, как впрочем, и несколько бойцов. Дубин посмотрел на остатки сухпая. В коробке. И проверил электропривод подачи гранат. Поводил пушкой вверх-вниз. Посмотрел в прицел. Всё работало. Давешний инцидент внушал тревогу, но, видимо, напрасно.

Первая пуля, как и положено, убила. Смертью храбрых, убитый прямо в лоб пал солдат взвода АГС. Не прошло и трех минут с того момента, как Дубин, избавившись от поноса, надел штаны. Пожалели что ль… Духи. Его…

Огонь, и очень плотный, вёлся именно из этого дувала. Да он был и ближе всех к нашим позициям.

Дубин как ждал, немедленно вставил гранату, и, почти не целясь, стрельнул в стену. Следующая полетела уже на крышу, где мелькнула чья-то тень. Следующая, следующая, следующая, следующая, Дубин развернул башню — сзади стоял ЗИЛ связистов, на всякий случай полил из пулемета по окрестным домам, но там всё было тихо, и он заметил, как к машине медленно ползет замполит роты Давыдов, и порадовался за него. Туша жирная — работай, давай!

Дима заорал, дергая за ногу: «Вон он, вон он — в подвальном окне!»

Где? Вижу. Граната влетела прямо в окно, в окошко. Такой меткости Дубин от себя совсем не ожидал. Дима заорал как на футбольном матче — гол, ПОПАЛ!!! Давыдов уже сидел, прибитый, на своём командирском месте.

23
{"b":"282887","o":1}