У Витьки кудряшки поднялись дыбом, спину облило холодом. Тараканы! Специально всех на площади собрали!

– Берегись! – заорал он не своим голосом, – Тараканы! Это… дырьки! Ну это самое же!

Витька, как никогда, злился на свое косноязычие. Гуляевцы с недоумением оглядывались, милиционер сдвинул брови и вытянул шею, угадывая в толпе источник возмущения. Муха-брык поймал встревоженный ленкин взгляд, набрал воздуха и отчаянно завопил:

– Щас всех сожрут!

Недоумение на лицах едва успело смениться возмущением, когда дырьки взорвались.

Из серых кругов на мохнатых спинах невиданным салютом выстрелили и разлетелись в стороны серо-оранжево-зеленые комки. Ошметки увесисто шлепались на головы, на плечи, плюхались на землю, расползались и подпрыгивали.

Витька остолбенел, когда прямо перед ним из серого с оранжевой полосой носка выбралась толстая зеленая лягушка.

Гуляевцы запаниковали.

Перепуганная толпа заметалась, сшибая наземь неуклюжих, наминая бока слабосильным, размазывая в кисель квакушечье войско и поскальзываясь на его останках. Дырьков швыряли наземь, но и шлепнувшись, они продолжали фонтанировать лягушками в носках.

Оглохший, обалделый, Витька застыл посреди кавардака. Его задевали плечами, пихали локтями, ему в лицо швырнули дырька, а лягушка шмякнулась прямо на голову.

Телохранители загоняли мэра в мерседес, зонтиками прикрывая его от лягушепада. Оттертая в сторону заведующая бюджетом визжала, топча распластанного в пыли дырька. Девчонки из танцевального кружка сбились в кучку на сцене, глядя на представление скорее любопытно, нежели испуганно.

Дядя Гога, свирепо вращая глазами, принимал лягушек на корпус.

Протопала, вздрагивая от шлепков лягушками, ленкина мама, волочившая за собой Ленку. Ленка обернулась к Мухе-брык и что-то прокричала, но за общими воплями было не слыхать. А потом мама дернула ее за руку, Ленка споткнулась и торопливо замельтешила следом.

Милиционер, не зная, как обуздать панику, с отчаяния включил сирену. Пронзительный вой взвился над лягушечьими фонтанами, ударил в низкие облака и упал до басовитого гула.

Ошалевшие третьеклассники продолжали дуть в горны.

И посреди всей этой гуляевской Помпеи, среди всеобщей паники и безумия Витьку разыскал Игнат Фомич. Глаза его горели чистым восторгом, в руках трепыхалась и поквакивала свернутая в гигантский кулек куртка.

– Витька! – взревел он, перекрывая вопли и сирену. – Гони за корзинами, собирай лягух – французский ресторан открывать будем!

Грамдлан третьего ранга Йо Хо хлопнул в верхние ладоши, призывая подчиненных к порядку. Совещание длилось уже третий оборот Лурйона, и присутствующие порядком устали.

– Итак, грамдланы и йоланы, что у нас осталось? Ту Йаф?

– Планета О-95, – советник машинально почесал глаз об колено. – Просят снизить цену, грагра Йо. Считаю это допустимым: они заказывают помногу и часто, и всегда оплачивают партию в срок.

Йо Хо сложил нижнюю пару рук на животе, а верхнюю – на затылке.

– Хорошо, гра Йаф, полагаюсь на ваше мнение. А что у нас с той упрямой планетой на краю галактики?

Советник развел всеми четырьмя руками.

– П-21. Они наконец-то заплатили, но смею заметить, грагра Йо, что дальнейшее сотрудничество с ними я считаю нецелесообразным. Судите сами, заказ был получен четырнадцать оборотов Кайара назад. Первый дубль автомата произвелся через пять оборотов Лурйона, все точно по инструкции. Сырье стало поступать буквально сразу. Однако, им понадобилось целых тринадцать оборотов Кайара, чтобы оплатить заказ!

– Они выдвигали дополнительные требования?

– Ни единого, грагра. Просто пересылали сырье и не платили.

– Получили ли они инструкцию?

– Безусловно, грагра Йо, на общегалактическом и на самом распространенном языке П-21. И почти сразу отправили ее обратно.

Странные существа, странная логика.

– Наконец, семь оборотов Лурйона назад начала поступать оплата – правда, в жидком виде, но радиоактивная составляющая очень качественная. Как только оплата была получена полностью, автоматы начали производство.

– А что за продукцию они запрашивали, гра Йаф.

Левое крыло советника мелко задрожало. Йо Хо первый раз видел излучаемое им недоумение.

– Местное неразумное земноводное в текстильной упаковке.

– В живом виде?

– Да, грагра. И вот что странно. Обычно такие заказы мы получаем при недостатке живой биологической массы. Но в качестве сырья мы также неоднократно получали биологическую массу, причем зачастую в живом виде: насекомые, те же земноводные, полуразумное млекопитающее!

Да. Непостижимая логика.

Йо Хо кивнул глазами и бессознательно погладил пушистого зверька с четырьмя лапами. Тот мелко завибрировал задним отростком и произвел короткий мелодичный звук. Йо Хо умилился, как всегда при взгляде на это малоногое и малоглазое.

– Мы получили даже представителя господствующей разумной расы и включили его в счет оплаты. Он передан на воспитание на С-12 – генетическая карта тамошних жителей всего на 0,2 процента отличается от П-21.

Малоглазое принялось чесать лапой за рудиментарным крылышком на голове.

– Словом, я считаю аборигенов П-21 слишком непредсказуемыми и ненадежными партнерами.

Йо Хо вздохнул и свернул хоботок.

– Хорошо, гра Йа. Закончите партию и закукливайте автоматы. И вычеркните П-21 из списка потенциальных заказчиков.

Нобелевка, а с ней всемирное признание, снова обошли Витьку стороной.

Под лягушачьим ливнем жители Гуляевки не сразу заметили, что дырьки сворачиваются в клубки, становясь похожими на лысоватых ежиков. Каждый засунул лапки в дыру на пузе, после пропихнул туда же голову и самым невообразимым образом вывернулся наизнанку, всасывая сам себя.

Серые круги еще некоторое время парили в воздухе. Если кому-нибудь пришло в голову поэкспериментировать, возможно, оказалось бы, что они по-прежнему втягивают предметы. Но гуляевцы были слишком ошарашены, а единственные, кто сохранял трезвый рассудок – Игнат Фомич и Витька – занимались сбором и сортировкой: лягушек в одну корзину, носки – в другую.

Телекомпания невероятное событие заснять не успела. Правда, камера съемку все-таки вела, но ее буквально на первой секунде повалили, и весь сюжет состоял из лениво бегущих по небу облаков и бессвязных криков.

Произошедшее оставило послевкусие неловкости. Никому не хотелось вспоминать, как они швыряли дырьков, топтали лягушек и кричали всякие глупости. Все предпочли делать вид, что никаких дырьков никогда и на свете не было, а статьи – ну, мало ли чего в этих статьях понапишут, не верить же теперь всему подряд.

Воспоминанием о тех днях в Гуляевке осталась только статуя мэра. Сваянная наспех, за три года она раскрошилась, так что вместо задумчиво-вдохновенного лица получилась монстроватая рожа, а левая рука и вовсе откололась.

Подростки густо расписали статую из баллончиков, а на обрубок дядя Гога повесил рекламу своей пекарни.

Французский ресторан в Гуляевке просуществовал два года, потом Игнат Фомич увлекся стеклодувным искусством. Стеклянные скульптуры его работы сделались так популярны (две из них до сих пор выставляются в Третьяковской галерее), что витькина мама уволилась из Сельбанка и посвятила все время вышиванию крестиком картин – милых, хотя и не выдающихся.

А что же сам Витька?

Свою добрую славу Витька все же заполучил – много лет спустя, когда изобрел многоканальный межпространственный телепортатор. Правда, к тому времени он успел избавиться от прозвища Муха-брык, обзавестись умением гладко говорить, женой Еленой Ивановной, тещей с тестем, четырьмя детьми, геморроем и гипертонией, а потому радоваться всемирной известности ему стало слегка некогда.