Видимо, Ифри на это и рассчитывает. Она крадется по склону, видеокамера Удара Молнии следит за ней. А вот Ифри остановилась, удивленная. Камера показывает, что она видит. Перед ней высокий утес, выступающий из горы и нависающий над крутым каменистым склоном, будто угловатый балкон замка великанов. Этот уступ такой огромный, что на нем могли бы разместиться десять замков простых смертных. Но на его горизонтальном верхнем срезе — будто здесь вмешалось колдовство — к ночному небу поднимаются ветви кустов и деревьев равнины! Ифри смотрит в недоумении. Над голым сухим склоном возвышается темная стена леса, стволы оплетены плющом и жимолостью. Этого не бывает на такой высоте, не может быть. Но видно по воле воинов-колдунов даже лес равнины может подняться на высокий горный уступ. Ифри испугана. Но не отступать же теперь!

Все выше поднимается, все ярче сияет полная луна. На экране видно, что лес огорожен крепкой изгородью. Сквозь высокие деревья вдали видны ряды камней и плетни из веток ивы. Как всегда, у колдовства есть разумное объяснение. Здесь на уступ горы насыпана земля, а камни и изгороди удерживают ее. Обычная терраса на горном склоне. Говорят, предки моей матери были надсмотрщиками над рабами, в крепости южан. Видно, от моряков с юга они услышали рассказы о горных террасах, которые устраивают виноградари. Умное решение. Хороший обзор, легко защищаться от врагов. А деревья на насыпной земле выросли такими высокими, что защищают "мертвоглазов" от солнца, которого они боятся. Действительно, гнездо: но не орлов, а ночных птиц.

Говорили, что в деревне колдунов живет дракон. Вот он. На экране появляется гигантская змеиная голова со всеми признаками нормального сказочного дракона. Огромные ноздри, острый гребень и жадно разинутая пасть. Зубы тонкие, зато длиной с охотничий дротик. Чешуя дракона блестит в лунном свете, а узкие глаза горят зловещим желтым огнем. Голова дракона торчит из изгороди, из его пасти вместо пламени течет мутная весенняя вода.

Я-то знаю секрет племени моей матери. Дракон был вытесан из дерева, чешуя медная, а зубы из деревянных кольев. Глаза сделаны из того, что неведомо простым смертным этих диких земель: из цветного стекла, и в них горят масляные светильники. Дракон неподвижен. Не долго боялась его Ифри. Подошла, подергала дракона за дубовый зуб, потеряла к нему интерес. Но в деревне вооруженные воины, и они-то не деревянные.

А вот и страж. Сидит за изгородью, томится скукой. Рядом улегся обленившийся прирученный волк. Наверняка ни волк, ни страж за всю жизнь не видели ни одного врага — ведь племя Мертвоглазов одним именем своим внушает ужас. Что будет делать Ифри? Обращается к стражу, жалобным голосом существа, которое умеет только бояться и плакать:

— Красавец колдун! Соседка я красавицы Семи Зверей. Ваша Семь-Зверей зимой овдовела. Помер ее муж-то, Удар Молнии. Он съел что-то, заболел брюхом, да и погиб во цвете лет. А по весне красавица Семь Зверей съехала за реку с богатым разбойником. Уехала, а сына, Волчонка- Смерть-Врагам, позабыла. Я было взяла его, а он моих ребят бьет! Такой большой, сильный, грозный, весь в мать! А выгнать жалко. Хороший мальчишка, волшебных кровей, со временем в битвах прославит племя свое. Вот может бабушка его заберет? Ты поди спроси ее, красавец-колдун.

— Сама иди.

— Ты же сказал, что чудовища у вас живут! Мне и у забора-то вашего стоять страшно!

— Проклятье на тебя! Стой тут, жди меня. И не смей лезть к забору. Он заколдованный, мигом в пепел обратишься.

— Я на него и смотреть-то боюсь.

Страж лениво побрел к хижинам, оставив своим заместителем волка. Обрадованная Ифри проворно рубит топором ивовые ветки, которые соединяют столбы изгороди. Сторожевой волк смотрит через щель, надеется съесть Ифри. Собака бы залаяла, видя, что она делает. Волк хуже собаки, нельзя заводить в стражах волка. Тонкие ветки вымерзли за зиму, ломаются легко. Волк высунул довольную морду навстречу своей предполагаемой добыче, Ифри пристрелила его.

Страж все еще не вернулся. Видно, моя бабушка не спешит забрать своего внука, Волчонка-Смерть-Врагам. Пока где-то за кадром ведутся переговоры стража и бабушки, моя приемная мать входит в селение тех, кого боятся все в этих землях. На экране появляется плотина, открытая. Талая вешняя вода льется по деревянному желобу, вниз по склону горы. Это она течет из пасти деревянного дракона. Ифри начинает рассуждать. Вслух, как положено древнему человеку:

— О, боги! Правильные глаза видят только то, что нужно для дела. Не видеть ничего лишнего. Только главное. Не надо мне видеть ни дракона, ни луну, ни высокие волшебные деревья равнины. Нужно мне понять, почему весной колдуны не запасают воду, как это делал Быстрая Птица. Раз плотина открыта — значит, от лишней воды колдунам был бы вред. Что будет, если закрыть плотину и не дать воде горных ручьев стечь вниз? Тогда вода останется в земле. Весенняя земля уже и так сырая. От избытка воды она станет скользкой и тяжелой. И что тогда будет? Отец говорил мне, что бывает в горах на таких насыпных землях. Это называется — оползень! Вот что тогда будет. Умно. Коварно. Добралась я до вас, колдуны!

Ифри перекрывает плотину. Но оползень не думает оползать. Что здесь сможет придумать Ифри?

Вдали показался страж. Ифри стреляет из лука. Благодарение богам — луна яркая. Попала, но не убила с такого расстояния. Или не хотела убивать? Страж кричит, зовет на помощь. Ифри не стреляет, ждет чего-то. Крики стража разбудили все племя. Сильные, рослые воины бегут к плотине. Все они вооружены.

Неужели они сейчас схватят Ифри? Нет, эта птичка оказалась не так простодушна, как я думал.

Она рассчитала правильно, когда не убила стража, позволила ему позвать на помощь свое племя. Неумело построенная горная терраса не выдержала под тяжестью толпы "колдунов". Хижины валятся на бок и ползут вниз, будто насыпную землю на уступе горы, как одеяло, потянул вниз великан. Пять сторожевых волков скользят по склону, ноги в раскоряку, как коровы на льду. Воины стараются ухватиться за деревья, но деревья падают в грязь. Эти деревья росли на насыпной земле, они не научились намертво вцепляться корнями в скалу.

Снесло и плотину, и валуны, что удерживали землю, и деревянного дракона, и забор. Блеснули в лунном свете светлые скалы. Скоро вместо ядовитых колдовских трав здесь вырастут горные цветы. Теперь Ифри стала грозной в своем гневе:

— Я старшая дочь Всевидящего Солнца, мудрая и всесильная Норр! Солнце меня послало вас всех покарать. Я все тайны ваши видела с неба. Знаю, что вы боитесь солнца и что вы — пустые внутри! Знаю, что не колдуны вы, а просто испытываете зелья на пленниках. А я и без этого знаю все про все травы на свете. Потому что я-то настоящая волшебница.

Чтобы показаться всезнающей волшебницей, Ифри начинает пересказывать все, что прочитала в записях моей матери, Семи Зверей. Ее враги испуганы, они застряли в своей краденой земле, они хором сопят от страха. Сцена снята со вкусом, звук панического сопения троекратно усилен. Фильм снимал мой отец, а он это племя ненавидит. Не удивительно, что он постарался передать финал во всем его очаровании.

Ифри грозно завершает свою речь:

— Я колдовства и еще больше знаю, и пострашнее вашего. А ну уходите. Да навеки и без возврата. А то сведу солнечный огонь с неба, да зажарю вас на углях за вашу жестокость.