— Ты что на меня смотришь как цветочек на солнышко? Знаю, что ты сейчас будешь делать. Станешь плакать: зачем я не взял талисман для себя. Да не хотел я, чтобы, как только я уйду с талисманом, они снова начали свою игру с этим зайцем трусливым. У которого храбрости надолго не хватит, снова стал бы им руки лизать. Потом весь род его до правнуков был бы покрыт позором. А чем они виноваты? Судьба не дала взять мне этот талисман без того, чтобы совершить злодеяние. Значит, она решила, что я и без талисмана смогу достичь цели. Я сначала подумал, что судьба мне эту встречу послала, чтобы я талисманом завладел. А теперь думаю, что для другого. Я все размышлял о том, как чудовище Гранс взором подчиняет людей в Стране Мертвых и что можно против этого сделать. Судьба подсказала мне: у человека против звериного взгляда есть смелость, ум и слово убеждения. А если судьба дает тебе подсказки и подбодряет тебя, то это значит, что ты ее избранник. Конечно, такой особый череп на дороге не валяется, но я в моей игре с судьбой как-нибудь без черепов обойдусь.
Мне стало грустно, да и солнце скрылось. Я рассказала Рейгу про Быструю Птицу, который тоже думал, что он избранник судьбы. Поведала, как плакал он перед смертью, когда узнал что никакой он не избранник. Рейгу понравился рассказ. Глаза его стали просто серыми без голубизны и без веселой усмешки. Он сказал мне свое мнение:
— Подобные твоему хозяину играют с судьбой, как ребенок задирает большую ленивую собаку, которая на солнышке вздремнула. Не успокоится, пока собаке не надоест, что ее таскают за хвост, и она любителя игр не покусает. Единственно чем твой достопочтенный хозяин превзошел всех таких игроков, так это в том, что он еще и покрыл себя бесчестьем. Настоящий же игрок играет с судьбой как моряк с ветром и волнами. При сильном порыве ветра, под ударом высокой волны он старается удержаться в избранном направлении. Подобные твоему хозяину ожидают, что океан судьбы будет гладок как лужа на дороге. А потом бедный мореплаватель плачет, когда вдруг оказалось что он плывет не через лужу. Для меня игра же с судьбой в том, чтобы его угадать свой путь по ее подсказкам. Потом не дать ей отвлечь меня от цели. Если ты поймешь, что она тебе сказать хочет, найдешь свою дорогу и докажешь ей, что ничто тебя с нее не собьет — тогда она тебе поможет. Ты мне рассказала свою жизнь, давай я тебе и мою расскажу.
Пошли мы по лесной просеке, и вот что поведал мне Рейг:
Рассказ Рейга о его детстве и о его дяде Храбром Быке
Не сразу научился я играть с судьбой в ее игры. Мне было семь лет, когда на нашу деревню напали враги, проклятые Битые Псы. У них на щитах изображение топора, разрубающего солнце, и у них нет запрета на предательство и убийство. У них наверное и вовсе запретов нет. У меня все родные были убиты или захвачены в рабство и уже наверное давно умерли там. Рабы долго не живут. Эти кровавые коршуны спросили, где мой клан. А он давно уже в стране мертвых… Убежали из захваченной деревни только я и мой дядя Храбрый Бык, но теперь и его уже нет на свете.
Мы шли сами не знали куда, а горы уже покрылись снегом. Я плакал о себе и об отце с матерью. А Храбрый Бык был уже взрослый, ему было тринадцать лет. Он грозил, что если я не перестану плакать, моя одежда вымокнет, и я еще и простужусь, и умру. Он перекрикивал мои рыдания и кричал, что мы, когда мы станем взрослыми, всех освободим из рабства. А если я буду реветь, как корова, то он меня на это дело не возьмет. Мне того и не надо было, а хотелось поесть и уснуть под теплым меховым одеялом. Но не мог же я от дяди отстать! Храбрый Бык гордился своим именем и старался быть отчаянным. А я ему тогда во всем подражал. Тоже кулаком махал и кричал, что мы всех освободим. И тем же кулаком по лицу слезы размазывал, чтобы мой геройский дядя за грязью не видел что я плачу.
Вот рассказываю и вспоминаю его. Волосы он как-то так умел заплетать в две косы, что они торчали у него на голове как рога у быка. У меня такие косы не получались. Висели на мое горе. А я ведь старался когда-то делать все как он! Ругачий дядя был страшно, но для моей пользы. Он потом рассказал мне, что был самый младший в семье, а хотел быть старшим братом. Когда я подрос, он меня всюду водил меня с собой, все объяснял и всему учил. Из него потом хороший отец получился, но это было уже намного позже.
А тогда он старался мне отца заменить. Вдвоем мы пришли в чужие земли, там, где никто не знал из какого мы племени и никто не стал бы мстить нам. Дядя Храбрый Бык находил себе работу на хуторах, он ведь умел работать не хуже, чем люди полей. У кузнецов был обычай — каждый с отроческого возраста должен был уметь управляться с серпом, косой, плугом, топором и всем остальным, что делается из железа, чтобы потом знать, как их лучше ковать. Храбрый Бык работал, а я ему помогал, как умел. Я тогда всего боялся, мне всюду Мертвоглазы мерещились. Бегал за дядей повсюду как тень и просил, чтобы он меня одного оставлял. А у него были одни герои на уме. Стал он меня пугать, чтобы научить смелости. Он говорил, что если я буду слезную сырость разводить, то он вот что сделает. Назовет меня девчонкиным именем. Потом побьет. Потом нарочно бросит в дремучем лесу, а людям скажет, что случайно потерял. Тогда я со страху стал делать вид, что ничего не боюсь, чтобы дядя меня не потерял в наказанье.
Когда он стал старше, богатые вдовушки стали приглашать его пожить у них, пока они себе нового мужа ищут. Вдовушки называли меня сынок-найденыш и птенчик из гнезда упавший, и относились по- матерински. Только никогда это долго не бывало. Я к ним привыкал, а они находили себе взрослых мужей. Дядю моего за порог выставляли. Ну и меня вместе с ним. Ему было все равно, что вдовушки его долго дома не держали. Он был большой, важный и отчаянный, и все равно мечтал встретить какую-то златокудрую красавицу вместо вдовушки. А я горевал, что я больше не сынок-найденыш. Я не хотел, чтобы дядя нашел молодую красавицу. Мне-то радушные вдовушки нравились. Когда Храбрый Бык влюблялся в какую-нибудь деву, ее отец его гонял, ведь мы были бедны и безродны. Тогда Храбрый Бык проклинал злую судьбу и меня воспитывал. А охотник из него в такие дни был такой, что он и в пень бы из лука не попал. А вот когда он бывал в дружбе с вдовушкой-хуторянкой, тогда была у нас и печка, и постель, и вдовушки мне сказки рассказывали. А потом все равно уходить приходилось. И обидно мне было, что меня выгнали, а я плачу из-за них. Я стал вместо этого стараться злиться, чтобы не плакать. Плелся за дядей Быком и ругался: "Выгнали нас как собак! А мы и одни не пропадем, и не нужны вы нам!"
А потом дядя вырос. Теперь он был уже не самый главный и мудрый дядя тринадцати лет, а просто взрослый человек. Однажды он сказал мне, что неправ был со мной. Он даже просил простить его за то, что он грозил меня потерять, даже если это было на самом деле не всерьез. Он собирался жениться и сказал, что я отныне буду жить у него как сын, старший из его сыновей. Но я вдруг понял, что я — и без дядиных угроз — уже сам не хочу быть трусом. Теперь я был готов играть с судьбой по ее правилам. Я выучился охотиться, стал бродить по лесам, и безопасности больше не искал. Теперь я не мог жить без того, чтобы испытывать себя. Придумывал сам себе испытания, избавлялся от страха как из мешка пыль вытряхают. К дяде я приходил только поговорить о жизни и потому, что мне с его друзьями дружить хотелось.
Но только я так и не научился быть таким же учтивым, как он. Наверное дядя Бык всю свою ругачесть потратил на воспитание меня. А потом стал суровым и справедливым, но рассудительным и умеющим никого не обижать. Храбрый Бык никогда ни над кем не смеялся. Понять не могу, как у него получалось без смеха обходиться. Глаза у него были такие синие, круглые, ясные, без всякого ехидного прищура. Либо добрые, либо строгие, либо праведным гневом горящие. А любимые слова у него были: достойно и недостойно. Говорил только о вещах либо разумных и полезных, либо величественных и достославных. И водился он с людьми уважаемыми. Умел поставить себя так, что и им с ним побеседовать хотелось. Прям и правдив он был, но всем с ним было хорошо как орлятам в гнезде орла, как медвежатам у медведицы в берлоге.
