Но он зашептал:

— Давай я тебе расскажу, что она мне говорила. Мол она умнее тебя потому, что у тебя глаза неправильные, а у нее правильные. Она говорила, что в детей их племени учат особой зоркости, показывают, как ведется предзимняя охота. В эти холодные дни свет неба неяркий, он уже не слепит глаза по-летнему. Солнце захлебнулось в осеннем тумане, нет ни бликов, ни теней — лишь ровный серый свет. Это лучшее время для заготовки мяса. Среди голых веток стрелку ясно виден золотой олень или косуля. Надо лишь запомнить этот ровный серый свет и этот прозрачный осенний лес. И научиться видеть только цель и острие стрелы. Это и есть правильные глаза. Они видят только то, что может быть полезно их хозяину — ничего кроме этого.

— Поздно нам теперь учиться. Пропали мы с тобой, Волчище! — сказала я ему.

Ребенок в горе и страхе уронил монеты. Они снова рассыпались по полу хлева и даже не блестели. Так было темно там, где я жила все эти годы! Лишь одна монетка ярко сверкала. Та, которая была ближе всех к рассохшейся двери, где лунный свет сиял сквозь щели. Если бы вор вошел, он бы только эту монету и увидел. А если бы увидел ее, то понял бы что, у хозяев завелось золотишко. Обыскал бы хлев, а там и в дом залез. Все знают, как опасно оставлять золото там, куда заглядывает солнечный или лунный свет.

И вдруг перед моими глазами исчезло все мне для дела бесполезное. Я поняла, как видит племя Семи Зверей! Теперь мои глаза различали лишь золотые монеты и яркий свет полной луны. Ее зовут Волчьим солнцем, Воровским солнцем или Факелом мести. Волкам и ворам помогает она, а иногда и тем, кто хочет отомстить врагу.

Я видела луну, золото, а потом, будто я могла видеть сквозь стены, я рассмотрела в темноте мужчину и женщину, которые спят моем доме и кто для меня хуже разбойников. И наконец увидела ясно, что сделала бы в эту ночь Семь-Зверей. И я это сделаю. Ибо из этого дома все законы и запреты давно выметены помелом.

Решившись, я попросила Волчонка затаиться и не выглядывать, что бы он не увидел и не услышал. Заманила в хлев собак и накрепко привязала. Взяла монеты, оленьи жилы и нож. Привязала над воротами золотую монету. Потом пошла к реке, сквозь заросли ивы и орешника. Я развешивала монеты на ветках кустов так, чтобы они блестели в свете луны. "Свети ярче, молю тебя", шептала я луне и почтительно просила облака не туманить свет.

На берегу пылал высокий костер. Вокруг него — вооруженные разбойники, зоркие, бессонные — луки и стрелы наготове. Они выслеживали на реке ладьи купцов, но река была пуста, и только мелкий лед плыл по темной воде. Зима еще не насытилась, ярилась, не хотела уходить. Если власть запоздалого холода простирается и на южную равнину, то в эти морозные дни умрет много рабов. Но придет весна и начнется работа на полях. Цены на невольников поднимутся там, откуда нет возврата. Я швырнула монету в спину одного из разбойников.

— Золото! — закричал он.

Уходя, я бросала монеты на темную землю так чтобы получилась золотая дорога к лесу. "Золото на земле! золото на ветвях! волшебная ночь!", кричали разбойники, собирали золото с земли и бежали от ветки к ветке, чтобы оборвать все монеты. Я вошла во двор, а ворота оставила приоткрытыми.

— А вдруг это западня? — осторожно сказал один разбойник.

Я испугалась, что они не войдут.

— Западня, да не для нас, — догадался другой. — Это месть хозяевам дома.

Я надеялась, что речные грабители не войдут хлев, где прятались мы с Волчонком. Ведь рабами торговать прибыльнее, чем скотиной. Но на всякий случай крепко закрыла дверь изнутри, заложила в засов обух от топора. Привязанные собаки заворчали, но я успокоила их

Раздался треск сломанной двери хозяйского дома. Страшно слышать, как ломается дверь под топором. Потом я услышала горестный крик моего бывшего мужа. Разбойники выволокли Семь Зверей и дрожащего Удар Молнии на двор, довели пленников до ворот.

— Удар Молнии! Ворота не сломаны, они были открыты изнутри! Твоя змея предала нас! — вдруг закричала Семь-Зверей.

А потом она овладела собой — на то ведь и ведьма — и ласково предложила разбойникам:

— Достойнейшие мужи, здесь, в хлеву, живет грамотная южанка. Отведите ее Лису-Охотнику, и его служители наградят вас.

Разбойники- работорговцы пошли было к хлеву и стали ломать дверь, но собаки зарычали.

— Ты просто хочешь, чтоб собаки перебудили всю деревню, — сказал главарь разбойников и ударил наотмашь Семь Зверей, — Если бы у тебя жила чужестранка, ты бы сама давно получила за нее лисью награду. Да если ты и правду говоришь, все равно одной стрелой трех уток не подстрелишь. Эй, храбрецы мои, берем этих двух, и быстро к реке. Рассвет близок.

Тогда Семь Зверей льстиво запела:

— Ты, красавец, не отдавай меня в рабство. Ты возьми меня себе. Не пожалеешь, когда узнаешь, как нежна и резва в постели.

— Нежна да не нужна мне такая, — ответил предводитель разбойников и снова ударил ее, — Если ты предлагаешь мне себя, когда твой муж стоит рядом, то ты небось и меня так будешь позорить. А ну пошла! Будешь на рынке рабов рассказывать купцам, как ты на лежанке скачешь. Больше заплатят. А пока помалкивай да топай за нами.

Ее сын закрыл лицо руками и прошептал:

— Если бы она осталась, она бы меня отдала Змее на съедение. Но когда я думаю, что ее будут бить, мне хочется бежать за ней. Она ведь родная мне.

— Она красавица и хитрая. Ее полюбит кто-нибудь, женится на ней, и станет она из рабыни госпожой над рабами, — утешила я Волчонка.

Тогда он перестал оплакивать Семь Зверей и попросил разрешения стать моей приемным сыном. Он сказал, что может быть, когда шел из той страны, откуда дети приходят в наш мир, то заблудился и родился не у своей матери.

А вместе с утренней зарей во двор ворвался старший сын вождя.

— Где моя Семь Зверей? — нетерпеливо спросил он. — Ты что, прогневалась на нее за неповиновение и убила?

Я думала, что он бросится на меня с ножом за то, что я погубила его возлюбленную. Но глупа я и глупой останусь. Угадайте, что он сделал, узнав, что Семи Зверей здесь больше нет? Он припал к моим ногам и попросил меня стать его женой. Все-то думали, что он красавицу искал, а он искал ту, что всех главнее. У меня же мысли были о другом. Об отцовских рукописях под камнем! Так сказала я сыну вождя:

— Потомок великанов, сначала докажи свою силу. А ну-ка подними этот белый камушек, ибо под ним в земле лежит мой ответ тебе.

С нетерпением я ждала, когда сын вождя поднимет камень, и я смогу достать отцовские рукописи. Это был бы великий день в истории северных народов, как сказал бы мой отец. С трудом отвалил сын вождя тяжелый камень. В яме лежала изломанная ивовая корзина, а в ней сырые куски бересты. Но ничего уже нельзя было прочесть. Следы чернил из костяного угля и смолы исчезли без следа.

Только четыре слова уцелели на бересте. Те, что я вырезала ножом в день смерти отца: