— Сынок, я ведь хитрее тебя и знаю моих бывших хозяев… Вдруг смогу помочь.

Он был прав, и все равно другого помощника я бы не нашел. Да и изменился он за этот день — и за то время, что сидел с Рейгом в лодке, и когда потом летал в прошлое, чтобы подумать о чем-то своем… Теперь передо мной стоял кто-то, совсем мне незнакомый. Может быть, Удар Молнии и сам себя еще не знал. Я не был уверен, что могу на него положиться, но я чувствовал, что этому новому Удару Молнии все-таки могу доверять больше, чем тому существу, кого я называл "папочкой" и "обезьяной".

Процессор моего комбинезона сохранил точные координаты лесной поляны, где мы говорили с Ифри. Была робкая надежда, что у "десяточки" координаты приблизительные. Пока они будут искать заложницу, мы успеем… А может быть, мой отец ошибся, и они не пойдут туда.

Нет, мой отец не ошибся. Они явились, и раньше нас. В свете осенней луны их телепортационные скафандры лоснились неярким змеиным блеском. Мы опоздали. Бессмысленно и опасно идти в ночной лес. Я хотел вернуться в будущее. Но неожиданно для меня мой отец бросился вперед, на верную гибель. Что мне оставалось?

Мы пришли вдвоем, мы должны уйти вдвоем. Обреченно, прощаясь с жизнью, я вышел в трехмерный мир вслед за отцом и оказался под прицелом гибкого ствола всеубивающего оружия.

— Эй, уроды! Либо мы вас захватим, либо вы убежите и бросите даму.

Это кричал сам хозяин. Сейчас он перебьет нам ноги, потом заберет в свою нору, а потом…. Но он позволяет нам убежать, потому что на самом деле ему не нужна ни власть, ни развлечения… ему нужно только одно — чтобы все стали такими, как он, чтобы никто смел быть лучше его.

Ну что ж, это судьба. Выбора у нас не было. Придется исчезнуть, пока он не передумал. Но вместо этого мой отец вдруг стал снимать телепортационный комбинезон, обнажил свой торс. Неужели он сошел с ума или опять замыслил что-то недоброе?

— Что ты делаешь? — ужаснулся я.

Но Удар-Молнии шепнул мне:

— Волчонок, сними комбинезон. Иначе программа аварийной защиты унесет тебя обратно в будущее, как только у тебя начинает биться сердце от страха. Но Рейг научил меня кое-чему. Мы не должны отступать до последнего.

Отец был прав. Наши комбинезоны сконструированы лишь для увеселительных путешествий в прошлое, для безопасного экстрима. Они не предназначены для спасения людей, для настоящего риска. Будто во сне, я расстегнул телепортационный скафандр, снял с себя его верхнюю часть. Но что мы могли сделать? "Десяточка" хохотала, глядя на нас.

Но я не знал моего отца, совсем не знал! Он прикрыл меня собой и крикнул:

— Волчонок, наконец подумай обо мне хорошо!

Неужели бывший страж решил отмыться собственной кровью? Или надеялся защитить меня — от смерти… или от того, чтобы я стал подобием Господина И.?

Самонаводящееся оружие всегда стреляет в самого близкого из нападающих. Гибкий ствол следил рубиновым глазом за бывшим стражем. Это оружие стреляет мгновенно, стоит дать команду. Оно уничтожит моего отца быстрее, чем бык убивает муху хвостом.

Я ожидал, что сейчас вспыхнет смертоносный огонь, и все будет кончено. Но мой отец действительно хорошо знал своих хозяев. Господин И. уже был готов отдать команду, но один из его свиты почтительно возразил:

— Вессенфюрер, вспомните, ведь его сынок потом оживит его! Осмелюсь посоветовать вам помучить и искалечить предателя, но не убивать. Позволю себе напомнить вашему величеству, что на короткую программу время у нас есть.

Из хозяйской своры раздались другие предложения:

— Да, сначала напугать, потом перебить ноги, потом отыметь, потом…..

— Хозяин, проще будет его оглушить и забрать с собой.

— Вот! А потом займемся им без спешки.

Правитель цыкнул на всех сразу:

— Эй, демократы чертовы, тихо! Мне советов не надо, и никаких развлечений сегодня не будет. Доигрались уже со Змееловом. Нет уж, этому уроду я расплавлю мозг! Это быстро, и это никакими технологиями не лечится. А бабу в заложницы. Мне надо вернуть себе власть. Тогда вся земля будет вам для кровавых забав.

Пока они спорили, я мог бы успеть разрезать веревку, которой Ифри была привязана к дереву. Но легко ли действовать быстро, когда твой отец стоит под прицелом, и озверевшие от безнаказанности выродки решают его участь.

У нас не боятся смерти. Убитого можно оживить. Но это оружие не убивает, оно медленно плавит кости, испепеляет кожу, прожигает глаза до слепоты. Бьет с точным расчетом, ровно настолько, чтобы жертва умирала всю свою оставшуюся жизнь. Я вспомнил вдруг, как я назвал моего отца дрянью, а он даже не нашел в себе сил оскорбиться. Если его мозг будет поврежден, он уже не поймет моих слов, когда я попрошу прощения… Но наверное, даже это еще не самое страшное. Они могут повредить мозг так, что ты будешь мучиться, страшно и отвратительно, но при этом ты будешь тупо и блаженно улыбаться, и язык не будет слушаться тебя, и ты даже не сумеешь попросить, чтобы тебя пристрелили из жалостиисчезнет, как. И все это может быть вечным. Но Удар Молнии все равно бы погиб. Надо было спасти хотя бы Ифри. Я протянул ей серебристую одежду. Но она ласково прикоснулась к моей руке и тихо сказала:

— Мой волчонок серолапый, я не хочу снова лишить тебя отца. Останемся здесь, и да поможет нам Небо.

Разве небо может помочь? Господин И. собрался отдать команду компьютеру, встроенному в унилазер. Но вдруг из толпы раздался знакомый мне голос. Господин Амби тоже оказался в числе "верной десяточки" правителя. Его присутствие меня не удивило, но сказал он то, чего я не ожидал:

— Оставьте их, они победили.

Правитель расхохотался:

— Сам не знаешь, чего хочешь. Мне докладывали, что ты стихи написал:

Эй, безмолвные тени убитых,

Позавидуйте в гневе бессильном,

Средь колонн, паутиной увитых,

Я бегу в хороводе крысином.

Понимаю, что писал ты спьяну, но все-таки объясни: какой еще хоровод?

Амби отошел от него, встал возле моего отца и ответил с омерзением:

— В тот день вспомнилось мне, что Плутарх рассказывает о спартанцах: чтобы показать свободнорожденным отрокам, до чего может довести пьянство, они заставляли рабов напиваться допьяна. Потом, как он пишет " приказывали петь неприличные песни и исполнять непристойные, безнравственные танцы, запрещая в то же время приличные". Видно, боги создали нас для того, чтобы те, кому достанется мир после нас, поглядели, вздрогнули от омерзения и поняли, что можно и чего нельзя делать, когда у тебя есть власть. Но мы не рабы, мы пляшем добровольно.

Сказать такое Господину И.?! Я ожидал, что правитель расстреляет Амби. Или может быть уничтожит нас всех, свидетелей этой сцены. А может быть…. Вдруг и его сердца коснется горечь, которая отравила существование моего отца, меня, Валента Страбуса…. Может быть, Господин И. наконец ощутит стыд? Решит смыть грязь своей кровью, как мой отец или этот Амби, который сам лезет под прицел…Что сделает мой бывший хозяин?