Спустя двѣ или три ночи послѣ прибытія изъ Лондона послѣдней почты, майоръ весело проводилъ вечерѣ въ домѣ леди Одаудъ, гдѣ Глорвина съ особеннымъ одушевленіемъ пѣла для него «Встрѣчу на водахъ». «Мальчика-поэта», и многія другія сонаты и аріи поэтическаго свойства. Ей казалось, что Вилльямъ на этотъ разъ слушалъ ее съ большимъ удовольствіемъ. Онъ точно слушалъ, но не миссъ Глорвину, а вой шакаловъ, подбѣгавшихъ почти къ самому дому. Впродолженіе этихъ музыкальныхъ занятій, полковница Одаудъ играла въ криббиджъ съ лекаремъ Трильйоннаго полка. Когда истощились аріи миссъ Глорвины, майоръ Доббинъ сыгралъ съ нею партію въ шахматы, и затѣмъ, учтиво раскланявшись съ обѣими леди, пошелъ къ себѣ домой.
Здѣсь вниманіе его остановилось прежде всего на сестриномъ письмѣ. Онъ взялъ его, сломалъ печать и усѣлся на диванъ, приготовившись такимъ-образомъ къ непріятной бесѣдѣ съ отсутствующей родственницей…
Прошло около часа послѣ того, какъ майоръ Доббинъ оставилъ домъ Пегги Одаудъ. Сэръ Михаэль ужь покоился сладкимъ сномъ, Глорвина украшала свои гагатовые локоны безчисленными лоскутками газетной бумаги, Пегги Одаудъ надѣла ситцевый капотъ и удалилась въ нижній этажъ, гдѣ была ея супружеская опочивальня. Все было тихо и спокойно, но вдругъ часовой у воротъ полковника увидѣлъ, при свѣтѣ луны, блѣдную, встревоженную, испуганную фигуру майора Доббина, который скорыми шагами пробирался къ дому. Не отвѣчая на окликъ часоваго, майоръ подошелъ къ окнамъ спалній сэра Михаэля.
— Одаудъ! Полковникъ! закричалъ изо всей силы Вилльямъ Доббинъ.
— Боже мой! Что съ вами, майоръ? откликнулась Глорвина, выставляя изъ окна свою газетную головку.
— Что съ тобой, дружище? проговоридъ полковникъ, думая, что гдѣ-нибудь пожаръ на станціи, или ожидая услышать экстренное извѣстіе изъ главной квартиры.
— Мнѣ… мнѣ нуженъ отпускъ… сейчасъ… сію минуту. Я долженъ ѣхать въ Англію по своимъ частнымъ дѣламъ, которыя не терпятъ никакой отсрочки, сказалъ Доббинъ.
— Боже великій! Что это случилось! подумала Глорвина, затрепетавъ всѣми своими папильйотками.
— Я долженъ отправиться эту же ночь, продолжалъ майоръ Доббинъ.
Полковникъ всталъ и вышелъ объясниться съ майоромъ.
Въ постскриптѣ сестрицы Доббина стоялъ особый параграфъ слѣдующаго содержанія:
«Вчера я сдѣлала визитъ старой твоей пріятельницѣ мистриссъ Осборнъ. Родители ея, послѣ своего банкротства, живутъ, какъ ты знаешь, въ отдаленномъ и скаредномъ захолустьи. Мистеръ Седли, въ настоящее время, торгуетъ, кажется, углями, если судить по мѣдной дощечкѣ, пржбитой къ дверямъ ихъ избы (иначе, кажется, нельзя назвать ихъ дачи). Малютка-Джорджъ, твой крестникъ, прекрасный мальчикъ, только ужь слишкомъ избалованный и, кажется, склонный къ самовольству. Мы, однакожь, ласкаемъ его, и недавно, по твоему желанію, представили его миссъ Дженни Осборнъ, которая, кажется, очень полюбила своего хорошенькаго племянника. Можно надѣяться, что современемъ и дѣдушка Джорджа — не банкротъ, оглупѣлый, и ужь чуть-ли не помѣшанный, а — россель-скверскій дѣдушка, мистеръ Осборнъ, благодаря нашей заботливости, обратитъ благосклонное вниманіе на сына твоего друга, столько провинившагося передъ своимъ отцомъ этой злополучной женитьбой. Легко станется, что онъ возьметъ внука къ себѣ, и Амелія едва ли будетъ сопротивляться такому желанію богатаго дѣда. Вдова теперь нашла, кажется, достойное утѣшеніе для своего осиротѣлаго сердца: ей недавно предложилъ руку достопочтенный мистеръ Бинни, одинъ изъ бромптонскихъ викаріевъ и; если не ошибаюсъ, скоро будетъ свадьба на Аделаидиныхъ виллахъ. Партія не совсѣмъ выгодная; но чего больше желать бѣдной пожилой вдовѣ, у которой я уже замѣтила значительное количество сѣдыхъ волосъ на головѣ?.. Амелія очень весела. Веселъ и твой крестникъ, который частенько объѣдается персиками и абрикосами въ нашихъ оранжереяхъ. Мама посылаеть тебѣ свой покловъ, и мы всѣ цалуемъ тебя отъ чистаго сердца.
«Совершенно тебѣ преданная,
«Анна Доббинъ.»
ГЛАВА XLIII
Между Лондономъ и Гемширомъ
Столичный домъ господъ Кроли, на Большой Гигантской улицѣ, все еще носилъ на своемъ фронтонѣ траурный фамильный гербъ, выставленный по поводу кончины сэра Питта Кроли. Эта геральдическая эмблема скорби и плача была въ высокой степени великолѣпна, и составляла, въ нѣкоторомъ смыслѣ, превосходнѣйшую мебель. Другія принадлежности прадѣдовскаго чертога тоже засіяли самымъ пышнымъ блескомъ, какого еще никогда не видали здѣсь впродолженіе шестидесятилѣтняго властительства послѣдняго баронета. Почернѣлая штукатурка исчезла, и кирпичи съ наружной стороны засверкали ослѣпительною бѣлизной; старые бронзовые львы у подъѣзда покрылись новой позолотой, перила выкрасились, и прежде чѣмъ цвѣтущая зелень въ Гемпширѣ смѣнила желтизну на деревьяхъ, подъ которыми старикъ Питтъ гулялъ послѣдній разъ въ своей жизни, лондонскій его домъ, унылый и печальный между всѣми домами на Большой Гигантской улицѣ, преобразился съ кровли до фундамента, и сдѣлался однымъ изъ самыхъ веселыхъ зданій въ цѣломъ кварталѣ.
Маленькая женщина въ миньятюрномъ фаэтончнкѣ безпрестанно вертѣлась около этого чертога, и сюда же каждый день приходила пѣшкомъ старая дѣвица, сопровождаемая мальчикомъ. Это были миссъ Бриггсъ и маленькій Родонъ. «Благородной дамѣ съ пріятными манерами», поручено было имѣть надзоръ за внутренней отдѣлкой дома, смотрѣть за женщинами, приготовлявшими занавѣсы, сторы, гардины, перешарить шкафы и комоды, заваленные разнымъ хламомъ, оставшимся послѣ двухъ покойныхъ леди Кроли, и, наконецъ, составить подробную роспись фарфору, хрусталю и другимъ статьямъ, хранившимся въ кладовыхъ и чуланахъ.
Мистриссъ Родонъ Кроли завѣдывала окончательно всѣми этими распоряженіями въ качествѣ уполномоченной отъ сэра Питта продавать, мѣнять, конфисковать и покупать мебель. Занятія этого рода, многосложныя и разнообразныя, приходились какъ-нельзя болѣе по вкусу мистриссъ Бекки, и она принялась хозяйничать съ живѣйшимъ восторгомъ. Окончательный планъ относительно возобновленія прадѣдовскаго чертога былъ утвержденъ и опредѣленъ впродолженіе пребыванія сэра Питта въ Лондонѣ, куда онъ пріѣзжалъ осенью для свиданія и переговоровъ съ своими нотаріусами и адвокатами. Въ ноябрѣ сэръ Питтъ прожилъ около недѣли на Курцонской улицѣ подъ гостепріимной кровлей своего брата и сестры.
Сначала баронетъ остаповился-было въ гостинницѣ, но мистриссъ Бекки, услышавъ о его пріѣздѣ, немедленно отправилась къ нему на поклонъ, и не дальше какъ черезъ часъ, сэръ Питтъ Кроли воротился съ нею въ коляскѣ на Курцонскую улицу. Невозможно было противиться гостепріимнымъ предложеніямъ этого безъискусственнаго создапія, наивнаго и добраго, великаго и остроумнаго. Бекки, съ восторгомъ благодарности, схватила руку сэра Питта, когда онъ великодушно согласился ѣхать въ ея домъ.
— Благодарю васъ, безпредѣльно благодарю, сказала она, устремивъ нѣжный и проницательный взоръ на раскраснѣвшіеся глаза баронета, — ваше присутствіе осчастливитъ и Родона, и меня, и нашего малютку.
Она сама занялась устройствомъ спальни для дорогаго гостя, и сама предводительствовала слугами, которые вносили туда его дорожныя вещи. Собственными руками принесла она изъ своей комнаты корзинку съ углями, и поставила ее передъ каминомъ.
Импровизированная спальня для высокаго гостя возникла изъ комнаты миссъ Бриггсъ, потому-что комнаньйонку, по этому поводу, отослали на чердакъ въ одну каморку съ горничной мистриссъ Родонъ. Огонь уже весело горѣлъ въ каминѣ, когда сэръ Питтъ обозрѣлъ приготовленный для него аппартаментъ.
— Я знала напередъ, что привезу васъ, сказала мистриссъ Бекки, бросая вокругъ себя лучезарные взоры.
Въ самомъ дѣлѣ; она была искренно и дѣйствительно счастлива, когда удалось ей заманить подъ свою кровлю такого знаменитаго гостя.
Руководимый теперь, какъ и всегда, внушеніями своей судруги, Родонъ Кроли одинъ или два раза не обѣдалъ дома, когда саръ Питтъ гостилъ подъ его кровлей. Отсутствіе младшаго брата доставляло баронету пріятный случай оставаться наединѣ съ мистриссъ Бекки и миссъ Бриггсъ. Бекки сама хлопотала на кухнѣ. и собственными руками приготовляла для гостя нѣкоторыя блюда.
