Родственники жениха, жившіе недалеко отъ Гановер-Сквера, дали великолѣпный, истинно-джентльменскій завтракъ по поводу окончательнаго заключенія контракта. Всѣ тузы изъ Сити, и всѣ набобы изъ Вест-Энда, получили приглашеніе и подписали свои имена въ извѣстной книгѣ. Были здѣсь господинъ Манго и леди Мери Манго. Юныя ихъ дщери: Гвендолина и Гвиневра Манго, съ благосклоннымъ великодушіемъ заняли мѣста невѣстиныхъ подругъ. Были тутъ драгунскій полковникъ Блюдайеръ изъ знаменитаго дома братьевъ Блюдайеръ, двоюродный братъ жениха, и высокопочтенная его супруга, мистриссъ Блюдайеръ. Были тутъ: высокороднѣйшій Георгій Баультеръ, сынъ лорда Леванта, и супруга его, урожденная миссъ Манго. Были тутъ высокостепеннѣйшій Джемсъ Мак-Муллъ и супруга его, мистриссъ Мак-Муллъ, урожденная миссъ Шварцъ. Были тутъ и многіе другіе, все тузы и набобы, лорды и миледи, которыхъ бракосочетаніе въ свое время совершилось въ модной Ломбардской улицѣ.
Новобрачные имѣли свои собственный домъ на Берклейскомъ-Скверѣ, и свою собственную дачу въ Рочемптонѣ между лѣтними резиденціями банкировъ. Всѣ дамы изъ фамиліи Буллока, Гулькера и Компаніи были вообще того мнѣнія, что молодой Фредерикъ сдѣлалъ mésalliance, и что вообще дочь ничтожнаго купца ему не пара. На этомъ основаніи, юная мистриссъ Мери, руководимая джентльменскими чувствами, составила, съ большою осторожностью, свой визитный реестръ; и рѣшилась посѣщать или принимать какъ-можно рѣже членовъ своей бывшей фамиліи на Россель-Скверѣ.
Но вы жестоко ошибетесь, если подумаете, что молодая мистриссъ Буллокъ рѣшилась окончательно прервать всякія сношенія съ старымъ джентльменомъ, отъ котораго современемъ можно будетъ вытянуть еще нѣсколько десятковъ тысячь фунтовъ. Фредерикъ Буллокъ былъ слишкомъ уменъ, чтобъ допустить свою жену до такого сумасбродства. Но, къ несчастью, юная супруга неспособна была скрывать своихъ чувствъ, и настряпала множество непростительныхъ промаховъ, которыхъ не могъ предвидѣть опытный мужъ. Приглашая отца и сестру на свои третьестепенные вечера, она вела себя очень гордо и очень холодно въ отношеніи къ нимъ, и притомъ намекнула мистеру Осборну, чтобъ онъ постарался оставить этотъ негодный Россель-Скверъ, гдѣ никакъ не слѣдуетъ жить порядочному джентльмену. Этой послѣдней выходкой мистриссъ Мери совершенно испортила политику своего супруга, и надежда ея на полученіе дальнѣйшаго наслѣдства погибла однажды навсегда. — Вотъ что! для насъ ужь теперь ни по чемъ старый отцовскій домъ на Россель-Скверѣ! Ай-да мистриссъ Мери! говорилъ старый джентльменъ, барабаня по стеклу кареты, когда онъ и дочь его возвращались однажды домой послѣ званаго обѣда у мистриссъ Фредерикъ Буллокъ. Прошу покорно? Она зазываетъ къ себѣ отца и сестру на другой или на третій день послѣ этихъ парадныхъ обѣдовъ, гдѣ тамъ сидятъ у нея все лорды и леди, все графы, да князья! А мы-то что такое? Развѣ нужны намъ ея объѣдки, что-ли? Развѣ не видалъ я этихъ купчишекъ, что-ли, съ которыми они вздумали угощать своего отца? И ужъ мы недостойны, стало-бытъ, сидѣть рядомъ съ этими высокопочтенными господами? высокопочтенными?! Я самъ негоціантъ великобританскій. Лорды — да, нечего сказать, видѣлъ я, какъ на этихъ ея суареяхь одинъ господинъ разговаривалъ съ канальей-скрипачемъ, котораго я не пустилъ бы и въ лакейскую къ себѣ. Будутъ ли они ѣздить къ намъ на Россель-Скверъ? Посмотримъ. Поглядимъ. Нѣтъ, мое винцо-то почище этой кислятины, что подается тамъ у нихъ на этихъ чопорныхъ обѣдахъ. Да ужь коль на то пошло, я пугну ихъ за столомъ цѣлыми слитками золота и серебра… Эй, ты Джемсъ! Ступай скорѣе! Мы поторопливаемся въ свой домишко на Россель-Скверѣ… Ха, ха, ха!
И продолжая закатываться сердитымъ и презрительнымъ смѣхомъ, мистеръ Осборнъ забился въ уголъ кареты. Должно замѣтить, что старый джентльменъ уже давно привыкъ утѣшать себя полнымъ и подробнымъ исчисленіемъ своихъ собственныхъ заслугъ. Дженни Осборнъ соглашалась на этотъ счетъ, во всѣхъ пунктахъ, съ мнѣніями старика-отца, и поведеніе замужней сестры ей совершенно не нравилось.
Когда родился первенецъ у мистриссъ Фредерикъ, сынъ и наслѣдникъ, по имени Фредерикъ-Августъ-Говардъ-Стэнли-Девроксъ Буллокъ, старика Осборна пригласили на крестины, въ крестные отцы. Онъ послалъ новорожденному золотой кубокъ со вложеніемъ двадцати гиней для кормилицы, и отказался ѣхать на крестины.
— Этого не дастъ имъ тамъ ни одинъ лордъ — ужь могу поручиться, сказалъ мистеръ Осборнъ. Пусть ихъ облизываются. Намъ хорошо и на Россель-Скверѣ.
Но какъ бы то ни было, великолѣпный блескъ подарка доставилъ большое удовольствіе дому Буллока. Мери убѣдилась, что отецъ еще любитъ ее какъ-нельзя больше. и господинъ Фредерикъ Буллокъ возъимѣлъ твердую увѣренность, что юный сынъ его и наслѣдникъ можетъ разсчитывать на карманъ своего дѣда.
Легко представить сердечную муку, съ какою миссъ Осборнъ, прозябающая въ своемъ уединеніи на Россель-Скверѣ, читала газету «Morning-Post», гдѣ весьма часто встрѣчалось имя ея сестры въ статьяхъ, подъ заглавіемъ: «фешонэбльныя собранія». Изъ этихъ только статей пожилая дѣвица имѣла случай узнавать, въ какомъ костюмѣ, тамъ-то и тамъ-то, была ея сестра, представляемая всюду своей свекровью, леди Фредерикою Буллокъ. Жизнь самой миссъ Дженни, какъ мы уже намекнули, была совершенно лишена такого величія и блеска. Это было, въ нѣкоторомъ смыслѣ, страшное существованіе. Въ зимніе дни миссъ Дженни принуждена была вставать передъ разсвѣтомъ, и готовить завтракъ для суроваго старика, готоваго перевернуть вверхъ дномъ цѣлый домъ, какъ-скоро не подавали ему чаю въ половинѣ десятаго. Она сидѣла молча насупротивъ него, прислушиваясь къ шипѣнью чайника, и смотрѣла съ содроганіемъ, какъ почтенный родитель читалъ утренннюю газету, и кушалъ обыкновенную порцію бутербродтовъ, подаваемыхъ къ чаю. Въ половинѣ десятаго онъ вставалъ и уѣзжалъ въ Сити. Миссъ Дженни оставалась одна, свободная располагать своимъ временемъ до обѣда, какъ ей угодно. По обыкновенію, она спускалась въ кухню на нѣсколько минутъ и бранила служанокъ; затѣмъ поднималась наверхъ и дѣлала свои туалетъ. Часто выѣзжала она въ магазины для покупокъ, или оставляла свои визитныя карточки у подъѣзда богатѣйшихъ домовъ въ Сити; но всего чаще сидѣла она въ парадной гостиной, ожидая гостей, и вышивая огромный коверъ у камина на софѣ, насупротивъ стѣнныхъ часовъ, надъ поверхностію которыхъ теперь, какъ и всегда, совершалось жертвоприношеніе древней Гречанки. Большое зеркало подъ каминной полкой, параллельное другому, еще большему, на противоположномъ концѣ комнаты, отражало и какъ-то страннымъ образомъ увеличивало огромную люстру на потолкѣ, завернутую въ чехолъ изъ голландскаго полотна. Случалось — довольно, впрочемъ, рѣдко — что миссъ Дженни снимала клеенку съ большаго ройяля, и пыталась припомнить свои любимыя пьесы, но звуки инструмента распространяли жалобное и печальное эхо по всему опустѣлому дому. Портретъ Джорджа былъ снятъ и отнесенъ въ кладовую на чердакъ. Имя покойника никогда не произносилось между дочерью и отцомъ; но оба они знали инстинктивно, что думаютъ о немъ, и притомъ весьма нерѣдко.
Къ пяти часамъ мистеръ Осборнъ возвращался домой, и ровно въ пять, онъ и миссъ Дженни садились за столъ. Глубокое молчаніе, господствовавшее за трапезой, изрѣдка прерывалось только ворчаньемъ мистера Осборна на кухарку. Два или три раза въ мѣсяцъ обѣдали на Россель-Скверѣ пріятели негоціанта, люди старые, какъ онъ, и степенные, подобно ему. То были: докторъ Гульпъ и супруга его изъ Блумсберійскаго Сквера; старикъ Фраузеръ, стряпчій изъ Бедфордскаго Ряда, великій джентльменъ, знакомый, по обязаныостямъ своего званія, со многими набобами Вест-Энда; старый полковникъ Ливерморъ, изъ бомбейской арміи, и супруга его, мистриссъ Ливерморъ, изъ Верхняго Бедфордскаго Ряда; старый сержантъ Тоффи, и супруга его, мистриссъ Тоффи, и, наконецъ, повременамъ, старикъ сэръ Томасъ Коффимъ и супруга его, леди Коффинъ, изъ Бедфордскаго Сквера. Сэръ Томасъ занималъ одно изъ высшихъ мѣстъ въ уголовномъ судѣ, и буфетчикъ получилъ приказаніе подавать къ столу особый сортъ портвейна, какъ-скоро онъ обѣдалъ на Россель-Скверѣ.
