Случалось ли вамъ ссориться съ другомъ, милымъ для вашего сердца? Если случалось, такъ вы знаете, что письма, полученныя отъ него въ періодъ взаимной любви и довѣренности, становятся для васъ страшнымъ укоромъ. Какой печальный трауръ вы носите въ своей душѣ, когда останавливаетесь на этихъ сильныхъ протестахъ исчахшей привязанности, и какими эпитафіями становятся эти письма на трупѣ умершей любви! Какой жалкій комментарій слышится вамъ въ нихъ на жизнь и суету людскую! У многихъ изъ насъ хранятся, вѣроятно, цѣлые ящики документовъ этого рода, но едва ли кто имѣетъ охоту заглядывать въ нихъ. Это — скелеты въ нашей кладовой: мы хранимъ ихъ, и тщательно избѣгаемъ ихъ. Долго трепеталъ мистеръ Осборнъ передъ письмомъ своего сына.

Молодой человѣкъ писалъ немного. Гордость не позволила ему излить вполнѣ нѣжныя чувства, которыми въ ту пору было переполнено его сердце. Мистеръ Осборнъ-младшій говорилъ, что, передъ отправленіемъ на великую битву, онъ желалъ сказать своему отцу послѣднее «прости», и вмѣстѣ считалъ священнымъ долгомъ поручить его великодушію свою жену, и, быть-можетъ, младенца, котораго онъ оставляетъ съ ней. Онъ признавался съ сокрушеніемъ сердечнымъ, что въ рукахъ его не было уже большей части материнскаго наслѣдства. Благодарилъ отца за его прежнее великодушіе, и, въ заключеніе, давалъ торжественное обѣщаніе, что, приготовляясь ко всѣмъ возможнымъ случайностямъ на полѣ битвы, онъ будетъ, во всякомъ случаѣ, поступать какъ истинный джентльменъ, достойный имени Джорджа Осборна.

Больше ничего не могъ сказать молодой человѣкъ, ослѣпленный неумѣстною гордостію и чванствомъ. Мистеръ Осборнъ-старшій не видѣлъ поцалуя, которымъ Джорджъ запечатлѣлъ его имя на этомъ письмѣ. Предсмертное посланіе Джорджа выпало изъ рукъ несчастнаго старика. Его сынъ, единственный и все еще любимый, умеръ непрощеннымъ.

Въ одинъ прекрасный день, мѣсяца черезъ два послѣ этого событія, молодыя дѣвицы Осборнъ, пріѣхавъ въ церковь съ своимъ отцомъ, замѣтили, что старикъ перемѣнилъ свое мѣсто, обыкновенно занимаемое имъ впродолженіе божественной службы. Онъ сѣлъ позади дочерей и безпрестанно смотрѣлъ, черезъ ихъ головы, на противоположную стѣну. Молодыя дѣвицы машинально повернулись къ той сторонѣ, куда обращены были грустные взоры отца, и увидѣли… и увидѣли изящный монументъ на стѣнѣ, изображавшій Британію, плачущую надъ урной. Переломленная шпага и низверженный левъ служили несомнѣннымъ признакомъ, что монументъ былъ воздвигнутъ въ честь скончавтагося воина. Скульпторы того времени истощили всю свою мыслительную силу на изображеніе памятниковъ съ эмблемами этого рода, и лондонская церковь Св. Павла представляетъ цѣлыя сотни подобныхъ аллегорій, дѣйствующихъ равномѣрно на умъ и сердце.

Подъ монументомъ, о которомъ идетъ рѣчь, рѣзецъ художника мастерски изобразилъ фамильный гербъ Осборновъ, и затѣмъ начертана была слѣдующая надпись:

Взглядъ на печальный памятникъ подѣйствовалъ до такой степени на нервы чувствительныхъ сестрицъ. что миссъ Мери принуждена была оставить церковь. Джентльмены и леди почтительно посторонились передъ плачущими дѣвицами, одѣтыми въ глубокій трауръ, и душевно соболѣзновали объ угрюмомъ старцѣ, сидѣвшемъ противъ монумента, посвященнаго его сыну.

— Что жь теперь? Проститъ ли онъ вдову Джорджа, бѣдную мистриссъ Эмми? разсуждали между собою молодыя дѣвицы, когда прошли первые взрывы ихъ сердечной грусти.

Много и долго толковали объ этомъ предметѣ всѣ знакомые Осборновъ, которымъ былъ извѣстенъ несчастный разрывъ отца съ сыномъ. Проститъ онъ, или нѣтъ, мистриссъ Джорджъ? Многіе джентльмены на Россель-Скверѣ и въ Сити держали даже огромныя пари до поводу положительлыхъ и отрицательныхъ отвѣтовъ на этотъ интересный вопросъ.

Скоро безпокойства и сомнѣнія сестрицъ возрасли до неимовѣрной степени, когда, въ концѣ осени, дошло до ихъ свѣдѣнія, что папа уѣзжаетъ за границу. Осборнъ никому не объявилъ о своемъ маршрутѣ, но всѣмъ было извѣстно, что путь его лежитъ въ Бельгію, гдѣ покоились бренные останки его сына, и гдѣ до сихъ поръ проживала мистриссъ Джорджъ. Леди Доббинъ и дочери извѣщали подробно Россель-Скверскихъ дѣвицъ о судьбѣ бѣдной Амеліи. Честный капитанъ Доббинъ былъ повышенъ чиномъ вслѣдствіе смерти второго майора въ Трильйонномъ полку: храбрый майоръ Одаудъ, обнаружившій на полѣ битвы удивительное хладнокровіе и мужество, былъ произведенъ въ полковники и получилъ орденъ Бани второй степени.

Многіе храбрые воины британскихъ полковъ, жестоко пострадавшіе въ дѣлѣ, должны были остаться въ Брюсселѣ на эту осень, для излеченія своихъ ранъ. Послѣ двухъ великихъ сраженій, бельгійская столица превратилась на цѣлые мѣсяцы въ огромный лазаретъ, наполненный больными изъ многихъ европейскихъ націй. Съ постепеннымъ выздоровленіемъ офицеровъ и солдатъ, изувѣченные воины, старые и молодые, счастливо избавившіеся отъ смерти, стали появляться въ брюссельскихъ садахъ и во всѣхъ другихъ публичныхъ мѣстахъ, предаваясь своимъ прежнимъ наклонностямъ и привычкамъ. Базаръ житейской суеты оживился снова, и въ балаганахъ его зароились опять интриги и продѣлки всякаго рода. Мистеръ Осборнъ отыскалъ безъ труда нѣкоторыхъ воиновъ Трильйоннаго полка. Онъ хорошо зналъ ихъ военную форму, слѣдилъ неутомимо за всѣми ихъ повышеніями и перемѣнами, и любилъ повсюду разговаривать объ офицерахъ, какъ-будто онъ и самъ служилъ въ Трильйонномъ полку.

По пріѣздѣ въ Брюссель, мистеръ Осборнъ остановился въ гостинницѣ, выходившей окнами въ паркъ. Гуляя на другой день въ саду, онъ увидѣлъ отдыхающаго на каменной скамейкѣ солдата, въ хорошо знакомой ему формѣ. Мистеръ Осборнъ сдѣлалъ нѣсколько шаговъ, и сѣлъ подлѣ него.

— Не служили ли вы въ ротѣ капитана Осборна? сказалъ старикъ, преодолѣвая внутреннее волненіе, и потомъ, послѣ кратковременной наузы, прибавилъ: онъ былъ сынъ мой, сэръ.

Израненный воинъ не имѣлъ чести служить въ ротѣ капитана Осборна; но онъ почтительно всталъ съ своего мѣста, и прикоснувшись здоровою рукой къ своей фуражкѣ, привѣтствовалъ сокрушеннаго горестію старца, предложившаго ему этотъ вопросъ.

— Въ цѣлой арміи, ваше благородіе, не было офицера прекраснѣе и храбрѣе капитана Осборна, сказалъ раненный воинъ, садясь опять на свое мѣсто. Сержантъ капитанской роты, (ею командуетъ теперь капитанъ Рэймондъ), еще въ Брюсселѣ, сэръ, и почти совсѣмъ выздоровѣлъ отъ раны въ правое плечо. Ваше благородіе можете видѣться съ нимъ во всякое время, и онъ охотно раскажетъ вамъ обо всѣхъ подробностяхъ того дня. Но вы ужь, безъ сомнѣнія, изволили видѣть майора Доббина, друга вашего сына; видѣли, конечно, и мистриссъ Осборнъ, которая, какъ говорятъ, очень больна. Около шести недѣль, послѣ смерти своего супруга, она была, говорятъ, какъ помѣшанная. Впрочемъ, все это вы знаете, сэръ… прошу извинить, сэръ, заключилъ израненный воинъ, притрогиваясъ опять къ своей фуражкѣ.

Осборнъ положилъ гинею въ руку солдата, и сказалъ, что онъ охотно дастъ другую, если тотъ приведетъ къ нему сержанта въ Hôtel du Parc. Это обѣщаніе сопровождалось вожделѣннымъ успѣхомъ. Не прошло и десяти минутъ, какъ ожидаемый сержантъ явился предъ лицо мистера Осборна. Прежній солдатъ между-тѣмъ пошелъ къ своимъ товарвщамъ, и расказалъ о великой щедрости новоприбывшаго джентльмена. Съ радости, они отправились въ трактиръ, и долго пировали этотъ вечеръ насчетъ двухъ гиней, почерпнутыхъ изъ кошелька британскаго негоціанта.

Въ обществѣ выздоравливающаго сержанта, мистеръ Осбордъ немедленно предпринялъ путешествіе на поля Ватерлоо и Quatre-Bras. тысячи его соотечественниковъ совершали въ ту пору такія же поѣздки. Мистеръ Осборнъ посадилъ сержанта съ собою въ коляску, и отправился подъ его руководствомъ обозрѣвать поля, орошенныя британской кровью. Ему указали на пунктъ дороги, гдѣ впервые Трильйонный полкъ вступилъ въ дѣйствіе съ французской кавалеріей, которая преслѣдовала и тѣснила отступавшіе полки Бельгійцевъ. Вотъ то самое мѣсто, гдѣ благородный капитанъ Осборнъ поразилъ наповалъ французскаго офицера, отнимавшаго знамя у молодого прапорщика Стоббля: сержанты, охранявшіе знамя, были уже изрублены въ куски. По этой же дорогѣ они отступили на другой день, и вотъ знаменитый берегъ, гдѣ Трильйонный полкъ, подъ дождемъ и ненастьемъ, расположился бивуакомъ въ ночь на семнадцатое іюня. Немного подальше была позиція, которую они, прикрытые противоположнымъ берегомъ отъ неистовыхъ залповъ французской артиллеріи, заняли и удерживали впродолженіе слѣдующаго дня, безпрестанно отражая натискъ непріятельской кавалеріи. Вотъ здѣсь, на этомъ самомъ склонѣ, ввечеру, когда британскія колонны, повинуясь командѣ генераловъ, храбро выступили впередъ для окончательнаго пораженія отступившаго непріятеля, капитанъ Осборнъ закричалъ «ура», и размахивая своею шпагой, палъ навзничь, прострѣленный навылетъ непріятельскою пулей.