За переваливавшимся с боку на бок трактором Федора Казина тянулись длинные, глубоко распаханные борозды, с нетерпением ждавшие зерен земной пшеницы и колючей конопли.

«Жители Внутренних Миров набьют себе брюхо сдобными булками из этой пшеницы, – мрачно подумал Федор, – а из колючей конопли изготовят зелье, чтобы эти зажравшиеся морды, давным-давно забывшие, что значит быть голодным, смогли развеять скуку!»

Но сколько бы гектаров Федор ни засеял, ему все равно будет не прожить на заработанные деньги. Ведь монополисты-«индустриалы» обязательно заломят за транспортировку страшную цену. Вот уже тридцать лет Казин растил пшеницу и коноплю, но так и не мог расплатиться по долгам с компаниями-перевозчиками.

Он взглянул на пасмурное небо. Его дед говорил, что равнины Новой Родины были бы не хуже прекрасных степей России, если бы не цвет нависшего над ними неба. Приходилось верить ему на слово, ведь он видел свою далекую прародину только на видеозаписях и даже тогда подозревал, что ослепительно голубое небо на пленке подкрашено. Как человеку, выросшему под свинцовым небом, было поверить в существование такой голубизны! Вот и теперь Федор думал только о том, как бы вспахать поле еще до грозы.

Размышляя о непогоде, Казин вспомнил о буре, сотрясавшей Земную Федерацию. Из Нового Петрограда доходили невероятные новости. Неужели эти безумцы вообразили, что вернулся царский режим, а Федерацией управляет Распутин?!

Да и кто они, собственно говоря, такие, чтобы называть себя «новыми конституционными демократами»?! Керенские и Троцкие?! Федор не питал особой симпатии к Индустриальным Мирам, но все-таки Федерация – это Федерация! Она вышла из пламени Великой восточной войны, давным-давно вспыхнувшей на прародине-Земле, рванулась к звездам и всегда защищала своих граждан, расселившихся по мирам, удаленным на множество световых лет от родной планеты. Федерацию создавали такие люди, как Говард Андерсон и Иван Антонов. Ее история насчитывала уже четыреста лет. По сравнению с таким сроком ошибки последнего века казались смешными. А ведь обитатели Новой Родины были русскими и знали, что значит сжать зубы и терпеть! А теперь еще эти «новые конституционные демократы»! Какое безумие! Кому он будет продавать пшеницу, если они и добьются своего! Товарообмен с другими мирами был залогом выживания Звездных Окраин, а кому в преимущественно сельскохозяйственных Дальних Мирах нужно чужое зерно?! И какие из Звездных Окраин смогут поставлять на Новую Родину промышленные товары?!

Поэтому Федор по-прежнему пахал и сеял, не теряя надежды дождаться того дня, когда безумцы одумаются. Их, конечно, накажут, но в конечном итоге Федерация снова примет их в свое лоно. А когда это произойдет, у Федора Казина будет куча зерна на продажу.

Услышав отдаленный раскат грома, он взглянул на восток, где высилась стена грозовых туч. Сегодня Федору явно было не закончить работу. Пожалуй, лучше всего провести последнюю борозду и двинуться к дому, где Наташа уже приготовила ужин.

Петр Сущевский оглядел комнату, где в молчании сидели «новые конституционные демократы». Вот, значит, каково чувствовать себя мятежником! Ему самому совершенно не хотелось прослыть бунтовщиком, и он сильно сомневался, что такое желание испытывают остальные присутствующие. Впрочем, как еще сторонникам прежнего правительства было окрестить своих противников, если не «бунтовщиками»! Петр с самого начала предвидел, что все именно так и кончится, понимая, к чему приведут уже первые публичные выражения недовольства. А привели они к формированию новой Думы, заявившей о твердой решимости Новой Родины выйти из состава Федерации. Хотя само существование Федерации воспринималось как нечто незыблемо святое, но ее правительство было всего лишь правительством, безусловно предназначенным для того, чтобы улучшать, а не ухудшать условия жизни людей, которым оно управляло. Вряд ли выборные органы власти создаются для истребления своих избирателей!

Петр не знал лично Фиону Мак-Таггарт, но состоял с ней в переписке. Даже в тех ее сообщениях, которые, преодолевая множество световых лет, доходили до него в записи, сквозили ум и решительность этой женщины, превратившие ее в одного из ведущих политиков Дальних Миров. Неужели она вызывала такой панический страх?! Неужели ничтожные умы всегда готовы умертвить великих людей, которым не могут заткнуть рот?! Петр не знал ответов на эти вопросы, но в то самое утро, когда пришла страшная новость, понял, что Федерация обречена. Любое политическое объединение, прогнившее до такой степени, обречено на гибель.

Как жаль, что сообщения идут так невыносимо долго! У Новой Родины никогда не было своей ретрансляционной станции, а после мятежа в Контравийском скоплении полагаться на беспилотные курьерские ракеты не стоило. Многие маяки в узлах пространства наверняка были отключены или уничтожены, но дело было не только в этом. Индустриальные Миры не только монополизировали грузоперевозки, но и контролировали большую часть перемещений курьерских ракет. Вне всякого сомнения, «индустриалы» вносили хаос в их полеты, чтобы дезорганизовать «мятежников». Что ж, на их месте, он, наверное, поступил бы точно так же! Но теперь из-за этого все они оказались в пренеприятнейшем положении! Петр откашлялся, и собравшиеся за столом повернулись к нему.

– Товарищи, – медленно проговорил он, – Федерация объявила военное положение и наряду с другими правами и свободами временно приостановила действие закона о неприкосновенности личности. А мы, друзья мои, объявлены мятежниками. – Петр пожал плечами. – Я-то не сомневался, что дело обернется именно так, но для некоторых из вас это, возможно, стало неожиданностью… Мне кажется, нам вновь стоит задуматься о том, что мы совершили, заявив о себе и громогласно выразив наш протест. Может, на этом и остановимся и немедленно отправим курьерскую ракету с извинениями и выражением покорности? Если мы этого не сделаем и будем по-прежнему идти по стопам контравийцев, бог знает какая участь нас ожидает.

– Послушай, Петр, – приглаживая свои до времени поседевшие волосы, сказала Магда Петрова, – думаешь, только ты знал, что именно так все и кончится? А нас ты считаешь дураками? Очень мило с твоей стороны дать нам возможность одуматься! – добавила она с легкой иронией. – Но сам-то ты что будешь делать, если мы в слезах бросимся просить прощения у прабабушки-Земли?

Сидевшие у стола негромко рассмеялись. Даже Петр невольно улыбнулся, но тут же покачал головой:

– Не вижу ничего смешного, Магда. Речь идет о жизни и смерти. Нас, конечно, поддерживают горожане и студенты, но хлебопашцы и скотоводы считают нас безумцами. Если дело дойдет до драки, они и пальцем не пошевелят, чтобы нам помочь, а без них нам не выстоять против сил Федерации.

– Бред собачий!

Это грубое замечание мог бросить только один из присутствовавших, и Петр с любопытством взглянул на Семена Яшина, единственного в их Думе скотовода, разводившего гигантских овец. Разгневанный старик вращал голубыми глазами и тряс усами, сделавшими бы честь моржу, пышными, как мех его исполинских питомцев.

– Да, нам было бы не устоять против Федерации! – отрезал он. – Но ты, Петр Петрович, не хуже меня знаешь, что мы будем драться не со всей Федерацией, а с кучкой Внутренних Миров! С жалкими остатками их Военно-космического флота! Будь я проклят, если контравийцы не отхватили у них одним махом целую ударную группу! Они наверняка потеряли и другие корабли! Да у них сейчас осталась едва ли половина флота!

– Так-то оно так, но на Новой Родине нет военно-космической базы и боевых кораблей, которые мы могли бы захватить. Скажи спасибо, что на нашу сторону перешла станция космического слежения! Ее гарнизон мог бы в щепки разнести наши дырявые корыта! А ведь других кораблей у нас нет!… Знаешь, Семен Ильич, у контравийцев теперь может быть целый флот, но мы здесь не справимся с теми силами, которые пошлет Федерация.