– Но…

– Никаких «но», Гектор! – отрезал Тальяферро. – Все прогнозы сходятся на том, что в случае изгнания Шорнинга десятки депутатов Звездных Окраин сложат с себя полномочия в знак протеста. Они уберутся подобру-поздорову, а мы получим абсолютное большинство в Палате. Если же он умрет смертью мученика, Дальние Миры сплотятся, чтобы отомстить за него. С тем же успехом мы могли бы воскресить Фиону Мак-Таггарт!

– А я бы пристрелил Шорнинга! – буркнул Вальдек.

– Я бы тоже! Но добиться слияния намного важнее!

– Неужели? – Услышав звук собственного голоса, Дитер удивился не меньше остальных. На него устремилось множество наполненных неодобрительным любопытством взглядов. Впрочем, взгляд Тальяферро был не просто неодобрительным. В нем сквозило глубокое презрение.

– Разумеется! – парировал голвеец, пытаясь скрыть кротким и увещевательным юном пренебрежение к собеседнику. – Ты же наравне с другими когда-то боролся за слияние.

По тону Тальяферро было ясно, что он говорит о тех временах, когда с Дитером еще считались, и тот почувствовал, как щеки залила краска. И тем не менее Дитер высоко поднял голову и осмотрелся по сторонам с хладнокровно вызывающим видом, который раньше был для него нетипичен.

– Да, я боролся за слияние, – спокойно сказал Дитер, – пока не понял, чего оно будет стоить.

– Что ты мелешь! – резкий акцент Аманды Сайдон с Нового Детройта резанул слух Дитера, посмотревшего на нее с неприязнью. Сайдон была настоящей гадюкой, под стать Тальяферро. В этот момент Дитер вспомнил оскорбления, брошенные им Фионе. Неужели и теперь он находится во власти предрассудков?! Нет, конечно же нет! Как вообще можно сравнивать Фиону и Аманду Сайдон! Разумеется, они обе – женщины, но Фиона при этом была еще и настоящим человеком.

– Ты сама прекрасно все понимаешь, Аманда, – спокойно ответил он. – Постарайся взглянуть правде в глаза!

– Правда заключается в том, – презрительно бросила Аманда, – что Звездные Окраины поймут, что мы с ними сделали, лет через десять, не раньше. Если они вообще окажутся в состоянии это понять. С нашим большинством в Палате именно нам решать, сколько депутатов будет представлять ту или иную планету после слияния. Мы вышвырнем большинство их депутатов из Палаты, и лет пятьдесят их там не будет видно и слышно.

– Лет пятьдесят?! – Дитер позволил себе усмехнуться. – Ты, Аманда, судя по всему, переоцениваешь собственные познания в демографической области.

Дитер почувствовал, что все присутствовавшие замерли в ожидании его дальнейших слов, и, преисполнившись мужества, заговорил, впервые в жизни бросая вызов слушателям не по соображениям выгоды, а по зову убеждений:

– Звездных Окраин не будет видно и слышно в Палате Миров отнюдь не пятьдесят лет! Если их население будет расти теми же темпами, а границы Федерации будут по-прежнему расширяться, их там не будет видно и слышно лет сто пятьдесят, не меньше!

В зале воцарилось гробовое молчание. До собравшихся явно только сейчас дошло истинное положение вещей. Дитер взглянул на Тальяферро и усмехнулся, заметив, как тот старается скрыть ярость под маской напускного дружелюбия. Так значит, Саймон не хотел, чтобы его приспешники знали, к чему приведут такие действия. Может, боялся, что они поймут, чем все это кончится?

– Боже мой, Аманда! – язвительно воскликнул Дитер, окинув взглядом начавших испуганно перешептываться «индустриалов». – Неужели Саймон об этом ничего не говорил?! А ведь это очень важно, потому что обитатели Окраин двести лет ждали, когда число их депутатов начнет хотя бы приближаться к числу наших. Теперь они, конечно, ознакомятся с наихудшими для них прогнозами и поймут, что их голоса в Палате Миров не будет слышно еще по меньшей мере сто лет. Ты хоть представляешь себе их реакцию?!

– А что нам до их реакции?! – презрительно воскликнул Тальяферро. – Их голосов все равно не хватит, чтобы что-нибудь изменить.

– Вот именно! – отрезал Дитер. Он набрал побольше воздуха, встал и окинул собравшихся негодующим взглядом. Ему придало мужества чувство вины и то, что он сам – вольно или невольно – способствовал надвигавшейся катастрофе. Он не хотел искать оправдания в том, что вместе с остальными просто играл в жестокую игру. В игры играют дети, а удел взрослых – отвечать за свои поступки.

Злость на самого себя и презрение к себе придали ему сил. Он внезапно понял, каково было Кассандре, и заговорил пророческим тоном, стараясь доказать себе хотя бы то, что когда-то по праву заседал в одном зале с Фионой Мак-Таггарт.

– А теперь слушайте все! – негромко проговорил он. – Наш план может удастся. Мы сумеем использовать Шорнинга, чтобы расстроить ряды делегатов Звездных Окраин, а потом подавить оставшуюся оппозицию и заставить Палату принять любой закон о количестве депутатов с отдельных планет. Но неужели вы настолько недальновидны, что не понимаете, что за этим последует?!

– Давай, Оскар, расскажи нам об этом, ведь ты у нас все знаешь! – пренебрежительно произнес Тальяферро, больше не пытаясь скрыть презрение.

– Хорошо, Саймон, я скажу, – грустно проговорил Дитер. – Потом будет война.

– Война?! – с хриплым смехом воскликнул Тальяферро. – С кем же мы будем воевать? С этими нищими голодранцами? Ты хоть знаешь, что только на моих верфях можно построить больше кораблей, чем во всех Дальних Мирах, вместе взятых?! Даже эти варвары не настолько глупы, чтобы бросать вызов такой мощи!

– Да что ты несешь, Саймон! Я возглавляю комитет по военному строительству и знаю, о чем говорю. Они умеют драться и обязательно будут драться, если ты только вытуришь Шорнинга из Палаты.

Дитер не выбирал слов и заметил недовольные мины на лицах многих из собравшихся.

– Ты даже не представляешь себе, что повлекут за собой твои действия! – продолжал он. – Это слияние – настоящая красная тряпка. Дальние Миры взбесятся при одном упоминании о возможности дать право голоса орионцам. И дело не в их «варварской ксенофобии» или в чем-нибудь еще. Это будет их вполне естественная реакция, когда станет ясно, что после появления в Палате орионцев доля депутатов из Дальних Миров станет там ничтожно мала.

– Ну и что?! – взорвался Тальяферро. – Пусть только попробуют отделиться! Мы передавим их, как клопов. Они покажут свою варварскую сущность, и Коренные Миры с таким же удовольствием, как и мы сами, навсегда изгонят их из Законодательного собрания.

У Дитера похолодело внутри. Нет, не от удивления, потому что он давно догадывался, что замышляет Тальяферро, но не хотел себе в этом признаваться.

– Боже мой! – негромко проговорил Дитер. – Так ты хочешь войны!

– Глупости! – Опровержение прозвучало что-то уж слишком быстро и не слишком естественно. Некоторые из собравшихся были явно поражены словами Дитера, и Тальяферро заставил себя улыбнуться:

– Что бы ты ни говорил, до войны дело не дойдет. В самом неблагоприятном случае кое-где могут вспыхнуть беспорядки, но ведь нам не впервой их усмирять, правда, Гектор? – Тальяферро подмигнул депутату с Кристофона – собравшиеся вспомнили о голодных бунтах на Кристофоне триста лет назад, и в зале послышались нервные смешки. – Но после усмирения недовольных никто еще не выходил из Федерации, – начал уговаривать присутствовавших Тальяферро. – А ничего, кроме беспорядков, произойти не может. У Дальних Миров нет ни Военно-космического флота, ни средств для его строительства, а у нас есть и то и другое. И вообще, если они окажутся настолько глупы, это в конечном итоге только упрочит наши позиции.

Дитер заметил, что слова Тальяферро произвели желаемое впечатление. Его соратники услышали, что хотели услышать. Он втолковывал им, что все в порядке и «игра» по-прежнему ведется по их правилам. Дитеру, конечно, удалось потрясти собравшихся, но не настолько, чтобы вырвать их из когтей Тальяферро, и он с горечью подумал, что никакие доводы политического неудачника не могут заставить приспешников Тальяферро ослушаться своего лидера.

– Ты ошибаешься, Саймон, – тем не менее сказал Дитер. – Даже если все и закончится «отдельными беспорядками», слияние нанесет непоправимый ущерб. Вы все позабыли, что Федерация существует только благодаря заинтересованности граждан в ее существовании. Если многие из них утратят к ней интерес, она погибнет. – Дитер с грустью покачал головой, чувствуя, что ему не верят и не хотят верить. – Не сомневаюсь, что вы не измените своих планов, – глухо проговорил он. – Но предупреждаю, что буду бороться с вами и здесь, и в Законодательном собрании.