И вот, пожалуйста: известный уже г-н Захаров как из дырявого мешка высыпает новую, но не менее дикую байку о том, что в детстве поэт страдал водянкой головного мозга (!) – оказывается, ему поведали об этом какие-то неизвестные "нейрохирурги", созерцавшие, видимо, после весёлого обеда, портрет М.Ю. Лермонтова в детстве. Удивительно, как можно быть столь легковерным (или столь ангажированным)! Любому и не обязательно врачу, известно, что человеку с этим заболеванием хорошо бы кое-как читать-писать научиться, а не "Демона" или "Героя нашего времени" создать.
Демон клеветы, хотя и малограмотен, но весьма изобретателен; он заставляет своих адептов сомнительного литературного поведения бросаться в любую крайность – сенсации ради. Того же. В.Захарова необузданная фантазия подтащила к очередному эпатирующему выводу: "Нет ни одного доказательства его (Лермонтова. – авт.) интимных отношений с женщинами. Можно предположить, что у него не всё было в порядке с половыми органами, возможно, из-за перенесённых в детстве заболеваний. Во всяком случае, как только дело доходило до помолвки, он уходил в кусты. Например, он сам на себя написал анонимку и отправил её Ек. Сушковой, чтобы ему отказали от дома. И своего добился".
Каждому, кто хоть немного знаком с биографией Михаила Юрьевича, известно, что интригу с Е.А. Сушковой-Хвостовой он затеял только для того, чтобы расстроить её помолвку со своим другом А.А. Лопухиным, едва ли не по просьбе семьи, опасавшейся брака тихони Алексиса с искушённой кокеткой, охотившейся за женихами. Мишель был того же мнения, поэтому жениться на многоопытной вертушке вовсе не собирался.
Казалось бы, всё ясно, но нашего уважаемого "лермонтоведа" всё та же "идея фикс" заносит дальше – в Тарханы зимой 1836 года, куда Лермонтов приехал в свой первый отпуск. Поэт находится под тяжёлым впечатлением от встречи с уже замужней Варварой Лопухиной-Бахметевой (любовь к ней он пронёс через всю свою короткую жизнь). Из Тархан он пишет сугубо "мужское" письмо своему другу Святославу Раевскому, где (надо признать, весьма вольно) сообщает об отказе от развлечений с дворовыми девками. Сердце Мишеля принадлежит Вареньке ("надо тебе сказать, что я влюблён"), он отвергает заигрывания распущенных девиц. Однако В.Захаров с упорством, достойным лучшего применения, снова видит в высокой нравственности и глубине чувства поэта проявление той самой "слабости". Отдадим должное современникам – уж они-то так не думали, о чём свидетельствует хотя бы известное письма В.Г. Белинского к В.П. Боткину, где он описывает успехи Лермонтова у петербургских аристократок.
С Белинским согласна современная писательница Л.Белова: оказывается, доводил Михаил Юрьевич свои романы до "финала", даже отцом стал! В романе "Александра и Михаил" она повествует о любви Лермонтова и А.О. Смирновой-Россет, итогом которой считает появление на свет их дочери Надежды. Утешительно было бы думать, что где-то на свете здравствуют прямые потомки поэта. Но, увы – это не более чем вымысел.
Александра Осиповна Смирнова – прославленная красавица, "черноокая Росетти" (А.С. Пушкин), друг, муза и покровительница русских литераторов, высоко ценила Лермонтова-поэта, хлопотала за него в высоких инстанциях. Смирнова произвела на Мишеля огромное впечатление, он посвящал ей стихи, любил её остроумные выходки ("штучки"); в отрывке "У граф. В" оставил описание этой светской красавицы. Однако её независимый характер и резкость суждений, по-видимому, внушали поэту почтение и даже робость: ''Но молча вы глядите строго, И я в смущении молчу". Находясь на Кавказе, он не решается написать ей. Вряд ли это похоже на отношения двух влюблённых.
Но Лидия Белова, воспользовавшись апокрифическими "Записками А.О. Смирновой", фальсифицированными её старшей дочерью Ольгой, а также собственноручной "Биографией А.О. Чаграновой" (о флирте с родственником мужа Н.Д. Киселёвым в Бадене в 1836 г.), с богемной вольностью сочла их завуалированным описанием её романа с поэтом. Переплетая судьбы этих людей, писательница опубликовала литературный коллаж и нарекла его "Александра и Михаил. Послед- няя любовь Лермонтова" (М. 2005). К достоинствам романа относится уважительное отношение к памяти великого поэта и редкое нынче отсутствие кощунственных "сенсаций". Но, к сожалению, образ Лермонтова схематичен, в довольно монотонном повествовании ему отведено мало места, он как будто растворяется в излишне детализированных компилятивных разработках побочных линий. Но главное – читатель не увидел яркую впечатляющую личность поэта, воина и патриота, каким был Михаил Юрьевич в жизни.
Всё это не преминуло отразиться в кривом зеркале некоторых СМИ. Уже в трескучем заголовке: "2 октября 135 лет со дня рождения автора поэмы "Демон" и романа "Герой нашего времени". Фрейлина Николая I родила дочку от Лермонтова" (Экспресс-газета, № 38 (763)) – журналистка Т.Кокина-Славина и "видный историк" А.Гончаров ухитрились допустить сразу несколько ляпсусов. Во-первых, дата рождения поэта дана по старому стилю, но живём мы всё-таки по новому (кстати, Лермонтов родился в ночь со 2-го на 3-е октября). Фрейлинами могли быть только незамужние девушки; Александра Осиповна оставила эту должность в 1832 г. в связи с браком с Н.М. Смирновым: к моменту рождения её третьей дочери (якобы от Лермонтова) она была замужем 8 лет. Наконец, у Николая I, как и у всех русских императоров, не было фрейлин – они служили в свите императриц и великих княгинь. И уж совсем непонятным представляется выбор в качестве иллюстрации картины И.Е. Репина "Дуэль", которая никакого отношения к дуэли М.Ю. Лермонтова не имеет.
Невозможно понять, чем объясняется феномен стремления к диффамации Лермонтова, но очередь желающих поучаствовать в этом малопочтен- ном списке не уменьшается. Из какой выгребной ямы автор книги "Другой Петербург" К.Ротиков (псевдоним или прозвище в определённых кругах?) выкопал сказку о якобы гомосексуальности поэта. Этой темой автор прямо-таки упивается, раздавая медали с "голубым" отливом всем выдающимся людям, когда-то жившим в Петербурге: там, видите ли, климат такой, благоприятствует-с. Единственный, кому удалось избежать этой чести – А.С. Пушкин, да и то, кажется, потому что вовремя догадался записать в альбом Ек. Ушаковой свой "Донжуанский список". Лермонтов реестра своих похождений не вёл, а "юнкерские" стихи писал, почему и был сопричислен.
Награждать таким титулом Михаила Юрьевича право же, не стоит. Тем более за стишки, написанные на потеху едва вышедших из детского возраста полувоенных "бамбошеров". Шутки подростков зачастую отличаются грубостью, выходящей за пределы приличий и языковых норм; в них нередко эксплуатируется гомосексуальная тема. Так было и в Юнкерской школе среди 400 юных лоботрясов, желавших казаться взрослыми. В "юнкерской" поэзии Лермонтова традиционно ориентированный глаз ясно видит гротеск и утрированную подражательность тогдашней эротической лирике (преимущественно переводной с французского) для усиления комизма виртуальной ситуации.
Достоверность выводов К.Ротикова ставит под сомнение и его поверхностное знакомство с биографией Лермонтова. Так, его род по отцу действительно имеет шотландские корни (и даже через линию Гордонов в родстве с родом Байронов); дворянские гербы испанских Лерма, шотландских Лермонтов и русских Лермонтовых почти идентичны. Поражает почти клиническая мелочность, с которой выискивается признаки гомоэротизма в лирике поэта. На основании одного лишь четве- ростишия о "туксусе Капгаре" (которое по сути является черновиком перевода восточной поэзии) делается ошеломительный вывод о гомосексуальности как эстетической позиции Лермонтова. Жаль, что г-н Ротиков, взахлёб цитирующий М.Кузмина и А.Апухтина (с этими-то всё ясно), не удосужился глубже ознакомиться с лермонтовской лирикой, ибо её ориентация может вызвать сомнения лишь в нетрадиционно изменённом воображении.
