Кит излучила резкую вспышку страха и тоски. Те же чувства, но менее интенсивные, излучил Джасам. Они оба понимали, как плачевно состояние Джасама, и решили, что доктор предоставляет им, может быть, последнюю возможность поговорить с глазу на глаз. Но прежде чем кто-то из троланнцев успел заговорить, из динамиков коммуникатора послышался голос капитана.

– Доктор, у меня для вас технические новости, – холодно, по-деловому проговорил Флетчер. – Мы покидаем орбиту и идем курсом, который выведет нас близко к поверхности моря примерно в трехстах милях от острова со стороны, противоположной местонахождению паучьих судов. Ожидаемое время прибытия в заданный район – два часа. Для того чтобы наше появление осталось незамеченным, мы воспользуемся той же вершиной, какой пользовались пауки, оставаясь невидимыми со стороны медпункта. Найдрад и два вспомогательных робота будут готовы к приему пациентов. От Данальты и Мэрчисон сообщений нет. Наши датчики не улавливают никакой активности на суше, на море и в воздухе в районе местонахождения трех морских судов, которыми управляют пауки. Это наводит на мысль о том, что они, вероятно, спят, и это радует. Скорее всего и вы, доктор, близки к пределу выносливости. Поэтому, наверное, хотите последовать их примеру.

– Благодарю вас, друг Флетчер, – отозвался Приликла. – Ваш совет хорош, и я немедленно ему последую.

Он сложил крылышки, пристегнулся к опоре одного из приборов и уже устраивался поудобнее, когда почувствовал, что эмоциональное излучение Кит несколько переменилось.

Обычно она испытывала резкие и сильные чувства, когда речь шла о ее супруге, друулах и ситуации в целом. Любовь и ненависть Кит проявляла одинаково ярко. А вот теперь ее чувства смягчились и затуманились.

– Вы знаете, – медленно заговорила Кит, – что я не способна читать чужие чувства так же хорошо, как вы. Но я вспоминаю все ваши слова и все, что вы сделали для нас здесь и внутри нашего поискового скафандра, и я думаю… Нет, я верю, что вы очень тревожитесь за жизнь Джасама и мою жизнь тоже.

Это так?

– Да, – ответил Приликла, всеми силами стараясь не уснуть.

– На Троланне такой вопрос сочли бы оскорбительным, – продолжала Кит, – поскольку в нем содержится нечто такое, что говорит о психическом извращении и помрачении сознания, но все-таки… С той же ли глубиной и силой вы тревожитесь за жизнь друулоподобной целительницы Мэрчисон, что и за жизнь Джасама?

– Да, – повторил Приликла.

Первыми на борт парусника взошли пауки-пилоты. Они втащили на корабль по трапу свой планер. За ними последовали те, что тащили связанную Мэрчисон, а за ними – пауки, вооруженные луками.

Мэрчисон успела разглядеть трап. Он оказался широким и на удивление длинным, и фактически представлял собой мягко выгибающийся мостик над верхушками волн и сырым песком на берегу. Трап тянулся от большого отверстия в носу корабля к сухому песку дальше от кромки воды. Мысль у Мэрчисон мелькнула довольно дикая, но подумала она о том, что эти пауки странные моряки – моряки, боящиеся воды.

Пауки втащили ее внутрь парусника и пронесли по коридору, потолок в котором был такой низкий, что если бы Мэрчисон не лежала в сетке на спине, непременно оцарапала бы лицо о грубую шершавую поверхность потолка. Примерно через каждые двадцать метров были расставлены чадящие и мерцающие светильники. Принюхавшись, Мэрчисон заключила, что в них горит какое-то масло – скорее растительное, нежели минеральное. Светильники плавали в больших деревянных плошках с водой, и возле каждой из этих плошек стояли по две бочки: одна с водой, а вторая с песком. Патофизиолог подумала о том, что пауки, похоже, боятся не только воды, но и огня, но тут вспомнила о том, что в те годы, когда моря и океаны Земли бороздили деревянные парусники, огонь был для моряков слугой, с которого не спускали глаз.

Долго, мучительно долго, как ей казалось, ее несли вперед под шершавым потолком, но наконец сетку опустили на пол в каком-то помещении площадью примерно шесть квадратных метров. Высоты потолка здесь хватило для того, чтобы Мэрчисон смогла бы встать на колени, если бы пауки развязали ее.

Видимо, именно это они и вознамерились сделать, поскольку три паука подняли ее и перевернули лицом вниз, а четвертый раскрыл рот и занялся чем-то таким, из-за чего путы, обвивавшие ее тело, размягчились и перестали так сильно давить. Затем ее перевернули и стали медленно поворачивать, а четвертый паук, издавая негромкие шуршащие звуки, стал затягивать паутину внутрь своего тела.

Когда с этим было покончено, остальные пауки ретировались, а последний остался и принялся обертывать одну из лодыжек пленницы лентой из какого-то плотного мягкого материала. Но эта лента служила только подкладкой: поверх нее был наложен прочный шпагат – тонкий, грубый и прочный, явно сплетенный из волокон какого-то растения, а не из паутины, которая формировалась в утробе паука. Затем паук склонил голову и что-то выплюнул поверх шпагата, который мгновенно затвердел, и покрыл узел плотным прозрачным слоем.

Затем паук привязал другой конец шпагата к скобе у двери и таким же образом закрепил узел. Длины шпагата хватало для того, чтобы пленница могла свободно передвигаться по помещению и даже немного удаляться от него. Обернувшись, паук задержал взгляд на пленнице и указал лапой в угол, где располагались два низких поручня, между которыми в полу находилась плоская деревянная крышка.

Паук подошел к поручням, поднял крышку и оттолкнул ее в сторону, затем указал на квадратное отверстие под крышкой, махнул лапой, дав Мэрчисон знак двигаться туда, а сам отошел.

В помещении было не слишком светло для того, чтобы хорошо разглядеть, что находится за квадратным проемом, но Мэрчисон поняла, что это такое, еще до того, как услыхала ровный плеск волн на бортом. Паук продемонстрировал ей корабельную сантехническую систему – туалет. Для того чтобы показать, что она все правильно поняла, Мэрчисон не стала прибегать к наглядной демонстрации. Она только ухватилась за поручни двумя руками и немного постояла между ними, после чего водворила крышку на место. Паук, похоже, остался доволен ее сообразительностью и указал на полку, висевшую на противоположной стене.

На полке стояло три деревянных сосуда. Два из них были высокими и тонкими, а второй – низким и широким. Все три сосуда были закрыты крышками. Кроме сосудов, Мэрчисон разглядела маленькую чашку и стопку плоских деревянных тарелок, а также большую миску, в которой были сложены аккуратные квадратики мягкой ткани. Мэрчисон на четвереньках подползла к полке и по очереди взяла каждый из тонких сосудов. Прежде чем снять с них крышки, она осторожно качала кувшины, затем откупоривала и принюхивалась. Она решила, что в обоих кувшинах вода. Более объемистый сосуд был наполнен округлыми ломтями какого-то материала, похожего на ворсистые картофелины.

Мэрчисон встала на колени, обернулась и резко махнула рукой пауку, затем указала на свою рабочую сумку. Она не просто пыталась привлечь внимание паука-стража, который и так пристально наблюдал за ее действиями, – она хотела дать ему понять, что следующее ее действие будет откровенным, невинным и безвредным.

Она медленно отстегнула клапан, закрывавший сумку, и двумя пальцами извлекла из нее узкий белый цилиндр – анализатор, который затем сжала губами, чтобы освободить обе руки. Затем она налила в чашку немного воды из питьевого сосуда. Анализатор показал, что в воде содержится приличное количество микроэлементов, но при этом она не ядовита. Мэрчисон выпила воду, выбрала небольшой ломтик из чаши с пищей и надломила его. Середина ворсистой картофелины оказалась зеленоватой, губчатой. От нее исходил слабый запах, напоминавший аромат корицы. Мэрчисон прикоснулась к картофелине анализатором в нескольких местах. Анализатор не сообщил ничего ужасного. Она убрала прибор в сумку и осторожно откусила маленький кусочек.