– Я с тобой, – попросилась Рейчел.

– О’кей, резюмирую, – сказал я. – Заходим в номер, раздеваемся, убеждаемся, что избавились от всех муравьев, принимаем горячий душ, с дикой страстью занимаемся любовью, а затем едем в больницу.

– Тпру, ковбой! – отрезала моя подруга.

– Тпру?

– По части секса.

– Почему?

– Ты еще должен объясниться. И извиниться.

– За что?

– Ты сказал, что отношения не могут процветать без доверия.

– Я такое сказал?

– Сказал.

– Тогда я стою на этом.

– Докажи.

– Лады. Как?

– Это насчет реплики, что ты отпустил про близняшек Грейди.

– И что насчет нее?

– Мне плевать, насколько жуткими они были. Если ты занимался этим втроем, я имею право знать подробности.

Я рассмеялся.

– Смейся-смейся, но расплатиться придется! – не унималась женщина. – Я не шучу, Кевин.

– А-а-а-а-а, вот и Джонни!

– Пардон?

– Знаешь кино «Сияние»? – спросил я. – С Джеком Николсоном?

– Угу.

– Помнишь пацана на трицикле?

Рейчел на минутку задумалась:

– Это тот в отеле, что разъезжал вверх-вниз по коридорам?

– Верно, сын администратора.

– Ага, помню. И что?

– Вот он летит по коридору на сотне миль в час, вдруг видит двух девочек и едва не обсерается, помнишь?

– О, Господи, да!

– Это и есть близняшки Грейди, – подвел я итог.

Медицинский центр Северо-Восточной Флориды расположен на Пятой улице Сент-Олбанс-Бич. Мы стояли перед палатой парнишки, толкуя с его лечащим врачом доктором Карстейрсом.

– Как он? – поинтересовалась Рейчел.

– Говорить слишком рано, но он на ИВЛ[5], так что шанс у него есть. Спасибо вам, люди, и сент-олбанскому везению.

– Врач верит в везение? – удивился я.

– С тех пор, как я здесь работаю, мы потеряли очень мало пациентов. Я бы назвал это везением, а вы?

– Некоторые были бы склонны воздать должное вам.

– Они были бы слишком добры. Но тут задействовано нечто большее.

– То есть?

– Такого хорошего настроя у пациентов я еще не видел. Они больше едят, лучше спят, меньше жалуются и, самое главное, верят, что поправятся.

– Не уверен, что назвал бы это везением, – прокомментировал я. – Лучше назвать это чудом.

– Тогда сформулируем так, – откликнулся медик. – Если вы заболели или пострадали в любом месте страны, то это лучшее из них. И не благодаря мне.

Доктор Карстейрс – коренастый коротышка лет под пятьдесят – был совершенно лысым на макушке, но отрастил волосы вокруг этой плешки достаточно длинными, чтобы собрать их сзади в короткий конский хвостик.

– Несообразие, – шепнула Рейчел, пробуя на вкус словечко, которому я научил ее месяцы назад, когда она только-только начала надувать мужа.

– Компенсаторное замещение, – прошептал я в ответ.

Она выгнула бровь дугой, и мне захотелось взять ее прямо там. Перехватив мой взгляд, моя подруга улыбнулась, а потом снова повернулась лицом к доктору. Пока она смотрела на него, я изучал ее профиль, и знаю, это сентиментально, но время как будто застыло. Рейчел кивнула, реагируя на что-то сказанное врачом, и я понял, что сосредоточился на ее сексуальности настолько интенсивно, что пропустил его слова мимо ушей. Рейчел же как-то ухитрилась не терять нить, несмотря на мою сексуальность. Ну и сила воли же у нее!

– Сенсибилизация? – переспросила моя спутница.

– Это означает, что надо быть укушенным огненными муравьями в прошлом хотя бы раз – наверное, в детстве. Первые укусы зачастую не вызывают аллергической реакции. Но второй раз может оказаться смертельным.

– Кто он? – встрял я в разговор. – Есть предположения о том, сколько ему тут лежать?

– Документов нет, и ни одна из сестер его не знает, так что он, вероятно, не местный, – сказал медик. – Мы питали подобие надежды, что вы можете его знать.

– Не, мы без понятия, – ответил я.

Что-то занозой засело у меня в мозгу, заставляя гадать, что за пацан может приехать в город и разгуливать без бумажника, без мобильника и без денег в карманах – зато с ножиком, острее которого я еще не видел. Я запросто могу выложить все это полиции: пусть-ка местные поищут его отпечатки! Если у него были приводы, то я делаю ему любезность. С другой стороны, мне не хотелось корешиться с местной полицией, пока не приперло. В таком маленьком городишке у них, наверное, уйма свободного времени. Если у какого-нибудь не в меру ретивого служаки шило в заднице и он начнет слишком глубоко копать в моей биографии, то может найти кое-какие нестыковки.

– Что же до того, долго ли он лежал на этой муравьиной куче, – сообщил доктор Карстейрс, – то я бы сказал, что не очень, потому что анафилаксия развивается быстро, от нескольких секунд до минуты. Если пускаться в догадки, я бы сказал, что две-три минуты от силы.

– Должно быть, бедняжка шел с пляжа, когда его ужалили, – предположила Рейчел.

– Думаю, ты права, – поддержал я ее. – Наверное, он шел с пляжа и увидел направляющуюся в его сторону полную отморозков машину, напугался и нырнул в укрытие. Тут-то муравьи до него и добрались.

– Бедный мальчик! – вымолвила моя приятельница. – Совсем одинокий и напуганный…

– Ага, – произнес я.

Но с чертовски опасным ножом.

Назавтра утром я проверил пульс спящей Рейчел, поцеловал ее в щечку и выбрался из постели. Оставив ей записку, где говорилось, что буду как раз к завтраку в восемь тридцать, я надел трусы и кроссовки и пустился в бега.

Со своей четырехтысячелетней историей, изобилующей древними индейцами, пиратскими набегами, мореплавателями, железными дорогами, ловцами креветок, салунами и акулами, Сент-Олбанс, штат Флорида, – рай для гостей.

Я направился на север по трассе A1A, свернув налево на Костал, затем пробежал всю дорогу по Костал до крохотного аэропортика, обслуживающего Амелия-Айленд, снова свернул налево на Фартинг и вывернул обратно на A1A в паре миль южнее «Приморья». Шесть минут спустя миновал то место, где у нас состоялась стычка с «братанами», а затем место, где мы спасли пацанчика. После этого я рванул спринтом еще полмили, а потом сбросил темп до заминочной трусцы и остановился, не добегая пары ярдов до передних ворот «Приморья». Его владелица Бет Дэниелс выпалывала сорняки из каменной дорожки, ведущей к парадному входу.

– Насладились пробежкой? – поприветствовала она меня улыбкой.

– Очень даже.

Недавно овдовевшая Бет в свои лет сорок была обезоруживающе привлекательна. Говорят, они с мужем были легендарными личностями, но в последние месяцы она сильно хандрила, снедаемая стараниями поддержать жизнь пансионата мечты ее супруга Чарльза. Тот отправился по делам в Атланту, где у него случился сердечный приступ, и скончался за двадцать минут, оставив жену по уши в долгах. Через считаные недели после его безвременной кончины она лишилась кухарки, официантки и администратора. У нее остался лишь один член штата – уборщица на полставки.

– Во время пробежки я заметил одну штуку, – сказал я. – В витринах, на телефонных столбах и даже на одном магистральном щите – плакаты насчет девушки, пропавшей без вести в прошлом году.

– Либби Вэйл, – кивнула Бет.

– Вот что меня озадачило, так это то, что в плакатах говорится, мол, она пропала в Пенсильвании.

– Насколько я понимаю, да.

– Так зачем развешивать их здесь, во Флориде?

Миссис Дэниелс утерла легкую испарину с лица и лба тыльной стороной своих садовых перчаток.

– Когда это только-только случилось, полиция допрашивала соседку Либби по комнате в колледже. Та сказала, что Либби всегда говорила о поездке в Сент-Олбанс ради изучения своего семейного древа.

– А копы отследили ее здесь?

– Нет, она будто исчезла с лица земли. Но когда всплыла история о том, что она хотела приехать сюда, вовлечен был весь городок. Мы проводили бдения при свечах, ее родители приехали и передали по телевидению несколько обращений. Даже ФБР устроило тут командный пункт на несколько дней, но из этого ничего не вышло. И все-таки городок проникся этой историей, и каждый месяц с момента ее исчезновения по выходным мы проводим празднество в честь Либби.