– Эй. – Макси сунула мне в руку стаканчик с текилой. – Лекарство.

Я выпила одним глотком. Макси ухватилась рукой за мой подбородок, заглянула мне в глаза. Но я видела перед собой четыре огромных глаза, два каскада вьющихся волос, две россыпи веснушек и два идеальных по форме подбородка. Моргнула, и два лица Макси Райдер слились в одно. Она же пристально вглядывалась в меня.

– Ты все еще его любишь.

Я наклонила голову, прошептала:

– Да.

Макси отпустила мой подбородок. Моя голова упала на стойку бара. Макси подняла меня. На лице бармена отражалась тревога.

– Я думаю, она выпила достаточно, – заметил он. Макси его проигнорировала.

– Может, тебе ему позвонить? – предложила она.

– Я не могу, – ответила я, внезапно осознав, что очень, очень пьяна. – Я буду выглядеть полной дурой.

– Это, между прочим, не самое худшее.

– А что?

– Потерять человека, которого любишь, потому что мы слишком гордые, чтобы позвонить и объясниться. Это еще хуже. А теперь говори, какой номер?

– Макси...

– Давай его номер.

– Это идея не из лучших.

– Почему?

– Потому что... – Я чувствовала, как текила изнутри давит на череп. – А если он меня не хочет?

– Тогда будет лучше, если ты узнаешь об этом. В этом случае потребуется хирургическое вмешательство. Терапевтические средства не помогут. И я научу тебя, как возненавидеть его. – Она протянула мне телефон. – Вот. Звони.

Я взяла телефон. Крошечный, чуть длиннее моего большого пальца, прямо-таки игрушечный. Я отбросила крышку и, прищурившись, начала набирать номер, тыкая в кнопки мизинцем.

Он взял трубку на первом звонке.

– Але?

– Привет, Брюс. Это Кэнни.

– Пр-ривет... – По голосу чувствовалось, что он удивлен.

– Я знаю, ты моего звонка не ждал, но я в Нью-Йорке, в баре, и ты никогда не догадаешься с кем...

Я замолчала, чтобы перевести дыхание. Он не произнес ни слова.

– Я хочу тебе кое-что сказать...

– Э... Кэнни...

– Нет, я хочу, мне нужно сказать... а ты просто слушай. Слушай – И меня понесло. Слова лились потоком. – Я допустила ошибку, предложив на какое-то время разбежаться. Теперь я это знаю. И, Брюс, я очень об этом сожалею... мне недостает тебя, и с каждым днем становится хуже и хуже, я знаю, я этого не заслуживаю, но, если ты дашь мне еще один шанс, я сделаю все, чтобы ты об этом не пожалел...

Я услышала, как заскрипели пружины кровати, когда он повернулся. И чей-то голос. Женский голос.

Я посмотрела на настенные часы сквозь частокол бюстгальтеров. Час ночи.

– Но я, похоже, тебе помешала, – тупо добавила я.

– Слушай, Кэнни, ты действительно выбрала не самый удачный момент для звонка...

– Я думала, тебе нужно время, чтобы прийти в себя после смерти отца. Но ведь это не так? Дело во мне. Ты меня не хочешь.

Я услышала, как что-то упало, приглушенный разговор. Должно быть, Брюс закрывал микрофон ладонью.

– Кто она? – закричала я.

– Послушай, скажи, когда я смогу тебе перезвонить? – спросил Брюс.

– Ты собираешься о ней писать? – кричала я. – Она получит инициал в твоей замечательной, знаменитой рубрике? Она хороша в постели?

– Кэнни, – проговорил Брюс размеренно, – позволь мне тебе перезвонить.

– Не надо. Незачем. В этом нет необходимости. – И я начала нажимать на все кнопки подряд, пока не нашла ту, что прервала связь.

Протянула телефон Макси, которая печально смотрела на меня.

– Разговор, похоже, не задался.

Я чувствовала, как бар кружится у меня перед глазами. Я чувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Я чувствовала, что никогда в жизни больше не смогу улыбнуться, где-то в моем сердце время остановится в час ночи, я буду звонить мужчине, которого любила, а в его кровати в этот момент будет лежать другая женщина.

– Кэнни! Ты меня слышишь? Кэнни, что я могу для тебя сделать?

Я оторвала голову от стойки. Потерла глаза кулаком. Глубоко вдохнула.

– Закажи мне еще текилы, – ответила я. – И научи меня, как ненавидеть.

Позже, гораздо позже, в такси по пути в отель, я положила голову на плечо Макси, потому что не могла держать ее прямо. Мало что соображала, знала, пожалуй, только одно: в этой жизни мне уже нечего терять, я уже потеряла самое для себя дорогое. И тогда, в полузабытьи, я полезла в сумку и достала липкий от текилы экземпляр моего сценария, который оказался там миллион лет назад; я думала, что на обратном пути смогу поработать над финальными сценами.

– Вот, – вымолвила я заплетающимся языком, сунув сценарий в руку Макси.

– Как, это мне? – заворковала Макси, как ворковали, должно быть, все актрисы, принимая подарок от незнакомца. – Да перестань, Кэнни, зачем?

– Возьми. – Слова с трудом прорывались сквозь застилающий мозг алкогольный туман. – Наверное, не следовало мне этого делать, но я вот сделала.

Макси, тоже пьяная, тем временем переворачивала страницы.

– И ч-ч-что это?

Я икнула, решив, что врать не имеет никакого смысла.

– Это сценарий, который я написала. Я подумала, может, ты захочешь его прочитать, если в самолете тебе вновь станет скучно. – Я опять икнула. – Только не подумай, что я настаиваю...

Веки Макси опустились. Она засунула сценарий в свой маленький черный рюкзачок, помяв первые тридцать страниц.

– Не волнуйся.

– Если тебе не захочется его прочесть, не читай, – продолжала я. – А если прочтешь и тебе не понравится, обязательно позвони мне. Не волнуйся насчет того, что причинишь мне боль. – Я вздохнула. – Это уже невозможно.

Макси наклонилась ко мне, неуклюже обняла. Я почувствовала, как ее острые локотки вжимаются в мое тело.

– Бедная Кэнни. Ни о чем не тревожься. Я позабочусь о тебе.

Я вскинула на нее глаза, очень сомневаясь, несмотря на выпитое, в искренности ее слов.

– Ты?

Она энергично кивнула, кудряшки так и заплясали вокруг лица.

– Я позабочусь о тебе, если ты позаботишься обо мне. Если мы – подруги, то каждая должна заботиться о другой.

Я проснулась в люксе, на очень большой кровати, в своем немодном черном платье. Кто-то снял с меня туфли и аккуратно поставил на пол.

В окна светило солнце, бросая яркие полосы на ковер цвета слоновой кости и розовое, практически невесомое одеяло. Я подняла голову. И напрасно. Конечно же, делать этого не следовало. Голова тут же бессильно упала на подушки, я закрыла глаза. Почувствовала, как кто-то железной петлей обхватил мою голову и теперь затягивает ее. Лицо у меня буквально сжималось. Да еще что-то прилепили ко лбу.

Я подняла руки и убрала лист бумаги, действительно приклеенный липкой лентой к моему лбу. Начала читать.

«Дорогая Кэнни!

Извини, что оставляю тебя в таком состоянии, но мой самолет улетает рано утром (и Эприл спустила на меня всех собак... но это не важно. Прошлый день того стоил!).

Я очень опечалена тем, что произошло прошлой ночью. Я знаю, что заставила тебя позвонить ему, и в итоге ты узнала эту ужасную весть. Могу представить себе, что ты сейчас чувствуешь. Побывала на твоем месте (я и про текилу, и про разбитое сердце!).

Почему бы тебе не позвонить мне завтра, когда ты вернешься домой и тебе, я надеюсь, полегчает? Мой номер приведен ниже. Я надеюсь, что ты меня простишь и мы останемся подругами.

Тебя весь день будет ждать автомобиль, чтобы отвезти домой – я об этом позаботилась (вернее, Эприл!). Пожалуйста, позвони, как только сможешь.

Искренне твоя, Макси Райдер».

А ниже – длинный список телефонных номеров. Австралия. Голливуд. Англия. Пейджер. Сотовый телефон. Факс. Другой факс. И еще электронный адрес.

Шатаясь из стороны в сторону, я добралась до ванной, где меня шумно и основательно вывернуло наизнанку. Макси оставила на раковине аспирин, нераспечатанные средства для ухода за лицом и телом от фирмы «Кайл» стоимостью не в одну сотню долларов, две большие бутылки воды «Эвиан», еще холодные. Я проглотила три таблетки аспирина, осторожно выпила стакан воды, поймала в зеркале отражение своего лица. Н-да. Приятного мало. Землистого цвета, рыхлое, опухшее, сальные волосы, мешки под глазами, размазанная косметика из «Бьюти бар». Я раздумывала, принимать или не принимать горячий душ (с одной стороны, каждое движение отзывалось болью, с другой – горячая вода могла ее снять), когда раздался осторожный стук в дверь.