После кончины А.П. Струве (1976) Андрей был взят в лавку Les Editeurs Re"unis, принадлежащую Н.А. Струве. Обязанностью «заведующего антикварным отделом» был разбор книжных залежей нескольких десятилетий; итогом раскопок стало то, что Струве-сын его грубо выгнал, публично обвинив в вольном обращении с вверенным достоянием. К тому времени (1977) Андрей женился на разведённой женщине из СССР. Представлению об иноческом подвиге это не соответствовало, и женитьба, более чем изгнание из лавки, вызвала сужение круга знакомств. С конца 1970-х Андрей с женой всецело посвятили себя бизнесу.
Знакомство наше произошло именно в это время: я застал Савина в качестве торговца книгами.
На правом берегу Сены, там, где не было ни русских, ни книжных лавок, открылся Le Bibliophile Russe. Вход был по договорённости: расположенная в подворотне за массивными воротами дворницкая всегда была закрыта металлической шторой (12, rue Lamartine). С начала 1980-х полуподвал стал центром мировой торговли старыми русскими книгами. Получив от А.П. Струве клиентов, Андрей помогал университетским библиотекам составить достойные собрания русских книг и периодики. Среди клиентов был Гавайский университет – роль Савина в создании коллекции «Русское рассеяние по обе стороны Тихого океана» подчеркнула Патриция Полански.
Савин был неутомим в поиске любых материалов о зарубежной России. Завсегдатай аукционов, благотворительных распродаж, блошиных рынков, старческих домов, угасающих приходских библиотек, лично знавший многих букинистов, барышников, он воспринимался всеми как книготорговец, что не способствовало социальному престижу: продавец воспринимается иначе, чем коллекционер или исследователь. По мере того, как рос авторитет в профессиональной среде французских антиквариев, сужался круг общения Савина в русском Париже. Крайне замкнутый образ жизни в сочетании с активностью в поисках книжной старины множили обидные для репутации слухи. Особенно старался главный конкурент – масон А.Я. Полонский. Потомственный торговец русским книжным антиквариатом, адвокат советского посольства и давний контрагент И.С. Зильберштейна, уже в 1950-е гг. Полонский получил доступ в Государственную библиотеку СССР им. Ленина и тридцать лет осуществлял выгодный книгообмен. После смерти Полонского (1990) Савин свёл счёты с недругом, за бесценок купив его коллекцию и книжный склад.
На свою беду, в период горбачёвщины Савин решил повторить опыт Полонского и расширить рынок. Неведомо как он познакомился с директором Библиотеки Академии наук СССР В.П. Леоновым, которому продал «коллекцию русской поэзии А.В. Савина» за баснословные для 1991 года 30 000 долларов США. Что представляла собой эта «коллекция»? Представление даёт бессмысленная книга «О муза русская, покинувшая дом[?]: Поэзия Русского Зарубежья из собрания А.В. Савина. Каталог» (СПб.: Дмитрий Буланин, 1998. 251 с.). Каталог составили Савин и некая Л.И. Киселёва. В начале книги сказано: «Работа выполнялась в Библиотеке Академии наук. По не зависящим от составителей причинам публикация в БАН не состоялась. Для данного издания работа выполнена заново». Постичь этот текст не могу, о коллекции выскажусь.
Знание поэзии зарубежной России Андрей унаследовал от отца, собиравшего все стихотворные сборники, благо они объектом коллекционирования не являлись, исключая известные имена. Участь поэтических книг была самой плачевной: издавались авторами за свой счёт, на комиссию книгопродавцы брали неохотно; остаток тиража оседал у автора и по кончине выносился на помойку. Савин спасал эти остатки, затем делал подборки и продавал в университетские библиотеки. Более половины подборки составляли сборники, имевшиеся в товарном количестве, меньшая же часть «коллекции» состояла из книг случайных, среди которой встречались редкие или нередкие, но с автографом. Подборка продавалась целиком; средняя цена на книгу 1920–1950-х гг. получалась менее 100 долларов США, что вполне устраивало западных библиотекарей. В России и во Франции начала 1990-х эти цены казались запредельными, и Савин скрывал свои сделки, никогда не стремясь к известности.
Аналогичную «Коллекцию А.В. Савина» Андрей продал Пушкинскому Дому, примерно тогда же и, вероятно, за те же деньги. Вторая подборка поэзии была куплена Российским фондом культуры на средства Л. Варсано. На Стрелке Васильевского острова впритирку находятся две «Коллекции А.В. Савина»: дарю сюжет местным учёным.
Сделки с Леоновым принесли Савину известность скандальную. Приобретение в 1991 г. первым у второго за 30 000 долларов США 325 поэтических сборников, едва ли нужных научной библиотеке, вызвало у её сотрудников подозрение в том, что дело нечисто. (Все это происходило в 1991 году, когда валютные сделки в СССР были в диковинку; по тысяче долларов продавались хорошие квартиры в Москве или Ленинграде; с 1992 г. цены стали расти.) Подозрения подчинённых Леонова подкреплялись ещё и тем, что покупка была оформлена в качестве дара, то есть была сделана «двойная проводка», что во всём мире применяется для обналичивания средств. Огромная по тому времени стоимость явных неликвидов поразила менее, чем двойная проводка и вояж Леонова с семейством в Париж по приглашению Савина. Сотрудники БАН обратились с заявлением к прокурору, проверка все факты подтвердила, однако состава преступления найдено не было.
Вторая история имела резонанс за пределами Санкт-Петербурга. В 1995 г. было возбуждено уголовное дело по обвинению Леонова в контрабанде. Пользуясь правом БАН посылать книги за рубеж для книгообмена, Леонов с 1992 г. отправлял Савину издания Академии наук ХVIII века для «оценки». Проделки Леонова возмутили подчинённых: не доверяя прокуратуре, они подали жалобу в Государственную Думу, откуда в Санкт-Петербург пришло предписание разобраться. Заинтересовались и в Париже: допрошенный по поручению российских следователей их французскими коллегами Савин показал, что книги от Леонова он только получал, но ими не торговал, а хранил у себя, и что на подобном виде «сотрудничества» настаивал именно Леонов как непременном условии приобретения книг у «Русского библиофила». Обвинение в продаже Савиным «похищенных директором Леоновым книг» (по версии французских СМИ) в Национальную библиотеку подтверждения не нашло. Следствие российской госбезопасности подтвердило незаконное перемещение культурных ценностей через границу, однако вновь не выявило в действиях Леонова состава преступления.
Для Леонова результат был благоприятен – получение индульгенции многого стоит, а к грязи на репутации ему не привыкать. Правда, он не был приглашён в Париж на торжество открытия нового здания Национальной библиотеки, где руководство решительно вычеркнуло «вора» (использовалось это слово) из списка гостей; из торжественной речи был удалён раздел об установлении Петром Великим книгообмена между Санкт-Петербургом и Парижем. Многократно поминаемый журналистами «директор Леонов» с тех пор стал нарицательным для французских интеллектуалов обозначением советского научного чиновника, безнаказанно присваивающего культурные ценности для вывоза их на «растлённый бездуховностью» Запад. Россию представлял директор Российской Национальной библиотеки В.Н. Зайцев, а об истории с БАН говорили лишь в кулуарах.
Для Савина опыт делового сотрудничества с директором БАН оказался гибельным. Оправдывающийся всегда виноват, даже если говорит правду и ни в чём не виновен. Савину пришлось оправдываться в том, что он не соучастник «торговли украденными директором Библиотеки Академии наук редкими книгами». В течение года Савин давал показания следователям, отвечал на вопросы журналистов, наносил личные визиты лицам, мнением которых дорожил и которые не отвернулись после этой неблаговидной истории. Напомню, что Савин был единственным экспертом по русской книге в весьма замкнутом Национальном синдикате антикварных книг, члены которой – лица с незапятнанной репутацией. Савина знали, Савину поверили и его не исключили. Однако от этих переживаний он потерял жизнь. Реактивного происхождения рак был неумолим: организм сопротивлялся почти три года, но от двухметрового богатыря уже ничего не осталось.
