Прикинув, какое расстояние он летел с края обрыва, Ферди вздохнул и пожал плечами: зато это единственный путь, который ему известен. И пошёл к овражной стене.
Через полпути подъёма он понял, что вернётся "домой" не только в царапинах и ушибах, но и весь грязный.
"Маменькин сынок!" — невольно ухмыляясь, пробормотал он. И усмехнулся уже другому: а жаль, что мать не видит его именно сейчас, именно на этом месте. Что бы она сказала? Примерно: ага, а говорил — можешь жить самостоятельно?.. Неужели он постоянно будет теперь соразмерять свою жизнь со словами матери?..
Он ухватился за тонкие прутья куста прямо перед носом и почти впихнул носок кроссовка в рыхлую (слава Богу!) землю оврага. Обувь после такого испытания на прочность, возможно, придётся выбросить, что будет очень трудным делом из-за прислуги. Или упаковать в мешок и поставить куда-нибудь в тёмный угол, куда женщинам не забраться? А может, попробовать вымыть, высушить и поставить на место как ни в чём не бывало? И никто не узнает… Он улыбнулся, отводя от лица ветку. Никто не узнает, что сегодняшней ночью он пережил такое приключение!
Прикусив губу, чтобы не улыбаться слишком широко, машинально хватаясь за всё, что помогало лезть, Ферди начал вспоминать. Тогда, во время прыжка, он ни о чём не думал и ничего не чувствовал — некогда было. Сейчас, вспоминая, как он бросился под копыта животного, которое легко могло растоптать его, парень даже гордился: несмотря на все личные невзгоды, он не бросил тренировок — и они пригодились-таки в жизни.
Но чаще даже не мыслями, а ощущениями он возвращался к короткому эпизоду у ручья. Нежная грудь под ладонью. А он ничего и не понял, пока девушка не начала вырываться… Ферди глупо улыбнулся — сам сознавая это. Лёжа на незнакомке, он, сам ошеломлённый падением, только слушал, как под его пальцами быстро-быстро колотится сердечко. А потом она справедливо возмутилась, что он не отпускает её. Наверное, ей было неловко. Наверное, она посчитала его наглецом. Но почему, даже понимая это, он не перестаёт счастливо улыбаться? Приключение с прекрасной незнакомкой? Романтик… Он ведь даже её лица не видел.
Последний рывок, вцепившись в обнажённые корни кустарника, — и Ферди оказался на самом верху. Отлежавшись, поспешно отошёл от опасной кромки оврага.
Любопытно. Он даже не заметил, как преодолел весь путь, размышляя над самым ярким эпизодом в своей жизни за последние три года. Побеги от родителей не считаются. Там спасали его. А здесь… Он снова неудержимо улыбнулся.
Необычное ощущение. Он всегда был ведомым. А здесь он впервые действовал самостоятельно. Странное впечатление, очень странное…
И огляделся. Так, раз замок находится внизу, надо спускаться по тропе. И Ферди поспешил за поворот, глубоко в душе опасаясь снова наткнуться на страшного всадника. Но внезапно остановился. Впереди второй поворот. Но ведь его не должно быть так близко к первому!.. До первого парень шёл очень долго по прямой — и хорошо это помнил. Растерянно обернувшись, Ферди некоторое время стоял, чувствуя, как учащается пульс.
— Надо успокоиться, — прошептал он себе. — Надо успокоиться, понял? Иначе ты растратишь своё время попусту и не доберёшься до замка вовремя! Ну, давай же…
Постояв ещё немного, он сообразил: надо пойти в другую сторону и посмотреть, не выйдет ли так, что он найдёт свой, нужный поворот тропы.
На ногах, подрагивающих от слабости, вызванной страхом оказаться на свету, он поспешно зашагал к только что пройденному повороту, а потом прошёл ещё несколько шагов и очутился на месте, которое обрывалось в овраге. Здесь тропа просто исчезла. Просто пропала.
— Спокойно… Спокойно, — сглотнув, сказал себе Ферди. — Сейчас ты ещё раз попробуешь пройтись там, а потом… Ну, шевелись!
"И мобильника не взял! — услышал он раздражённый голос матери. — Так я и знала, что один, без меня, ни с чем не справишься! Тоже — сбежал, самостоятельности ему захотелось!" Он попытался оправдаться — получилось жалко: "Ты меня сама таким воспитала!" Она в ответ будто незамедлительно усмехнулась: "А что ты сам? Когда подрос и понял это, почему не стал воспитывать сам себя? Почему сейчас сваливаешь собственное поведение, собственную слабость только на моё воспитание? Ты же уже взрослый, чтобы изменить хоть что-то в своей жизни!"
Он бежал по тропе, снова, как совсем недавно, мысленно разговаривая с матерью и огрызаясь на её нравоучения, но огрызаясь беспомощно, потому что она опять была права. Вскоре он заметил, что бежит, инстинктивно стараясь бежать ближе к деревьям, дающим самую плотную тень. Добежал до следующего поворота — и тут его накрыло панической мыслью: "А если я вышел с другой стороны оврага?!"
Стремительно шагнув к ближайшему дереву, под кроной которого тень была такой сплошной, что даже самого ствола не видно, Ферди закрыл голову капюшоном. Он уже был готов сдаться. Пусть его найдут. Пусть найдёт даже тот всадник, который преследовал девушку. Ему, Ферди, уже всё равно, лишь бы не сгореть в очередной раз… Здесь, в лесу, ему никто не поможет, если начнётся огненный самовыброс. Не глядя нащупал на кисти браслеты-обереги Алексы и судорожно вздохнул. Ни одной мысли… Лишь вцепился в браслеты и стоял, лбом упираясь в ствол.
… Сколько прошло времени — он не знал и знать не хотел, потому что чувствовал, как постепенно светает. И приготовился умереть в страшном огне.
Последняя попытка. "Ты сейчас успокоишься и пойдёшь по дороге. Первому же встречному объяснишь, что ты гость в замке де Виндов, и тебя отведут к деду".
А потом… Потом он вспомнил приключение с девушкой, от которого в крови адреналин зашкаливал, свою эйфорию и свой громкий, несмотря на страшный лес вокруг, смех. И обозлился. Почему-то вспомнилось, как мать постоянно напоминала, что он, Ферди, не просто красив, а прекрасен, — не то что младший брат. Зато Карей всегда стоял за спиной и успевал подхватывать старшего брата, когда тот падал, когда тому было плохо. А теперь за спиной не только Карей…
И это воспоминание подняло злость на новую ступень. Когда в жизни появились те, кто за него, он собирается умереть? Сдохнуть?! Да ни за что!
И, едва только он обозлился, едва дошёл до точки абсолютного пофигизма: "Да фиг с ним! Что будет, то пусть и произойдёт!", как застыл от взгляда в спину.
На первом курсе их всех учили уметь чувствовать в пространстве присутствие живого существа. Это практическое знание осталось на уровне инстинктов и развилось в темноте до острого впечатления. Только что за спиной была пустота. А теперь часть пространства кем-то занята.
Ферди проверил, на месте ли капюшон, и медленно обернулся.
Эту породу собак знают все. Лохматый и по-медвежьи крупный. Сенбернар. Даже в полутьме предутренних сумерек парень узнал его. И на сердце стало легче, потому что связанная с этой породой известная всем легенда, что они спасатели, грела душу.
Пёс стоял, внимательно глядя на парня. Тот неуверенно подошёл к зверю и снова остановился. Может, это собака лесничего? И гуляет по ночам, потому что здесь так принято — отпускать собак на время ночи? Три шага между ними… И что дальше?
Пёс чуть попятился, а потом величаво развернулся и потрусил куда-то по тропе. Всего лишь раз оглянулся, и Ферди с облегчением понял этот взгляд: пёс будто спрашивал, пойдёт ли путник за ним.
Оказалось, надо пройти только ещё один поворот с деревом, как две капли похожим на то, возле которого он прятался, и… Кусты будто отошли в сторону, и сразу стало видно: на тропе будто стояла скульптурная группа — две лошади, а между ними человеческая фигура. Ферди напрягся и было замедлил шаг, но человек сам будто всем телом дёрнулся к нему.
— Ферди! Наконец-то!
Слова извинения за беспокойство и объяснения, кто он такой и что делает ночью в лесу, замерли на губах.
— Дед?! — поразился парень и радостно заспешил навстречу.
— Да что ж ты меня пугаешь! — вполголоса сказал де Винд. — Заглянул к тебе в комнату на всякий случай — вот как сердце чувствовало, что обязательно что-нибудь случится. А ты уже ушёл. Здесь нельзя просто так ходить. Хоть парк, да ведь неопытному, особенно городскому человеку здесь заблудиться — раз плюнуть. Да и ночь! Сначала изучи край парка, а потом уж понемногу и дальше гуляй. Утро ведь уже скоро! Или вы меня только напугали, что ты света боишься?
