В подобном подходе имелась крупица справедливости: бродячая жизнь манит людей того сорта, который не принят в любой мало-мальски уважающей себя общине, да и не подчиняется ярмарочный люд никому, кроме собственных вожаков. Разумеется, жизнеспособность всего братства зависела от того, насколько благожелательно его встретят, а это, в свою очередь, означало, что ему необходимо оставить о себе добрую память, так что шутников, которые заходили в своих шутках чересчур далеко, сурово осаживали сами же бродячие артисты, и, тем не менее, аура чуть ли не разбойничьей вольности, слухи и домыслы отпугивали от ярмарочного люда довольно многих.

Бальдемар, например, никогда не считал участников ярмарочных представлений подлинными артистами; ему никогда бы не пришло в голову пригласить кого-нибудь из них к себе в замок. Он, однако, был достаточно себе на уме, чтобы понимать, что станет на редкость непопулярным правителем, если вообще запретит им проезд по своим землям или устройство ярмарки на окраине Крайнего Поля. И по той же причине он не запрещал своим челядинцам и прочим подданным посещать представления. Свое предубеждение он проявлял главным образом в ближнем кругу — и, соответственно, Ребекку не пускали на ярмарку или же отправляли туда чуть ли не под конвоем.

Рэдд не распространял аналогичных ограничений на собственную дочь. Эмер можно было признать ярой поклонницей ярмарок, да и на этот раз она была тверда как кремень, в своей решимости отправиться погулять, хотя и понимала, что сейчас все будет обстоять по-другому, потому что Галена, с которым она бывала на ярмарке раньше, теперь с ней не будет. Но его отсутствие лишь укрепило ее решимость уговорить Ребекку составить ей компанию.

— Там такое пойдет веселье! — убеждала она подругу. — Именно то, чего нам в последнее время так не хватало. Мы с тобой в последние месяцы чуть со скуки не померли!

Ребекка призадумалась.

— Но мне ни за что не позволят.

— Не валяй дурака, — фыркнула Эмер. — Твой отец просто обязан отказать тебе в такой просьбе. А если даже и согласится, то отправит с тобой целую ораву идиотов, которым будет велено за тобой приглядывать.

— Ну вот, сама видишь.

— А если тайком? — Эмер едва удержалась от ехидной улыбки, настолько ее рассмешили сомнения подруги по столь ничтожному поводу. Она ожидала, что Ребекка и сейчас заупрямится, и была готова пустить в дело все свое обаяние, но дочь барона удивила ее, всерьез задумавшись над рискованным предложением.

— А это не опасно? — спросила она. — Если мы отправимся туда без сопровождающих?

— Нам обеим по восемнадцать лет, — рассмеялась Эмер. — Мы взрослые женщины. — Ее день рождения отпраздновали две недели назад — и он прошел куда спокойнее, чем у Ребекки. — Мы в состоянии сами о себе позаботиться!

— Ты-то, может, и в состоянии.

— Ладно, значит, я буду за тобой приглядывать.

— Но люди же узнают меня!

— А мы пойдем вечером, — не задумавшись ни на мгновение, нашлась Эмер. — Когда стемнеет. Да в это время и интересней всего. А ты можешь устроить какой-нибудь маскарад — ты ведь у нас мастерица придумывать всякую всячину.

Ее энтузиазм и уверенность в успехе оказались так заразительны, что даже Ребекка прониклась радостью и волнением в связи с предстоящей потехой. До сих пор она бывала на ярмарке только днем, и мысль о том, что она сможет беспрепятственно разгуливать во мраке по самым запретным местам, показалась ей более чем заманчивой.

— А как нам удастся уйти из замка, не попавшись никому на глаза? — задумалась она. — Нянюшка в последнее время с меня глаз не спускает.

— Ну, с ней-то мы вдвоем сумеем управиться, — презрительно бросила Эмер. — Да и с кем угодно другим, если уж на то пошло. Твои мозги плюс мои таланты — да мы на пару перехитрим всякого.

— Даже наших отцов?

— Моему еще никогда не удавалось заставить меня отказаться от чего-нибудь, если мне, конечно, хотелось по-настоящему, — ухмыльнувшись, заявила Эмер. — А барон в последние месяцы столько времени проводит у себя в покоях, что, мне кажется, он и вовсе не обратит внимания на то, в замке ты или нет. Так или что он может сделать? Посадит тебя под замок, что ли?

— Мне бы не хотелось доводить его до этого, — рассудительно сказала Ребекка.

— Да брось ты… Ярмарка пробудет здесь только один вечер, самое большее — два. Крайнее Поле слишком маленький город, чтобы артисты задержались здесь надолго. Так что долгих недель на размышления у тебя нет. Так идешь ты со мною или не идешь?

Под пристальным и требовательным взглядом подруги Ребекке не удалось затянуть молчание чересчур надолго.

— И что же, мы успеем к завтрашнему вечеру как следует подготовиться?

— Само собой, — с улыбкой ответила Эмер. — Все, что нам нужно, это немного денег. Но ведь у тебя кое-что припрятано, не правда ли?

— А зачем нам понадобятся деньги? — Ребекка заподозрила неладное.

Эмер сделала круглые глаза.

— Нет, ты совсем отшельница, — изумленно протянула она. — Какой смысл отправляться на ярмарку, если мы окажемся не в состоянии купить все, что понравится? Понятно, дочь барона может выклянчить кое-что и в подарок, но обыкновенным девушкам приходится раскошеливаться!

— А-а…

Ребекке стало стыдно, она и впрямь почувствовала себя дурой.

— Если, конечно, мы не подцепим какого-нибудь парня, который возьмет наши расходы на себя, — заговорщически ухмыльнулась Эмер. — А это далеко не исключено.

Ребекку ужаснула подобная мысль, и на какое-то время она усомнилась в самом предприятии. И должно быть, эти сомнения можно было прочесть у нее на лице, к вящему неудовольствию Эмер.

— Господи Боже мой! — воскликнула она. — Что уж, и пошутить нельзя! И я ни на кого тебя не покину. — Однако досада сделала ее безжалостной, и она не смогла удержаться от колкости. — Или тебе хочется, чтобы все твои знакомства с мужчинами брал на себя Бальдемар?

Ребекка часто заморгала, обиженная и рассерженная. Слова подруги и впрямь задели ее за живое, но когда она заговорила вновь, голос ее прозвучал спокойно и решительно.

— Ладно, — сказала она. — Мы пойдем.

— Вот так-то лучше. — На Эмер вновь напало веселье. — Ну а теперь, давай, как следует, продумаем план нашего исчезновения!

Побег из замка оказался достаточно несложным делом, причем от Ребекки даже не потребовалось врать напрямую. Она только объяснила нянюшке, что собирается провести весь вечер с Эмер, и распорядилась, чтобы старушка ее не ждала. Эмер, в свою очередь, поведала то же самое своему отцу, решив, что, даже если их исчезновение обнаружится, будет уже слишком поздно давать какие-нибудь распоряжения стражникам.

Девушки, как и договорились заранее, встретились на задворках кухни, переоделись в маскарадные платья и отважно зашагали по пустырю к воротам. Темный плащ с капюшоном окутывал Ребекку с головы до ног и оставлял ее лицо в тени, тогда как наряд Эмер, состоявший из грубой накидки и чепца, под который она спрятала пышные волосы, не давал возможности ни узнать ее, ни заметить ее привлекательности. Глаза Эмер радостно загорелись, когда они вдвоем уверенным шагом прошли мимо единственного стража, присевшего в этот час на крыльцо сторожевой будки.

— Ни пуха, ни пера, девчата! — крикнул он им вслед. — Ведите себя прилично! А если уж захочется неприлично, то возвращайтесь поскорее и мы здесь неплохо позабавимся!

Он рассмеялся собственной шутке, однако даже не подумал о том, чтобы подняться с места.

— Не думаю, что ты с нами управишься, — не оборачиваясь, отшутилась Эмер. — Мы ищем кого-нибудь помоложе.

Страж вновь расхохотался, хотя на этот раз уже не столь весело. Уставившись вслед двум исчезающим в полутьме фигурам, он попробовал было опознать насмешливый голос, однако через пару мгновений оставил эту мысль и устроился на ступеньках поудобней. Скоро он уже мирно посапывал.

Эмер и Ребекка шли, во все сгущающихся сумерках, по почти пустынным улицам Крайнего Поля.