Макс кивнул.

— Ну, код на всех наших комнатах один, зато весьма сложный, сразу вряд ли запомнишь. Поэтому вспомни номер нашей лаборатории — 87 и набери наоборот — 78. Теперь вычти одну цифру из другой, тут порядок совершенно неважен. Получишь третью цифру — единицу. В общем, нажимай сразу — один-семь-восемь и пещера откроется. Если забудешь номер лаборатории — то посмотри внимательно на замок. Все цифры новенькие, а один-семь-восемь изрядно потертые. Вот потертые и нажимай.

— Довольные своей шуткой, Петр с Владимиром взяли готовые образцы и вышли в комнату с микроскопом. Послышался звук распиливаемого кристалла. Зашел длинноволосый Сидоров-три.

— Комсомолец? — строго спросил Женя, Макс кивнул — А я комсорг лаборатории. Прошу любить и никому не жаловаться. Ставлю тебе на вид — ты здесь уже больше часа, а на комсомольский учет так и не удосужился встать. Нехорошо! — Женя обличающе посмотрел на Макса и улыбнулся. — Не боись, документы давай.

Макс достал из кейса комсомольский билет.

— Ого! Все мое ношу с собой? Молодец! Давай сюда. А характеристика где?

— Какая характеристика?

— Как это какая? Положительная, естественно. Она же комсомольская. Я надеюсь, у вас там в армии комсомольская организация была? Раз была, значит и характеристика должна быть.

Макс среди документов Эдика не видел никакой характеристики. Да, вот попал — подумал он. И как теперь ее достать?

Нету, да? Эх ты, разгильдяй. Самую главную бумагу потерял. Ладно, не расстраивайся. Не найдешь — сам напишешь, я продиктую. А ты ее случайно в отделе кадров не оставил? Пойду схожу в отдел кадров, может найдется.

Женя убежал. Через десять минут вернулся, торжественно помахивая листком бумаги.

— Вот! Еле вырвал. Что за люди — читать что ли не умеют. Тут русскими буквами написано — комсомольская. А они ее уже в твое личное дело подшили. Давай паспорт.

Женя переписал данные из паспорта в свою тетрадку. Проделал то же самое с комсомольским билетом.

— Где живешь? Ты ведь не местный, прописки нет. В общаге или комнату снимаешь?

— Сегодня в общагу после работы пойду, к коменданту. Прописать должен, может и место выделит. А так я комнату в Бабите снимаю.

— Да, далековато. Адрес помнишь?

Женя записал адрес Макса.

— Ну это на всякий случай, вдруг надолго заболеешь, и тебя посетить придется. Телефона, конечно, нет? Ну ладно. Кстати, к коменданту общежития рекомендую отправиться сразу после обеда. Вечером очередь может быть, когда все с работы вернуться. Он ведь не только вопросами прописки ведает. Ну, а если адрес поменяешь, мне сообщи сразу. Кстати, тебе в августе 25 исполняется. Не тяни, сразу в паспортный стол иди с комплектом фотографий. Тебе новую фотку в старый вклеивать не будут, сразу паспорт нового образца выдадут.

Женя понаблюдал некоторое время за работой Макса, прислушиваясь к пению катушек.

— Напряжение гуляет. Или генератор скоро сдохнет или опять источник тока. Эх, сколько бьемся над этим. Установку, считай всю сами делали, особенно электронную начинку. Вроде и все схемы прогрессивные, ан нет. Недаром мне еще институтский преподаватель цепей говорил, что источник тока — это вещь чисто философская, в отличии от материального источника напряжения. Чуть нагрузка скакнет и как схема источника тока себя поведет — одним только Богу и партии известно. А все из-за внутренних сопротивлений полупроводниковых переходов — характеристики транзистора от чего только не зависят, поговаривают, даже от того, кто рядом с транзистором стоит — партийный или просто сочувствующий. Делаешь схему сложнее — начинается влияние новых элементов. И обратная связь сильно отстает, особенно подбираясь к гигагерцам. Эх! — Женя махнул рукой. Побежал я. Отпрошу тебя у Одина, давай дуй в общагу сразу после обеда и уже не возвращайся.

Шестого июня с утра шел дождь. Макс отработал в НИИ почти четыре недели. За четыре недели много чего произошло. С помощью грэйва он усовершенствовал процесс зонной плавки. Макс провел у установки гораздо больше запланированного Евгением Николаевичем срока. Уже на третий день Макс отклонился от запланированных старшими коллегами планов экспериментов, потому что грэйв, отсканировав установку, быстро рассчитал оптимальные параметры и откинул тупиковые направления. Чистота получаемых монокристаллов кремния значительно возросла и эксперименты теперь проходили вокруг представленных Максом параметров. Конечно, кое-кто по-доброму ворчал, что эксперименты пора остановить, что от добра добра не ищут, и теперь имеются совершенно идеальные результаты. Но Макс, и без того заработавший некоторый авторитет, мухлевал с помощью грэйва, выдавая все более и более чистый продукт. Пришлось даже установить новую точную схему управления с дополнительными стрелочными индикаторами и соответствующими им ручками настройки. Конечно, на самом деле эти регулировки ни на что не влияли, были лишь подобием древней игры в три наперстка. У Макса, как у опытного шулера, результат почти всегда получался идеальным — стрелки практически не отходили от заданных делений. У других стрелки все время дергались, и только Леночке удавалось кое-как сдерживать их качания. Стремление удержать непокорные стрелки на три дня полностью парализовало работу всей лаборатории. К непокорной установке выстроилась круговая очередь, Макса и Леночку, как явных победителей, к соревнованиям не допускали. Апогеем борьбы стала докладная записка охраны, что 87-я лаборатория почти в полном составе не покинула рабочие места и всю ночь из-за закрытой двери доносились возбужденные крики, стоны и проклятья. Как следствие, утром в лабораторию явился начальник отдела и, выяснив причину столь шумного сборища и сыграв пару партий, разогнал всех, а сам завис у установки до самого обеда. Иногда ему казалось, что победа близка, точными движениями пальцев стрелки удерживались на нужных значениях. Но вот происходило небольшое отклонение и бывшие ранее точными движения приводили к катастрофе — все стрелки уже прыгали из стороны в сторону. Очищенный монокристалл все равно получался очень хорошим, по качеству значительно превосходил те, которые использовались на производстве, но все-таки сильно уступал кристаллам, очищенным Максом. Проиграв очередную партию, начальник отдела раздраженно хлопнул кулаком по колену и запретил работать на установке всем, кроме Макса, Макс же получил персональное задание — довести установку до такого уровня, когда чертовы ручки станут не нужны.

Получив карт-бланш в виде приказа, подписанного директором НИИ, Макс стал единовластным хозяином помещения с установкой зонной плавки. За дверью пускали слюни незадачливые игроманы, но приказ есть приказ и Макс приступил к модернизации. Грэйв изготовил чертежи, которые после подписи начальника отдела быстро начали воплощаться в железо. Конечно, Макс не стал использовать полукустарные поделки местных слесарей и сварщиков, главное — была создана видимость легального поступления частей. Установка была создана целиком в синтезаторе, оставалось лишь подключить к разъему управляющий блок, с которым ожидались большие трудности, так как параметры отечественных радиодеталей не позволяли сделать его полностью работоспособным. Пришлось жульничать и здесь. Работоспособная схема поначалу была изготовлена с применением доступных радиодеталей, но сами радиодетали содержали совершенно другие внутренности. Управляющий блок работал, но повторить его никто не смог бы, не разобрав на радиодетали и не подобрав к каждой полный аналог по параметрам. Если начальству установка понравится настолько, что оно решится на мелкосерийный выпуск для нужд производственных цехов, скандала не избежать.

Выйти из этого тупика можно было созданием собственной микросхемы. Микросхема будет изготовлена из пластины очень чистого монокристалла, пусть она будет очень большой, единственной микросхемой на всей пластине, очень редко заселенной созданными «на коленке» переходами, пусть она будет иметь совершенно нестандартное количество выводов, но самое главное — она будет повторяемой. Проблема была даже не в том, как сделать достоверную микросхему, проблема была в том, как это сделать, не вызывая подозрений — откуда брать химикаты, где делать и проявлять фотошаблоны, где брать фоторезисты, как проводить легирование донорными и акцепторными примесями — ничего этого Макс не знал. Пришлось подолгу задерживаться в основном зале, разговаривая с ребятами, занимающимися непосредственно созданием микросхем. Макс не переспрашивал два раза, все больше наблюдал за процессом — что, куда и откуда и кто. Большинство объяснений давал грэйв. Максу пришлось сделать вид, что он остался в лаборатории на выходные, он как бы задержался в пятницу, еще работал, когда уходил последний сотрудник, а утром в понедельник его «спящим» среди множества пустых консервных банок обнаружил первый пришедший. Чтобы охрана не подняла скандал, дверь пришлось опечатать снаружи, а утром в понедельник печать снять. Если инцидент не выйдет наружу, то коллеги будут думать, что охрана просто не заметила отсутствиепечати на двери, а Макс все выходные ваял свой блок. Главное — к концу мая была готова «сверхбольшая» микросхема, являвшаяся основой блока управления для установки зонной плавки. Вопрос с чистотой кристаллов кремния был окончательно решен, установка работала как часы, ее можно было повторить и без Макса. Можно было продолжать внедрение новых принципов микроэлектроники, тем более что с успехом в делах получения чистых кристаллов Макс уже выглядит не просто хорошим парнем, у него появился какой-никакой, но авторитет, «старые» сотрудники уже доводят его сверхбольшую микросхему до нормальных размеров, попутно обучая Макса современным приемам этого процесса.