Макс машинально протянул пачку, открыв крышку. Парень ловко выудил сигарету, взглянул на название, чему-то кивнул и прикурил от протянутой Максом зажигалки. Затянулся.

Потрясенный Макс никак не ожидал встретить здесь первым именно русского. Настроившись лопотать по-немецки, он вместо этого задал совершенно дурацкий вопрос.

— Слушай, а немцы в городе есть?

И прикусил язык. Эк меня переклинило, более идиотского вопроса даже конченный псих не задаст — запоздало подумал Макс.

Но парень повел себя странно. Не удивился вопросу. Он расхохотался и смеялся довольно долго. Посмотрел на Макса и выдал еще более дурацкий ответ

— Какие немцы, дед, война уже тридцать два года как закончилась. Знаю я этот анекдот.

Макс ничего не понял. Какой я дед, я сейчас выгляжу максимум на 30. И причем здесь тридцать два года. И еще анекдот какой-то.

Вид у Макса был такой обескураженный, что парень его пожалел.

— Тьфу, я-то думал, ты прикалываешься, типа решил разыграть анекдот в лицах. А ты, похоже, его не знаешь. Рассказать?

Макс машинально кивнул

— Слушай. Белорусская деревня, из нее выезжает на велосипеде девочка. Доезжает до леса, а там из-за дерева выходит бородатый мужик с винтовкой и спрашивает — Девочка, немцы в деревне есть? — Какие немцы, дедушка, война уже как тридцать два года закончилась. — Да? А чьи же тогда поезда мы до сих пор под откос пускаем?

И парень опять заржал.

Макс опять ничего не понял. Какая белорусская деревня, какие тридцать два года? Он спросил отсмеявшегося парня.

— Почему тридцать два?

Парень сначала оторопел, а потом что-то понял, опять рассмеялся и ответил.

— Да, развел ты меня. Знаешь ведь анекдот, а так прикинулся, что я поверил, что не знаешь. А тридцать два потому что уже не тридцать один. Тридцать один это вчера было. Ну потому что сегодня 9 мая, День Победы. Уже тридцать два года прошло.

Макс ничего не понимал. Какой Победы? Семьдесят семь минус тридцать два это 45. Ни одной чьей бы то ни было победы в 45-м не было. О чем этот парень говорит?

Макс открыл кейс и вытащил две бутылки пива. Привычно открыл обе друг о друга и протянул одну парню. Тот явно обрадовался, взял, сделал несколько больших глотков. Макс выпил половину бутылки. Протянул парню пачку сигарет, закурили опять. Парень сказал

— А мой дед 9-го мая 45-го как раз в Берлине встретил. Рассказывал, какая тогда красота была — кругом развалины, а все небо в трассерах. Все обнимаются и стреляют в небо, обнимаются и опять стреляют. Ну, давай, выпьем за Победу.

Парень чокнулся своей бутылкой с бутылкой Макса.

Макс в несколько глотков выпил остатки пива. Посмотрел на бутылку, на этикетку. «Сенчу алус» латиницей. Это я уже читал. Еще мелкая латиница. И… Мелкие русские буквы. Русские слова. Цена. Копеек. Министерство. Пищевой. Промышленности. Латвийской. ССР.

Это было не его прошлое. Это было чужое прошлое. Прошлое, в котором СССР победил в 45-м. А не проиграл в 40-м, откатившись за Урал. Здесь Рига — это Латвийская ССР, а не Великая Литва. Здесь все не так. Они здесь все счастливы. Они победители. У них сильная страна.

Макс велел грэйву синтезировать бутылку водки и два стаканчика. Материи в кейсе наверняка хватит, а не хватит, из земли насосет. За такую Победу надо еще выпить, даже если это не его Победа.

— Тебя как зовут?

— Эдик.

— Меня Макс.

Макс открыл кейс, достал стаканчики, бутылку водки.

— Давай, хлопнем по сто за Победу.

Эдик с сомнением посмотрел на Макса и вокруг.

— Слушай, предложение ценное, но не здесь же. Давай ко мне пойдем, я тут неподалеку комнату снимаю. Хозяева еще в пятницу в деревню к родне уехали на сельхозработы по приусадебному участку. Длинные выходные это великая вещь. А они еще отгулы взяли. Назад будут только в воскресенье. Так что надо мной командиров целую неделю нет. Я тут в магазин с утречка вышел, за сигаретами и хлебом. Вон продавщица уже пришла, открывает. Согласен? Ну тогда я быстро.

Эдик удалился, а Макс снова закурил и подсыпал в синтезатор рыхлой земли из-под кустиков. Пригодится.

Через пять минут Эдик вышел из магазина крайне довольный. Кроме распухшего дипломата у него была еще авоська с бумажным кульком с картошкой, две бутылки чего-то молочного и бутылка коньяка.

— Макс, там сегодня бутылки принимают, быстро сдавай наши две пивные. Делов то на минуту, а 24 копейки за минуту неплохая цена. Пять минут — рубль двадцать, в час почти 15 рублей.

Макс уже сто лет не сдавал бутылок, стыдное какое-то было это занятие, но сопротивляться не стал — местные деньги, пусть самые маленькие Максу все равно нужны. Тем более что можно купить на эти 24 копейки, много это или мало, Макс понятия не имел. Послушно взял две пустые бутылки из-под лавочки и пошел в магазин. По пути сообразил, что чем больше бутылок, тем больше денег. Грэйв получил команду развоплотить готовую бутылку водки и стаканы и синтезировать пустые пивные бутылки без пробок, столько, сколько хватит места в синтезаторе.

Войдя в магазин, поставил на прилавок две бутылки и открыл кейс. Там было еще восемь. Продавщица хмыкнула, неодобрительно убрала бутылки в ящик и выдала Максу новенькую бумажку и монету. Макс улыбнулся, виновато развел руки и демонстративно бросил деньги в кейс. Попрощался и вышел к ожидающему Эдику. Грэйв получил команду вернуть в кейс бутылку водки и разобраться с деньгами. Пока хватит пятидесяти бумажек и двадцати монет. Номера на бумажках должны быть разные, менять последние две цифры. И пусть это деньги будут сразу в кошельке каком-нибудь.

Эдик взял со скамейки свой кейс и поднял авоську. Бутылки в авоське звякнули. Эдик с сомнением посмотрел на них.

— Слушай, Макс, я тут подумал, положи коньяк к себе в дипломат. На всякий пожарный. А то вдруг соседи увидят конину и заложат меня, как законченного алкаша. Я сразу не подумал, занял дипломат кульками с провизией, а коньяк последним купил. Вобще-то не положено до 11 спиртное продавать, ради праздника продавщица сделала исключение, чего ж я ее подставляю?

— Давай. Давай тогда и остальные бутылки, целее будут. А то возьмут и сквозь сетку просочатся.

Бутылки перекочевали к Максу в кейс. Похоже, здесь кейс зовется дипломатом — подумал Макс.

Идти действительно было недолго. Пересекли железку, прошли мимо каких-то промышленных зданий. Грэйв от сканировал бутылки Эдика и доложил Максу, что в поллитровой бутылке с зеленой крышечкой находится кефир, а в двухсотграммовой сметана. Эдик отпер калитку и пригласил Макса во двор. Вошли в аккуратный одноэтажный дом с двускатной крышей.

— Я тут комнату на чердаке снимаю, там что-то типа мансарды. Где сидеть будем — на кухне или у меня?

— Давай на кухне. Наверху то небось водопровода нету?

— Ну давай.

Эдик раскрыл свой кейс и выложил на стол провизию. Батон белого хлеба. Батон черного. Пачка творога. Картонная пачка макарон. Какие-то тонкие рыбные консервы. Еще несколько покупок, завернутых в упаковочную бумагу. Три мягкие пачки сигарет «Элита».

Макс достал из своего кейса чужой коньяк, сметану и кефир. Свою водку, сырокопченые сосиски и палку сыровяленой колбасы. Кусок ветчины. В заключении поставил рядом с коньяком Эдика точно такой же коньяк. Эдик рассмеялся.

— Ну теперь нам точно сегодня никуда ходить не придется! Как там в кино было? «У вас нет коньяка. У меня есть коньяк. Значит, у вас нет салями. У меня есть салями. Значит, мы с вами едим из одной кормушки.» — на разные голоса сыграл Эдик сценку из незнакомого Максу фильма.

— То ли еще будет — загадочно предрек Макс.

Эдик ушел к себе за посудой, а Макс переложил кошелек из кейса в карман куртки и прислушиваясь, не спускается ли уже Эдик, подставил кейс под водопроводный кран, пополнить синтезатор материей.

Эдик принес рюмки, несколько тарелок, вилки, нож и несколько газет. Освободил от бумаги и переложил на плоскую тарелку кусок масла. В других бумажных свертках оказались два кружка ароматно пахнущей полукопченой колбасы, половина батона вареной и кусок сыра с вдавленными в него пластиковыми цифрами.