Терпи и молчи, велела она себе.

— Великолепно! — заявил наконец Гилбрайд, опуская молоточек в нагрудный карман халата. — Граф Херманн, ваша опухоль растет медленно, и она не злокачественная. Однако она все больше давит на ткани мозга. Вам необходима операция — опухоль следует удалить.

— Вы намерены использовать при операции тот прибор, который опробовали на гимнастке? — спросила графиня.

— По-видимому, да, — сказал Гилбрайд.

— «По-видимому» нас не устраивает. Мой муж приехал сюда именно потому, что вы можете предложить то, что для других нейрохирургов недоступно.

— Понимаю ваше беспокойство, мадам, — парировал Гилбрайд. — Но вынужден вам напомнить: хирург здесь я. Если я решу, что робот поможет удалить опухоль вашего мужа, тогда мы его используем. Если нет, то нет. Я ясно выразился?

Орлис взглянула на графа, тот кивнул.

— Когда вы проведете операцию? — спросила она.

Гилбрайд обернулся к Эмили:

— У вас с собой график работы МР-операционной?

Эмили передала блокнот Джесси.

— Так… Все расписано на три недели вперед, — сообщила Джесси. — Две операции в день, включая воскресенья.

— Но я обещал мистеру Толливеру, что проведу операцию с АРТИ до его отъезда. Нужно вставить графа Херманна в график на этой неделе.

— Завтра с утра оперирует доктор Уилбурн из детского отделения. Днем — повторная операция Линдси Эйзенштейн. Опасная симптоматика. В среду утром пациент, которого вы собирались оперировать с группой китайских хирургов. Они прилетают сегодня вечером. Возможно, удастся перенести операцию, назначенную на вторую половину дня среды.

— О чем это вы? — спросила Орлис.

— По-моему, — продолжала Джесси, — единственное, что мы можем сделать, не ставя под угрозу здоровье больных, находящихся в более тяжелом состоянии, чем граф Херманн, — это провести операцию в среду днем.

— Никак невозможно! — отрезала Орлис. — Я хочу, чтобы операция была проведена самое позднее завтра днем.

— Джесси, — заговорил Гилбрайд. — Я бы не хотел задерживать Истмена дольше, чем необходимо.

— Эти больные в критическом состоянии, — сказала Джесси. — Я против того, чтобы откладывать операции. Думаю, вы и сами не захотите сообщать китайцам, что их операцию перенесли.

— Значит, в среду днем.

— Это просто возмутительно! Мы не привыкли к такого рода обращению. — Фарфоровое личико Орлис побагровело.

Гилбрайду, похоже, было приятно настоять на своем.

— Миссис Херманн, смею вас заверить, в этом городе много других нейрохирургов.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и вышел. Джесси с Эмили последовали за ним. Толливер ждал их за дверью, поэтому волей-неволей должен был слышать весь разговор.

Джесси едва успела поужинать с Алексом в больничном буфете, как зазвонил ее телефон.

— Доктор Коупленд слушает.

— Джесси? Говорит Истмен Толливер. Надеюсь, я вам не помешал?

Алекс собрался уходить.

— Увидимся позже, — шепнул он.

— Нет, — ответила Джесси Толливеру, — не помешали.

— Я бы хотел с вами поговорить. У меня возникли некоторые вопросы, которые, как мне кажется, лучше задать не доктору Гилбрайду, а вам.

— Я освобождаюсь в девять. Вас это устроит?

— Вполне.

— Знаете что, давайте встретимся в вестибюле. Вы проводите меня до машины, а я вас подвезу в гостиницу. По дороге и поговорим.

Джесси в вестибюль спустилась только в пять минут десятого. Истмен Толливер, по-видимому поняв, что у нее был трудный день, не стал тратить время на предисловия.

— Доктор Гилбрайд сообщил мне, — сказал он, выходя на улицу, — что в операции, назначенной на среду, он, скорее всего, будет использовать робота. Я бы хотел до отъезда поговорить с вами о деле.

— О деле?

— Да. Расскажите мне о недавнем сбое АРТИ.

Джесси изумленно взглянула на него.

— Я прилетел в Бостон совсем не для того, чтобы дать очаровать себя вашему шефу, — сказал Толливер. — Я приехал собрать всю необходимую информацию. Ведь речь идет о четырех миллионах.

— Разве не о трех?

— Возможно, о четырех. Прошу вас, не считайте, что вы нарушаете правила профессиональной этики. Доктор Гилбрайд сказал, что я могу расспрашивать любого, кого пожелаю.

Джесси не могла не восхититься его добросовестностью. Прикидываться, что она не понимает, о чем идет речь, было бы неуместно.

— Как я понимаю, вы имеете в виду операцию на трупе?

— Именно ее.

— АРТИ действовал отлично, но отошел один из микроконтактов. Вот и все.

— Может ли это повториться?

— Надеюсь, что нет. Но как человек, имеющий инженерное образование, должна сказать, что сломаться может любой прибор.

— Вы ведущий исследователь?

— Думаю, ответ вам известен.

— Кажется, да. Операция, о которой говорил доктор Гилбрайд, — он будет оперировать графа Херманна?

— Да. Вы ведь из коридора слышали разговор.

— Трудно было не услышать. Скажите, Джесси, как вы считаете, решение использовать АРТИ в случае с графом Херманном действительно верное или оно было сделано из-за меня?

Неужели, подумала Джесси, он догадался, что, по ее мнению, АРТИ еще не готов для операций и что никто, в том числе и она сама, пока не имеет достаточных навыков для использования робота в таких трудных случаях? Отвечать надо очень осторожно, иначе они потеряют этот грант.

— Думаю, с техническими трудностями мы разобрались, — сказала Джесси. — И я убеждена, АРТИ может очень пригодиться в случаях, когда опухоль труднодоступна.

— Только если он в опытных руках.

Джесси ответила Толливеру, уже выехав со стоянки:

— Доктор Гилбрайд — опытный хирург. И в себе он уверен.

Она чувствовала на себе изучающий взгляд Толливера.

— Благодарю вас, Джесси, — сказал он наконец. — Благодарю за откровенность.

На следующее утро Джесси пришла на работу, совершенно не подозревая о том, что ее ждет в шестой палате блока интенсивной терапии. Когда она вошла, вездесущая волонтерка Лайза Брендон втирала крем в ступни Сары Деверо.

— Привет! Опять вы? — сказала Джесси.

— Да, тут как тут, — улыбнулась Лайза. — А у нас для вас сюрприз.

У нас? Джесси взглянула на Сару. Лицо спокойное, но коматозное.

— Вам повезло: я один из очень немногих нейрохирургов, которые любят сюрпризы.

— Ну вот, — продолжила Лайза. — Пожалуйста! Сара, это Лайза, — сказала она громко. — Пришла доктор Коупленд. Вы можете открыть глаза?

Прошли две долгие секунды, и вдруг веки Сары дрогнули и приоткрылись.

— Господи! — Джесси схватила подругу за руку. — Сара, это я, Джесси! Ты меня слышишь?

Сара едва заметно кивнула.

— Она начала отвечать мне примерно час назад.

Джесси ее почти не слушала. Так… Сопряженность взгляда не нарушена… Зрачки в норме, реагируют… отмечала она автоматически, а потом взяла Сару за вторую руку.

— Сара, ты можешь пожать мне руку? — спросила она.

Сарино пожатие было слабым, но отчетливым. И тут Джесси словно прорвало. Она плакала и даже не пыталась утереть слезы.

— Ох, Деверо! Ну где ты, черт возьми, пропадала?

Сара, с трудом шевеля губами, произнесла чуть слышно:

— Дж-жесси…

Завтра днем Гилбрайд будет оперировать графа. Пациент не из легких, а вечером у нее первое настоящее свидание с Алексом. Так что домой Джесси отправилась в десять.

По дороге на стоянку она поняла, что оставила сумочку в кабинете. Она вернулась в отделение, открыла дверь и собралась зажечь свет, но тут кто-то схватил ее за руку и затащил внутрь. Вторая рука зажала ей рот.

Еще не услышав голоса, Джесси поняла, что это Алекс.

— Джесси, это я, — прошептал он. — Обещай, что не будешь кричать.

Она кивнула. Он ослабил хватку, а потом и вовсе убрал руки. Джесси в полумраке — свет едва проникал через шторы — смотрела на него.

— Я сразу поняла — слишком ты хорош, — сказала она.