На стене все фолианты,

Серебро, сафьян и хром,

Мыслей умных бриллианты

Засверкали под пером.

Изучили все науки,

Прочитали мудрецов,

Обрекли себя на муки

Упрекать своих отцов

За ошибки управленья

В государственных делах,

При всеобщем удивленье

Даже в царственных кругах.

Не живем, как иностранцы,

Бьем опять земной поклон,

Где же вы, республиканцы,

Идол их – Наполеон.

Щебетушечки Жоржетты

Из кухарок в дамы шик,

Водевильные сюжеты,

Не в поддевочке мужик.

Нет в России конституций,

Остается все, как встарь,

И без западных инструкций

Правит русский государь.

На него глядят с опаской,

Вдруг найдет какая блажь,

Сала с Сечи Запорожской

Принеси ему, ублажь.

То трясутся в страхе турки,

То молчит угрюмый швед,

Облетают штукатурки

От салютов в честь побед.

Повоюет, ляжет в спячку,

Проведет ли крестный ход,

Чтоб потом пороть горячку,

Созывая всех в поход.

Где-то в северных границах

Расположен дикий край,

Весь в серебряных зарницах,

Там погиб и хан Мамай.

Здесь любой завоеватель

Поднимался на ножи,

Есть защита – Божья Матерь,

И здоровые мужи.

Ход любых цивилизаций

Прекращался на Руси,

Все устали от новаций,

Полежать бы на печи.

Но культурная Европа,

Где вступит ее нога,

Воспитает вмиг холопа

При посредстве батога.

Дикий варвар необуздан,

Не использует богатств,

И пока не будет взнуздан,

Сам он их нам не отдаст.

Есть колонии за морем,

Есть и рядом рубежи,

Весь народ мы перепорем,

И господ посторожим.

Господа французят лихо,

И имеют тонкий нюх,

Даже каждая купчиха

Презирает русский дух.

Подневольные крестьяне

Про свободу запоют,

А придет к ним вольтерьянец,

Хлеба с солью поднесут.

Решено – идем с рассветом,

Русских надо поучать:

На полях июньским летом

Зачернела вражья рать.

Ночь в казарме,

Смрад и вонь,

Молодой кричит о маме,

Лишь у выхода огонь.

Нету меда в рационе,

Лямка долгая тяжка,

Дома как бы похоронен,

Жизнь его на дне мешка.

Кивер, ложка и ружье,

Крест и чистое белье,

Вот его житье-бытье,

Крики, ругань, батожье.

Били в морду офицеры,

Сам стегал кого прутом,

И смертельные примеры

За казармой, там их дом.

В чистой хате на постое

Здоровенный гренадер,

Чин и званье непростое —

Лейб-гвардейский офицер.

Уж успел понюхать порох,

Для солдат отец и мать,

На войне бы был в майорах,

Есть к войне большая страсть.

У полковника забота

Дочку замуж выдавать,

Какой девке-то охота

В гарнизонах куковать.

Генерал своим мундиром

Украшал сегодня бал,

Как приятно быть кумиром,

Он мазурку танцевал.

Кто с друзьями веселился,

А кто выл в ночи с тоски,

Только месяц багрянился,

Шли с работы батраки.

Началась война привычно,

Не готовы ни к чему,

Отступали, как обычно,

Не поймут все, почему.

Полководцы огрызались,

Не с врагом, а меж собой,

Так тихонько оказались

Где-то в поле, под Москвой.

Отступать вообще без битвы,

Ну, какой же это блеск,

Были все пока молитвы

В битве в городе Смоленск.

Откопали в поле ямы,

В ряд поставили полки,

Чтобы все стояли прямо,

Помогали кулаки.

На мишенном этом поле

Одной пулей било двух,

А картечь и что поболе,

Все сметало в прах и пух.

Помогала только смелость,

Ну, не бросишь же друзей,

Раз стоишь, то ты как крепость

С сотней стареньких фузей.

Нападал противник смело,

Все кричал «хурра», «мон дьё»,

Штык пропарывал умело

Зарубежное шмутьё.

Люди хрипли, ржали кони,

Трупы свежие лежат,

Зов красавицы Агонии

Охватил войска подряд.

Офицеры перед войском

Кто убит, кто уцелел,

Не хвалился больше лоском,

Волей сильной затвердел.

Только ночь сравняла силы,

Всех живых собой спасла,

Но у всех гудели жилы,

В голове колокола.