— Вы удовлетворены? — улыбнулся мистер Питерс.

Во время наступившей паузы Димитриос смотрел только на одного мистера Питерса.

— Виссер, — процедил он, — был очень жаден. Вы не страдаете этой болезнью, Петерсен?

Мистер Питерс тоже, не отрываясь, смотрел на Димитриоса.

— Я человек скромный и осторожный, — сказал он, — У вас больше нет вопросов? Прекрасно. Инструкции получите завтра утром.

Димитриос вышел, оставив дверь открытой. Мистер Питерс пошел закрыть ее. Постояв с минуту у двери, он очень тихо открыл ее и, махнув рукой Латимеру, мол, сиди на своем месте, — исчез в коридоре. Слышно было, как под ним скрипнула половица. Примерно через минуту он вернулся.

— Ушел, — сказал он, опять садясь на кровать и доставая сигарку. Он закурил и, затянувшись, выдохнул дым, сияя точно новенький шестипенсовик, — Итак, вы видели Димитриоса, о котором вам известно так много. Какое у вас сложилось впечатление?

— Право, не знаю, что сказать. Наверное, знай я о нем поменьше, я не испытывал бы такого отвращения. Да и что можно сказать, если в его взгляде читаешь смертный приговор каждому, кто перешел ему дорогу! А я и не знал, что вы его так сильно ненавидите.

— Поверьте, мистер Латимер, я и сам этому удивился. Да, я никогда не любил его, я не доверял ему. Когда он нас предал, эти чувства еще усилились. Но только сейчас, вот в этой комнате я понял, что ненавижу его так сильно, что готов убить. Если бы я был суеверен, то мог сказать, что дух Виссера вселился в меня.

Он вдруг замолчал. Потом тихо, едва слышно сказал: Salop! — и снова замолчал, опустив голову на грудь. Наконец он поднял ее и, посмотрев на Латимера, вымолвил:

— Мне хочется быть с вами откровенным, мистер Латимер. Признаюсь, вы никогда бы не получили свои полмиллиона.

Он весь напрягся, точно боялся, что Латимер ударит его.

— Я так и думал, — сказал Латимер сухо. — Мне было интересно посмотреть, каким образом вы надуете меня. Наверное, вы бы получили деньги на час раньше того времени, которое сообщили мне. Когда бы я появился, не было бы уже ни вас, ни денег.

Мистер Питерс поморщился, точно сел на кнопку.

— Ваше недоверие мне понятно, правда, оно меня немножко обижает. Впрочем, не мне осуждать вас. Уж если Всемогущий сделал из меня преступника, то я должен принять со смирением выпавшую мне судьбу. Можно мне задать вам один вопрос?

— Конечно.

— Простите, но, может быть, мысль о том, что я могу сговориться с Димитриосом и предать вас, заставила вас отказаться от своей доли?

— Нет, это почему-то не пришло мне в голову.

— Я очень рад, — сказал мистер Питерс торжественно, — мне было бы тяжело сознавать, что вы думаете обо мне плохо. Я знаю, я вам не нравлюсь, но мне было бы неприятно выглядеть в ваших глазах закоренелым негодяем. Поверьте, мне эта мысль тоже не приходила в голову. Теперь вы видите, что за человек Димитриос! Мы оба отрицаем эту мысль, но именно Димитриос заставил нас над ней задуматься. Мне не раз приходилось встречать всякого рода преступников и негодяев, мистер Латимер, но Димитриос нечто единственное в этом роде. Как вы думаете, почему он предположил, что я могу предать вас?

— Я думаю, он использовал старинный принцип: бить каждого противника поодиночке.

— Нет, мистер Латимер, — улыбнулся мистер Питерс, — это слишком просто для Димитриоса. Он, представьте себе, делал вам предложение сообщить ему, где меня можно найти, чтобы, избавившись от меня, уже иметь дело непосредственно с ним.

— Вы думаете, он намекал на то, что может убить вас?

— Совершенно верно. Но ведь вы же не знаете, — продолжал мистер Питерс задумчиво, — ни его настоящего имени, ни адреса.

Он встал и надел шляпу.

— Да, я ненавижу его. Поймите меня правильно. Я давно живу в споре с принципами морали, и все-таки я не дикий зверь, как Димитриос. Я боюсь его, хотя и сделал всевозможные предосторожности. Как только я получу деньги, я сразу же исчезну. Мне бы очень хотелось, чтобы вы, когда я исчезну, выдали его полиции. Я бы на вашем месте непременно это сделал, а уж про Димитриоса и говорить нечего. Но, к сожалению, это невозможно.

— Почему?

— Димитриос, мне кажется, произвел на вас довольно сильное впечатление, — сказал мистер Питерс, как-то странно поглядев на Латимера, — Нет, это было бы слишком опасно. Пришлось бы сказать о миллионе — ведь Димитриос обязательно упомянул бы этот факт. Да, очень жаль. Ну что, уходим? Я оставлю деньги на столе, а чемодан пусть будет за чаевые.

Они молча спустились по лестнице. Когда мистер Питерс постучал в комнату дежурного, чтобы отдать ключ, человек в нарукавниках сразу же сунул ему регистрационный лист, но мистер Питерс, махнув рукой, сказал, что заполнит его, когда вернется.

— За вами никогда не было хвоста? — спросил он, когда они вышли на улицу.

— Никогда, насколько я себя помню.

— Значит, сейчас будет. Полагаю, Димитриос не очень-то надеется выследить, где мы живем, но все-таки нам надо поостеречься — в таких делах он собаку съел,— Он поглядел назад. — Так и есть. Не оглядывайтесь, мистер Латимер. Видите, стоит человек в сером плаще и черной шляпе.

То неприятное ощущение в желудке, которое полностью прошло, когда ушел Димитриос, появилось вновь.

— Что же теперь делать?

— Идти к метро, как и договорились.

— А что это даст?

— Сейчас увидите.

До метро Ледрю-Роллен было каких-нибудь сто метров. Латимер с трудом передвигал ноги — мышцы напряглись и стали как деревянные. Ему очень хотелось бежать.

— Не оглядывайтесь, — повторил мистер Питерс.

Они спускались теперь вниз по ступенькам.

— Держитесь ко мне поближе, поплотнее, — сказал мистер Питерс.

Он купил два билета второго класса, и они зашагали по туннелю, ведущему к поездам.

Туннель был очень длинный. Когда Латимер проходил через турникет, его будто кто толкнул, и он оглянулся — за ними метрах в десяти шел невзрачный молодой человек в сером плаще. Вдруг туннель разделился на два: налево была надпись «Шарантон», направо — «Балар». Мистер Питерс остановился.

— Самое время здесь оторваться, — сказал он и, скосив глаза, посмотрел назад, — Так и есть, он тоже выжидает. Говорите, пожалуйста, потише, мистер Латимер, мне надо послушать.

— Послушать? Что?

— Поезда. Я сегодня провел здесь целый час.

— Для чего? Ничего не понимаю…

Мистер Питерс схватил его за руку и прислушался. Слышен был звук приближающегося поезда.

— Значит, «Балар», — пробормотал мистер Питерс, — Идемте. Держитесь теснее ко мне и, пожалуйста, не бегите.

Они повернули направо. Шум поезда стал громче. Туннель вдруг сделал крутой поворот. Впереди были видны автоматически открывающиеся дверцы.

— Быстрее! — крикнул мистер Питерс.

Голова поезда уже показалась из туннеля. Дверца начала медленно сдвигаться в сторону, и Латимер протиснулся вперед, к выходу на платформу. Вслед за ним и мистер Питерс успел протолкнуть свое грузное тело. Они слышали топот бегущих ног и, оглянувшись, увидели перед захлопнувшимися дверцами молодого человека в сером плаще, красного от гнева. Он махал им кулаками. Когда они уже сели в вагон, у Латимера еще долго учащенно билось сердце.

— Великолепно! — сказал мистер Питерс, отдуваясь. — Теперь вам понятно, что я имел в виду, мистер Латимер?

— Вы здорово это придумали.

Шум поезда мешал разговору, и они молчали. Именно сейчас Латимеру вдруг стало ясно, что имел в виду полковник Хаки, когда сказал, что история никогда не кончится. Если бы Димитриосу удалось подкупить мистера Питерса, то погиб бы рассказчик, а Димитриос продолжал бы жить и, быть может, дожил до преклонных лет. Ну что же, он зарабатывает на жизнь тем, что пишет детективные романы, а в них всегда есть начало, середина и конец. В них всегда есть труп, расследование и возмездие. От него, как автора, требуется, чтобы он показал, как находят следы преступления, как торжествует справедливость и как пышно цветет зеленое дерево жизни. И пусть читатель останется в полном неведении относительно таких фигур, как Димитриос, и относительно таких учреждений, как Европейский кредитный трест. Ведь детективы прекрасно помогают убить время.