— Кажется, вы не одобряете эту пагубную страсть.

— Не одобряете! — фыркнул мистер Питерс. — Да она ужасна, чудовищна! Тот, кто попал под ее ярмо, погиб. С каждым днем он все больше теряет способность работать. А для все увеличивающихся доз требуется все больше денег — так наркоман может стать преступником. Я знаю, что вы сейчас подумали, мистер Латимер. Так красноречиво осуждать наркоманию и в то же время превратить ее в неисчерпаемый источник дохода. Но давайте посмотрим на это дело пристальнее. Допустим, я бы отказался, но ведь наверняка вместо меня нашелся бы кто-нибудь другой. От моего отказа никому из этих несчастных не стало бы лучше, а я не смог бы ничего заработать.

— Вы ведь сами говорили, что число клиентов постоянно возрастало. Значит, не все среди них были наркоманы, принимающие наркотики до того, как начала действовать ваша организация.

— Разумеется, это так. Но ведь увеличением числа клиентов занимались Ленотр и Галиндо, а не я. Между прочим, Ленотр, Галиндо и Вернер сами принимали наркотики. Они были кокаинисты. Кокаин сильнее действует на организм, причем изменения в психике появляются лишь через несколько лет, тогда как при приеме героина психика разрушается в течение нескольких месяцев.

— Какой наркотик принимал Димитриос?

— Героин. Когда мы это в первый раз заметили, это была сногсшибательная новость. Собрались, как всегда, в комнате, где мы с вами сейчас находимся, мистер Латимер. Он обычно появлялся часов в шесть вечера. Помню, была уже весна, весна 1931 года.

Помню, Димитриос опоздал, что уже само по себе было необычно, но мы и на это не обратили внимания. В последнее время, присутствуя на наших собраниях, он сидел очень тихо, прикрыв глаза рукой, точно у него болела голова и ему не мил весь белый свет. Мы уже к этому привыкли, хотя и видно было, что с ним творится что-то неладное. Именно тогда мне часто приходила на ум мысль: ну и руководителя мы выбрали. Правда, все менялось, если кто-нибудь возражал ему. Особенно часто с ним спорил Виссер, человек по своей натуре агрессивный, быстрый и очень хитрый, но, конечно, ребенок по сравнению с Димитриосом. Однажды Виссер, поняв, что Димитриос опять одурачил его, побелев от ярости, выхватил револьвер и наставил его на Димитриоса. На месте Димитриоса я бы, наверное, на коленях стал просить прощения, а он только саркастически ухмыльнулся и повернулся к нему спиной, заговорив со мной о каком-то деле. Я уже тогда знал, что Димитриос умеет хорошо скрывать свой гнев.

Итак, он в тот вечер опоздал. Войдя, он зачем-то остановился в дверях и долго нас всех разглядывал. Потом молча прошел на свое место. Виссер как раз рассказывал о том, что хозяин одного кафе неприятный тип и что Галиндо не должен появляться в этом кафе, потому что хозяин может вызвать полицию. В его словах не было ничего необычного, как вдруг Димитриос вскочил со своего места и, крикнув «кретин», плюнул ему в лицо. Мы все, конечно, очень удивились. А Димитриос, не дав никому раскрыть рта, брызжа слюной, стал бросать Виссеру такие фантастические обвинения, что у нас глаза на лоб полезли.

Виссер, побелев от злости, полез было в карман за пистолетом, но Ленотр схватил его за руку и что-то зашептал ему на ухо. Ленотр, так же как Галиндо и Вернер, сам принимал наркотики и догадался, что происходит с Димитриосом. Димитриос, заметив это, обрушился с грубой бранью на Ленотра. Потом, обведя нас всех взглядом, стал кричать, что все мы дураки, которые только благодаря ему не подыхают с голода, что, конечно, было правдой, но обидной правдой; что он знает про заговор, который мы против него замышляем, но таким дуракам, как мы, никогда не провести его; что он сделает с нами все что захочет. Он говорил, наверное, целых полчаса, пересыпая свою речь французскими и греческими ругательствами. Потом вдруг замолчал и, повернувшись, вышел из комнаты.

Не знаю, почему здравый смысл не подсказал нам, что он близок к предательству (между прочим, это характерно для наркоманов, принимающих героин). Наверное, мы не обратили на это внимания потому, что купались в деньгах. Когда он ушел, Ленотр расхохотался и спросил у Вернера, неужели босс тратится на «порошок». Шутка имела большой успех, даже Виссер улыбнулся.

На следующем заседании Димитриос выглядел уже нормально, и никто из нас не напомнил ему о его выходке. Прошло еще несколько месяцев. Димитриос сильно похудел и внешне очень изменился. В глазах его стояла какая-то мрачная тоска. Но взрыв больше не повторялся, хотя он был вечно не в духе и раздражался по пустякам. Он все чаще и чаще отсутствовал на наших собраниях.

И вот тогда-то прозвенел второй звонок.

Помню, это было в сентябре, когда он вдруг объявил, что прекращает поставки и в течение ближайших трех месяцев мы будем пользоваться запасами. Все мы, конечно, возражали против этого, но особенно горячо я: ведь именно я приложил столько усилий, чтобы создать запасы. Мы напомнили ему, что получилось, когда мы не имели запасов, но он не хотел ничего слушать. Его предупредили, сказал он, что полиция начинает новую акцию против торговцев наркотиками и что захват ею наших запасов нанес бы нам прежде всего огромный финансовый ущерб. Он и сам сожалеет об этом, но тут уж ничего не поделаешь.

Представьте себе, никому из нас не пришла в голову мысль: он ликвидирует запасы, так как решил выйти из игры. Вы, быть может, скажете, что мы проявили несвойственную людям нашего круга доверчивость, и будете сто раз правы. Но ведь до сих пор во всех возникающих между нами спорах он всегда оказывался прав, и даже Лидия, прекрасно разбиравшаяся в людях, ничего не заподозрила. Что касается Виссера, то он стал жертвой собственного самодовольства: разве мог какой-то наркоман, да хоть бы и сам Димитриос, провести его! Кроме того, как я уже говорил, мы хорошо зарабатывали, а ведь согласно нашей логике Димитриос зарабатывал в десятки раз больше. Так что какие еще там подозрения!

Вам известно, что из этого вышло. Я и Ламар были арестованы в Марселе. К счастью, мы вовремя заметили слежку и отказались от приема товара, только что поступившего из Стамбула. Ни у него, ни у меня наркотиков не нашли, тогда как Ленотр, Галиндо и Вернер были пойманы с поличным. Допрашивавший меня следователь показал мне донос, который Димитриос направил в полицию, и спросил, не знаю ли я человека, написавшего его. С тем же самым успехом он мог спросить, не был ли я на Луне. Я впоследствии узнал, что Виссера тоже спрашивали об этом. Конечно, он ничего не сказал. Правда, он, надеясь отделаться штрафом, солгал, сказав, что босс проживает где-то в семнадцатом округе Парижа, но ему это нисколько не помогло — он получил такой же срок, как и я. Бедняга умер совсем недавно, — сказал мистер Питерс вздохнув, и закурил сигарку.

Латимер отхлебнул из своей чашки и тотчас поставил ее на стол — кофе был совсем холодный. Он достал сигарету — мистер Питерс чиркнул спичкой и дал ему прикурить. Сделав первую затяжку, Латимер спросил:

— Ну так как же? Я все жду, когда вы начнете говорить, как мы с вами заработаем миллион.

Мистер Питерс улыбнулся, точно Латимер был мальчик, попросивший дать ему еще один кусок праздничного пирога.

— Это уже другая история, мистер Латимер.

— Интересно, о чем?

— О том, что случилось с Димитриосом после того, как он исчез.

— Ну и что же с ним случилось? — Латимер начинал терять терпение.

Мистер Питерс опять достал фотографию и подал ее ему.

— Но ведь я ее уже видел, — сказал Латимер, нахмурившись. — Это Димитриос. В чем дело?

По лицу Питерса разлилась тихая торжествующая улыбка.

— Это фотография Мануса Виссера, мистер Латимер.

— Расскажите же, наконец, что все это значит?

— Это значит, что у Виссера, по-видимому, закралось подозрение, и он решил попробовать подоить Димитриоса. Когда же он попытался осуществить эту идею на практике, то сломал себе шею и оказался в стамбульском морге.

— Но ведь это же Димитриос… Я видел его своими глазами…